Лев Гумилев - Черная легенда
От покорности соседям они перешли к активной обороне, а затем — в контрнаступление на всех фронтах. Оседлые чжурчжэни сумели организоваться раньше монголов. Для начала они в 1115–1125 гг. разгромили киданьскую империю, вступив для этого в союз с китайской империей Сун. А затем, захватив южную часть страны, которая сейчас носит их название, Маньчжурию, они начали войну против Китая.
Маньчжуров было всего около двух миллионов, включая все подчиненные народы. Но действовали только южные чжурчжэни. Против них выступили: Корея, в которой жило около 20 миллионов жителей, могучий Китай, в котором было около 80 миллионов человек, и монголы, которых было около четверти миллиона.
Что же произошло за сорок лет войны? Точнее, за 20, если брать время от создания чжурчжэньской империи до заключения Лунсинского мира в 1141 г. Корейцы были отброшены в свою страну. Китай потерял лучшую часть территории, всю северную половину, наиболее населенную и плодородную, которая тянется от границы со Степью до маленькой речки Хуайхэ, не дотягивающей в течении до океана. Река впадает в озеро, она — граница между Северным и Южным Китаем.
Нельзя сказать, что китайцы в это время были трусливы и безразличны ко всему. Нет, они были энергичными и деловыми людьми. Те, кто читал «Речные заводи», знают, как китайцы расправлялись со своими помещиками, чиновниками и буддистами. Но дело в том, что у китайцев в описываемое время было одно стремление — бороться за мир, а, в их понимании, бороться за мир можно было только одним способом: уступить врагу все и не сопротивляться.
И вот у китайцев появился человек, который не желал уступать, — этакий «поджигатель войны» — генерал Ио Фэй. Он начал одерживать победы над северными противниками, над чжурчжэнями. Но его довольно быстро изолировали, арестовали, затем казнили, а другие военные быстро заключили мир с противником.
Сказанное доказывает одно: происходило не ухудшение качества китайского солдата, а снижение пассионарности той системы, которая возникла еще в VII в., создала блистательную империю Тан, вторично отбилась от варваров в X в., при начале империи Сун. Но сейчас-то был конец XII в. Маньчжуры легко оказались победителями на восточных фронтах и потерпели поражение лишь в борьбе с монголами, которых было в четыре раза меньше и которые к тому же, в отличие от маньчжуров, представляющих собой монолитное целое, были раздроблены.
Поражение маньчжурам было нанесено монголами в 1135 г. где-то в Восточной Монголии: топоним, известный по источникам, не идентифицируется. Маньчжурам или чжурчжэням пришлось подчиниться условиям монголов и заключить с ними мир на основе уплаты дани. Ну а что должны были сделать маньчжуры после того, как они отделались от войны с Китаем и заключили с ним мир в 1141 г.? Естественно, избавиться от уплаты дани и стараться потеснить своих противников, которые помешали им сделать главное: одержать окончательную победу, когда ударили в тыл.
Был для этого простой способ — ввести рознь и междоусобие в неорганизованные монгольские племена и перебить их, как поступили североамериканские колонисты с индейскими племенами Флориды, Луизианы и Прерий. Так же, впрочем, поступали буры с зулусами и бечуанами в Трансваале, на юге Африки, а в глубокой древности так поступил Каин с Авелем, причем Каин отделался чрезвычайно легким наказанием — высылкой в страну Нод, где он спокойно женился и оставил многочисленное потомство, которое весьма энергично развивало технические знания, доведя прогресс до того, что произошел потоп. Чжурчжэням подобные успехи даже не снились, но это не их вина: они делали все, что могли…
Китайский историк XIII в. по этому поводу сообщает следующее: «Цзиньский (чжурчжэньский) глава с испугом воскликнул: «Татары (общее название кочевых племен в XII в.) непременно будут причиной беспокойства для нашего царства». Поэтому он отдал приказание немедленно выступить в поход против их отдаленной и пустынной страны. Через каждые три года отправлялись войска на север для истребления и грабежа: это называлось «уменьшением рабов и истреблением людей». Поныне еще в Китае помнят, что за двадцать лет перед этим в Шаньдуне и Хэбэе в чьем доме не было куплено татарских мальчиков и девочек. Это были все захваченные в плен войсками. Те, которые в настоящее время (XIII в.) у татар вельможи, тогда (XII в.) по большей части были уведены в плен… Татары убежали в Шамо (пустыню), и мщение проникло в их мозг и кровь…»
Вот причина ожесточения монголо-чжурчжэньской войны, закончившейся в 1235 г., причем северные чжурчжэни или маньчжуры, сдавшиеся монголам еще до падения Пекина в 1215 г., сохранили не только жизнь, свободу и имущество, но даже получили право служить в монгольской армии и составили в ней отдельный корпус — тумэн. Именно их называли авторы «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» ныне забытым словом «хины», от названия их империи Кин-Золотая, а в современном произношении — Цзинь. Именно чжурчжэни составили осадный корпус в войсках Батыя во время западного похода, и тысяча их осталась в Золотой Орде. Вспомним, что в конце XIV в. Мамая называли «хиновином».
Чжурчжэньские войска всюду оставили по себе злую память. Особенно в Китае. Автор цитированного выше текста называет их «цзиньские разбойники» и с сочувствием пишет о победах монголов над чжурчжэнями. Большинство китайских хронистов описывают войну монголов с чжурчжэнями лаконично и сухо, как и все прочие войны между варварами. Они не защищают и не осуждают ни тех, ни других. Они объясняют. «Тэмуджин (Чингисхан) ненавидел (цзиньцев) за их обиды и притеснения и потому вторгся в пределы (Цзинь). Все пограничные округа разгромлены и вырезаны… Разбойники говорили татарам: «Наше государство, как море, а ваше государство, как горсть песка. Как же (вам) поколебать (наше государство)!» У татар и доныне все — и стар и млад — помнят эти слова». Так говорится в книге «Мэн-да Бейулу», или «Полное описание монголо-татар», изданной в Москве в 1975 г.
"Люди длинной воли"
Этническая история монголов была весьма непохожа на этническую историю чжурчжэней, хотя оба народа породил один и тот же этнический толчок. Различие это понятно: различались, и очень сильно, географические условия, в которых они жили, а следовательно, типы хозяйства. Чжурчжэни были народом оседлым, жившим скученно, и потому социальное объединение их ради «великих дел» было относительно несложно.
Предки монголов жили рассеянно, и традиции их были основаны на родовом быте. Социальной единицей у них был курень — кольцо из телег, которыми стан огораживался на ночь, чтобы не стать жертвой внезапного нападения соседнего племени. Правили в куренях старейшие. Власть старейших, они назывались «бика», была основана на авторитете, что и характерно для родового строя. При этом старейшие были вовсе не старшие, то есть более опытные и заслуженные, а те, кто по счету родства имел право быть «старшим», право «занимать ведущий пост».
Так, например, если сын вождя погибал в юном возрасте, оставив младенца, то этот ребенок был, по счету родства, выше своих дядей. И тем, старшим по возрасту, для того, чтобы дождаться своей доли в управлении племенем, нужно было ждать, когда умрет младенец и освободит место для какого-нибудь батыр-богатыря. А ведь тот к тому времени состарится, и правитель из него будет неважный. По большей части, энергичные и умные люди проводили свою жизнь на самых низших ступенях иерархической лестницы, а родовитые бездарности пользовались поддержкой рядовых членов рода, степных обывателей, по психологическому контуру не отличавшихся от обывателей деревень и городов.
Для обывателя главный враг — не противник, приходящий его убить и ограбить. Для того чтобы это понять, необходимо было иметь воображение, способность понимать происходящее — те свойства, которые у обывателя всегда понижены. Врага обыватель видит в соплеменнике, который сам активен и предприимчив и требует от обывателя поддержки, то есть усилий. И обыватель считает соседа-богатыря не своим защитником, а причиной своих бед.
Эта позиция степных обывателей долгое время была социальной доминантой кочевников Забайкалья, население которого было известно под именем татар — самого сильного и энергичного племени, обитавшего на берегах Керулэна. В числе разных племен, суммарно считавшихся татарами, были и предки монголов. Эти последние жили на границе Великой степи и горной тайги и подчинялись поочередно всем: тюркютам — древним тюркам — в VI–VIII вв., уйгурам в VIII–IX вв. и киданям в X–XI вв. Но тут начало происходить что-то странное.
В конце XI и начале XII в. в родовых общинах стали все чаще появляться юноши, которых режим воинствующей посредственности тяготил настолько, что они бросали юрты своих родителей и уходили в горы и пустыни. Их называли «людьми длинной воли» или «свободного состояния» и относились к ним так, как норвежские обыватели — хевдинги — в IX в. относились к откалывающимся от своих семей юношам-викингам. То есть очень плохо.
