Александр Вигилев - История отечественной почты. Часть 2.
В Ефремове велено почту возить драгунам «из двора самым добрым людем», потому что в городе «посацких не написано». Ефремовский воевода назначил четверых, двое из которых должны были ехать на стан в село Никитское. Но драгуны, ссылаясь на то, что у них в Ефремовке хозяйство и семья, уезжать из города отказались. «Не на войну идем, а навсегда насиженные места покинуть надо», — говорили они. Воевода Толмачев приказал непокорных солдат Евстигнея Фомина и Семена Рожина «вкинуть в тюрьму до его великого государя указу» [114] и отписал о том в столицу. Из Разрядного приказа пришло распоряжение виновных наказать батогами, а вместо их на стан в Никитское выбрать других драгунов, которые бы подчинялись указам и «не воровали».
В других городах выборы гонщиков прошли без осложнений. Только елецкие посадские долго не могли решить, кого направить на донской стан. Выбрать надо было двоих, а добровольцев объявилось семь человек.
Уж через два месяца все елецкие добровольцы «гоньбу покинули» и отказались нести почтовую службу сначала на стане на Дону, а затем и в городе. Воевода Фадей Тютчев отписал в Москву, что в Ельце почту держать некому, потому что желающих стоять на станах нет и у него «в людях печаль великая». 26 апреля из Разрядного приказа пришло распоряжение «стоять на Ельце и на Дону из уезда лучшим людям». Гонщиков нашли в Талицах, что в 17 верстах от Ельца, — Федора Курбатова «с товарищи». Несколько месяцев из Ельца не поступало никаких жалоб. Но в один из октябрьских дней почта доставила в Разрядный приказ челобитье талицких детей боярских на то, что их с подводами «держат на Ельце без отпуску и ровняют против иных стольных (здесь — в смысле «больших») городов и уездов». «А у нас в Талецком, — писал Курбатов, — уезду нет, а в Талецком всяких чинов жителей малое число» [115]. Из Разряда напомнили про указ, что «на почте болше трех месяцев (людей) не держать» [116], а давать им отдых, и добавили, что Тютчев нечист на руку, «мздоимством промышляет». Оказалось, что он до сих пор не вернул детям боярским из Старого Оскола их лошадей, взятых «под подводы» еще в мае. С обещанием «великого государя гнева» воеводе приказали талицких детей боярских отпустить, лошадей старооскольцам вернуть, и «чтобы незабывался», взяли штраф 50 рублей.
Почтарей и ямщиков на станы у Житного двора в Москве, в Молоди и Серпухове выбрали из жителей Иверской, Переславской и Рогожских ямских слобод.
Одновременно с установлением регулярной почты до Воронежа проводилась работа по организации почтовых станов в Валуйках, Паншине, Азове и Таганроге. Было указано, чтобы ямщики там были «по всяк час наготове». Однако пересылка писем носила случайный характер, хотя тоже называлась почтой и даже была установлена такса для частной корреспонденции: брать из Азова и Таганрога до Москвы по 4 алтына (12 копеек) с каждого золотника.
На воронежской почте действовали те же правила, что и на архангельской линии. Ямщикам велено было гонять «наскоро в час верст до десяти и по одиннадцати». Почтари должны прибывать на станции в строго определенные дни и часы, «расписываться в проезжих столбцах, в котором числе и часу и который почтарь с почтаю на стан прибежит и кто имянем» [117]. На смену лошадей почтарям давалось только полчаса, тогда как на архангельской линии допускалась часовая остановка.
Такой высокий темп гоньбы изнурял почтарей. В пути они сменялись трижды: московский гонец вез письма до Тулы, здесь его заменял тульчанин и гнал в Ефремов, ефремовский почтарь доставлял корреспонденцию в конечный пункт. Так продолжалось до июля 1700 г., когда после многочисленных жалоб воевод, что «почтари расбежались и твою, великого государя, службу забросили» [118], Петр I распорядился сменять гонщиков еще и в Серпухове, Богородицке, Ельце и Хлевном. Темп гоньбы от этого почти не увеличился, потому что ямщики, возившие почтальонов, менялись в тех местах, что и до июльского указа, но сообщения такого рода, как «почтарь Васька Букин уснул и письма к тебе, великому государю, в реке утопил», прекратились.
Неизвестно, с какого числа началась регулярная пересылка писем в Воронеж. В указах эта дата не названа. Но в делах Разрядного приказа Центрального государственного архива древних актов сохранилась обширная переписка Разряда с боярином Т. Н. Стрешневым, который с февраля 1700 г. находился то в Воронеже, то в Паншине. Среди писем есть такое: «Милостивый государь Тихон Никитич, сего марта 15-го дня в 4-м да 6-м часе присланы изо Пскова две отписки о Рижских делах… и послали (их) к милости твоей через почту сегож 15-го дня в 11-м часу» [119]. Это — первое сообщение о посылке письма в Воронеж в 1700 г. Возможно, 15 марта и есть дата начала регулярной почтовой гоньбы.
Первоначально почта в Воронеж ходила через день. Так продолжалось до 17 июня, пока Т. Н. Стрешнев находился на юге страны. Как посылалась корреспонденция в последующие месяцы, неизвестно из официальных документов — указ от 12 февраля не устанавливал режим работы почты, нет никаких следов и в делах Разрядного приказа.
Сохранился еще один источник, позволяющий определить ритм работы почты после 17 июня. Это — «Записные тетради» Московского почтмейстера Матвея Виниуса. Первая запись частных писем, отправленных в Воронеж, Азов и Таганрог, появилась в книге в среду 21 марта. Следующий раз отсылка почты была помечена 29 марта, четвергом. Затем опять среда… Так, чередование среды с четвергом продолжалось в полном соответствии с отправкой государственной корреспонденции до 13 июня. Очередная запись, вопреки ожиданиям, появилась опять в среду 20 июня. С этого дня в книгах Виниуса все отметки об отправлении почты в Воронеж делались только по средам. Остается предположить, что и Разрядный приказ в те же дни отсылал государственную почту.
По указу почтари должны были преодолевать расстояние от Москвы до Воронежа (472 версты) за 48–53 часа. В действительности, как это видно из переписки Т. Н. Стрешнева с Разрядным приказом, почта доставлялась медленнее — за 55–64 часа. Это обстоятельство вызвало распоряжение Разряда о том, что «гоняют посыльщики медленно и потому в важных и нужных государевых делах чинится мешкота великая… Под жестоким страхом и под смертной казнью велеть с тое почтою гонять с великим поспешением днем и ночью» [120]. Воеводы ссылались на плохие дороги, на то, что «лошади изгонены». Дело с места не двигалось, темп гоньбы практически не увеличивался. С 15 марта по 17 июня только одна почта, отправленная из Москвы 4 мая, уложилась в указанный срок — 52 часа.
Смена почтарей происходила в приказной избе. Приехавший гонщик сдавал почтовую сумку подьячему, тот проверял целость печатей и записывал приехавшего в столбец. Новый посылыцик принимал корреспонденцию, и почта мчалась дальше. Если что-то нужно было вынуть или вложить в сумку, то ее вскрывали в присутствии воеводы. Письма, адресованные в город, забирали, сумку запечатывали воеводской печатью. Правом открыть почту пользовались только воеводы Тулы и Воронежа. Корреспонденцию из промежуточных городов почтари везли в отдельном свертке, который вкладывался в суму только в указанных выше местах.
Все расходы по организации почтовой гоньбы в Воронеж нес Разрядный приказ. Он платил прогоны ямщикам — 2 копейки за 10 верст пути, заготовлял корма лошадям, снабжал почтарей форменными зелеными кафтанами, шубами, «сапогами чесанными» (валенками) и прочим. Московский почтмейстер М. А. Виниус никакого отношения к созданию Воронежской почты не имел и в расходы не входил. Он должен был принимать в Москве письма у частных лиц и взимать плату за их пересылку — «весовые деньги». К этому его обязывал указ от 15 февраля 1700 г., в котором говорилось: принимать у «иноземных и торговых людей грамотки ему стольнику Матвею Виниусу в Москве на своем, дворе, а в иных городах воеводам в приказной избе» [121]. Письма почтмейстер сдавал в Разрядный приказ в свертке, запечатанном «его Матвея Виниуса собственной печатью», с описью, в которой указывалось, сколько писем в связке, фамилии их отправителей, вес каждого письма и стоимость пересылки. Раз в три месяца Виниус и городские воеводы должны были сдавать «весовые деньги» в Разряд.
За пересылку писем взималась плата в зависимости от их веса и расстояния, на которое они посылались. С корреспонденции, адресованной в Воронеж, брали 2 алтына (6 копеек) с золотника, в Азов, как уже говорилось, письмо стоило вдвое дороже. С каждой почтой уходило около 30 частных отправлений, вес каждого из них, как правило, составлял 3–4 золотника, хотя случались пакеты и по 50 и более золотников. Недельный доход от частных писем иногда превышал 10 рублей. Этих денег с трудом хватало на покрытие расходов в те месяцы, когда почта в Воронеж ходила через день — только разовая оплата прогонов ямщикам в один конец составляла 95 копеек. Когда пересылка стала еженедельной, рентабельность линии значительно повысилась. Из «Записных тетрадей» видно, что с 21 марта до конца 1700 г. М. А. Виниус получил за частную корреспонденцию 396 рублей.
