Норман Стоун - Краткая история Турции
Однако победительницами оказывались и матери воцарившихся султанов, известные как «валиде-султан». Они вели свою стратегическую игру с главными фигурами при дворе, а такими являлись евнухи. Явление это было византийское, обязанное своим происхождением раннехристианскому представлению, что секс являлся игрой дьявола. Очевидно, эта идея уходит своими корнями к египетским коптам, к которым столь неуважительно относился Гиббон. Великий белый евнух, лишенный только тестикул, управлял почти всем дворцом, включая мальчиков-пажей. Великий черный евнух, лишенный всего (выживали после такой операции немногие, для этого требовалось сразу же после нее погрузиться в горячий песок) управлял гаремом.
Могущественные женщины и евнухи завладели Османской империей, став хроматическим дискантом к великим темам Сулеймана. При Мураде III гарем приобрел те самые карикатурные черты, с которыми мы сегодня его ассоциируем. До этого султан заключал династические браки с византийскими принцессами или женщинами из равных ему мусульманских семей, таких, как род Гиреев, правивших Крымом. Гарем на деле был неким подобием школы для девочек, эквивалентным институтам, где воспитывали мальчиков-пажей, и только с приходом Мурада III он стал, по крайней мере частично, тем, о чем говорит легенда.
Конечно, гарем ничем не мог помочь, когда дело касалось характера султана, если рядом с ним находилась властная мать или ищущие его внимания женщины. В итоге большинство султанов превратилось в номинальных правителей, их затеняли собственные великие визири.
Вплоть до определенного момента синтез османских способов власти работал. Сулейман оставил после себя эффективную государственную машину. В те времена высшим имперским чиновником мог стать любой: с 1453 до 1623 года только пять из сорока семи великих визирей были турецкого происхождения, из остальных одиннадцать были албанцами и шесть греками (а также один армянином). Им помогали простые визири, обычно их было четверо, и они руководили султанской администрацией, которая эффективно собирала годовой доход, чтобы поддерживать существование армии (к 1600 году 40 000 янычар обходились примерно в треть государственного бюджета).
Великий визирь, по сути, являлся главой правительства и мог скопить огромные богатства. Рустем-паша, второй из великих визирей Сулеймана, умер, оставив 1700 рабов, 2900 лошадей и 700 000 золотых монет; он был зятем султана и построил собственную мечеть на Роге, лишь немного ниже мечети Сулеймана, она была украшена великолепными инзикскими изразцами – в данном случае красными. До 100 секретарей казначейства отслеживали государственные доходы и расходы, в провинциях наместники выполняли то же самое, но на своем уровне. Налоги давали возможность содержать постоянную армию в 200 000 человек – много больше, чем могли позволить себе европейские государства.
Важной особенностью являлась система, по которой набиралась турецкая кавалерия. Военный получал от государства ряд участков земли, в совокупности именовавшихся тимар, и брал с работавших на них крестьян долю продукции. В обмен на это он содержал шесть боевых лошадей, с которыми должен был выступить на войну по требованию султана. Таким образом, весной, когда первые зеленые почки появлялись после морозов, для службы собиралось до 80 000 опытных всадников с прислугой, а к концу осени их распускали.
Тимар давался человеку за службу, но он мог в любое время отказаться от службы, и тогда лишался земли; поэтому наследственные землевладельцы не появились. На деле империя была инструментом для социальной мобильности – например, хорват Рустем-паша начинал свою карьеру как мальчик на свиноферме.
Единственной деталью механизма, которая не во всем находилась под контролем центра, была религия, но даже тут Сулейман сумел добиться многого. В теории мусульманская религия имела свой закон – шариат. Совет высших религиозных авторитетов, улема, являлся верховным судом, которому подчинялась судебная пирамида вплоть до уровня маленького городка. Судьи на этом уровне назывались кади, они наблюдали за школами и больницами, а также занимались административными правонарушениями. Шариат, продукт средневекового арабского мира, плохо подходил к современным обстоятельствам, и Сулейман потратил много времени, составляя свой кодекс законов; он также разрешил существование обычного права на христианских территориях.
В любом случае во времена Сулеймана и еще поколение после него созданный им механизм работал как часы: у турок имелась лучшая в Европе артиллерия, самая храбрая пехота и многочисленная кавалерии, способная вихрем пронестись и через венгерскую равнину, и по анатолийскому плато. Но мощь империи заключалась не только в военной силе. Государственная администрация уделяла большое внимание внутреннему благосостоянию в стране, особо заботясь по поводу поддержания хорошего питания населения Константинополя. Очень тщательно контролировались цены, и сам великий визирь время от времени обходил столичные базары, проверяя, нет ли на них спекуляции. Торговые гильдии, зарегистрированные официально, держали стабильные цены, и это объясняет феномен, удивлявший бы даже сегодня: на центральных улицах и даже в целых кварталах магазины в основном продавали одинаковые товары (в Галате, например, лампы и музыкальные инструменты).
Однако с какого-то момента все пошло наперекосяк. Сначала произошел печально известный скачок цен конца XVI века, его воздействие усилилось из-за снижения качества денег. Рыба тухнет с головы, и в начале XVII века порча денег продолжилась. За два неполных десятилетия мятеж селали превратил Анатолию в неуправляемую территорию. И тут проявился новый знак наступающей беды.
Внутренние мятежи в Турции зеркально отражали происходящее в столице и стали знаком неспособности правительства справиться с проблемами. Селали представляли собой причудливую смесь профессиональных кавалеристов, чье умение уже устарело, разбойников, религиозных сектантов, крестьян, обозленных потерей своей земли и чиновников, взбунтовавшихся из-за снижения жалования. Ахмед I смог подавить мятеж и, пусть и под ворчание, воздвиг в ознаменование этого Голубую мечеть. Но нельзя воздвигать мечеть, если не одержана реальная и убедительная победа, беспорядки продолжаются. Голубая мечеть имеет шесть минаретов, что вовсе не обязательно для мечети; эта демонстрация подавляет – но в то же время мечеть Сулеймана производит более сильное впечатление. Были и другие проблемы – глубинные, которые посторонним трудно понять. Что-то нехорошее происходило с исламом в этот период, и не только в Турции. Это видно по Индии, где в великие дни Акбара, примерно в 1600 году, индусы при дворе веселились и пили вино – но при Аурангзебе пятьюдесятью годами позднее уже господствовала мрачная нетерпимость, вскоре прорвавшаяся страшным приступом династической гражданской войны.
Одним из основных инструментов государственной машины в Османской империи была улема, глава которой именовался шейх уль-ислам. Советы судей интерпретировали религиозный закон, шариат, который был передан правоверным Пророком – но, как обнаружил Сулейман, такой закон плохо подходил к современными условиями. Поэтому дополнительно был создан гражданский закон, интерпретировавшийся светскими юристами; а христиане или евреи сохраняли собственные законы и традиции, которые в основном уважались.
В суннитской версии ислама существовали четыре различные школы закона. Среди османов доминировала школа ханафи – это вариант ислама, вполне лояльно относившийся к иностранцам. Шафиитская версия, менее терпимая и более строгая по отношению к женщинам, доминировала в восточной Турции (на юго-востоке страны, в аэропорту Диарбекир, до сих пор можно встретить угрюмых стариков, носящих маски, чтобы не дышать одним воздухом с женщинами и иностранцами).
Сулейман хотел, чтобы шейх уль-ислам стал кем-то вроде папы, способным отдавать распоряжения об изменениях в религиозной практике, когда это необходимо. Этого не произошло. Религиозный глава Константинополя – муфтий, который по положению был равен великому визирю – мог назначать на духовные и судейские должности, но центральная религиозная власть отсутствовала, так что даже когда легендарный шейх уль-ислам Эбу Саад-эфенди, который занимал этот пост с 1545 по 1574 год, предложил в конце концов разрешить банковское дело, он не достиг цели. Ислам официально продолжал существовать, повторяя сам себя, и в религиозных школах усилия в основном прилагались к заучиванию наизусть Корана, что вовсе не помогало модернизации.
И надо всем этим стоял еще и раскол ислама. Он создавал внешнюю видимость строгого единства, имел жесткие правила, касавшиеся даже таких вещей, как использование левой руки в интимные моменты – но на практике все больше и больше расходился, особенно в Турции, где столкнулось внешнее влияние и старые традиции. Существовали религиозные братства – сектами их называть было бы неправильно, потому что теологических различий между ними не было. Они активно сопротивлялись мрачному, обязательному и подавляющему миру официального ислама. Братство Бекташи имело вес на Балканах и в среде янычар, оно разделяло терпимое отношение к алкоголю. Братство Мевлевис, самое гуманистическое, вернулось к учению великого Мелване (Руми). мудреца XIII века, который проповедовал понимание человеческих слабостей и создавал прекрасные стихи (он также является создателем братства «танцующих дервишей»).
