Сергей Беляков - Гумилёв сын Гумилёва
Незадолго до смерти Гумилев успел получить сигнальный экземпляр, который и теперь хранится в его музееквартире на Коломенской улице. Стотысячный тираж разошелся очень скоро, а несколько лет спустя «От Руси до России» включили в список учебников и учебных пособий, рекомендованных для изучения в школе.
У меня особые отношения с этой книгой. «От Руси до России» – первая книга Гумилева, которую я прочел. Прочел, разумеется, с наслаждением, как и потом буду читать все книги Гумилева. Между тем рекомендовать ее школьникам я бы теперь не рискнул. Дело даже не в ошибках, хотя ошибок хватает. Важнее другое – книга написана не столько Гумилевым-ученым, сколько Гумилевым-художником. А в последние годы жизни Гумилев был к тому же художником идейным. Еще с 1980 года он доказывал, будто даже в Куликовской битве проклятая Европа выступила против русских и крещеных татар.
Гумилев доказывал, что главный враг России – Запад. А во времена Куликовской битвы Запад представляли Ганза, Ливонский орден, генуэзские колонии в Крыму и, конечно, Святой престол. Последний, правда, как раз в те годы находился в глубочайшем упадке: один папа сидел в Риме, другой – в Авиньоне, западный христианский мир был расколот. Англия, богатые города Фландрии и северной Италии поддерживали Рим, Франция и Кастилия – Авиньон. Раскол длился больше четверти века до самого Констанцского собора. В общем, в 1380 году Запад был поглощен своими делами.
Но Гумилев пересочинил историю. Мамая он представил марионеткой жадных генуэзцев, которые хотели получить концессии на Руси, «в районе Великого Устюга». Мамай будто бы попытался договориться с великим князем Дмитрием, еще не Донским: «Если бы Дмитрий согласился на эту сделку, Московская Русь в очень короткое время превратилась бы в торговую колонию генуэзцев. И хотя многим в Москве предложение казалось выгодным, свое слово сказала церковь. Преподобный Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может…» В общем, Мамаю отказали, и он, исполняя приказ генуэзских купцов, пошел воевать.
Эта история производит впечатление как на простых читателей, так и на историков. Читатели удивляются, как понятны, как современны, оказывается, проблемы шестисотлетней давности. А историки не могут понять, где Гумилев всё это взял. «Откуда заимствовал автор эту цитату? В Троицкой и близких к ней летописях, несмотря на их интерес к Сергию, нет вообще никаких сведений об отношении Сергия к иноземцам. Но и в источниках XV века – в Житии Сергия, в Новгородско-Софийском своде – ни слова не говорится о его заявлениях против "латинян". Источники богатого подробностями повествования Гумилева о событиях вокруг Куликовской битвы остаются неизвестными», — пишет ироничный и дипломатичный Яков Лурье.
Остается вспомнить известную нам опечатку: «Древняя Русь в воспоминаниях Льва Гумилева». Перед нами не открытие ученого, а плод художественного вымысла, очень талантливого, а потому и убедительного вымысла. Он создавал здесь новую, художественную реальность, которая и теперь кажется убедительнее реальности исторической.
Итальянские наемники («фряги» или «фрязи») действительно участвовали в Куликовской битве на стороне Мамая, но нет никаких оснований считать самого Мамая генуэзской или венецианской марионеткой. Гумилев почемуто полагал, будто у Мамая не было денег на вербовку наемников, поэтому он и обращался к иноземным купцам. Но Золотая Орда была обширным и небедным государством. Мамаю хватало собственной казны.
Ни русские историки, ни летописцы – современники Куликовской битвы или позднейшие переписчики – не искали здесь «католический» след, им такое даже и в голову не приходило. Никто до Гумилева не приписывал победу военной доблести перешедших на русскую службу татар. Впрочем, Лев Николаевич в своих книгах подавал эту мысль осторожно, намеками, зато в лекциях не стеснялся самых фантастических заявлений. Например, московских бояр, составлявших «и правительство, и Думу, и Совет, и высшее и среднее командование войск», Гумилев почему то назвал «незаконными потомками хана». Забавная версия, ведь в одной только Куликовской битве погибло 483 боярина (не только московских, но и ростовских, можайских, серпуховских, суздальских, владимирских, костромских, переяславских, звенигородских, угличских). Да, ханы времени не теряли, трудились вовсю.
На несчастье Гумилева, в летописях сохранилось слишком много сведений о Куликовской битве и ее героях, чтобы мы могли, как в случае с хазарскими евреями, полагаться на реконструкции.
Откроем Симеоновскую летопись, где есть краткий список русских военачальников, погибших на поле Куликовом. Читаем: «князь Федор Романович Белозерский, сын его князь Иван Федорович, Семен Михайлович, Микула Васильевич, Михайло Иванович Окинфович, Андрей Серкизовъ, Тимофей Волуи, Михайло Бренковъ, Лев Морозовъ, Семен Меликъ, Александр Пересветъ и инии мнози».
В этом списке только один потомок крещеных татар – Андрей Серкизов (Серкиз, Серкизович, Черкизович), единственный сын ордынского царевича Серкиза, перешедшего на службу московскому князю. Кто же остальные? Два Белозерских князя, московские бояре и Александр Пересвет, инок-воин, происходивший из брянских бояр. Никаких сведений о татарском происхождении хоть кого-нибудь из них, кроме Андрея Серкизовича, нет. Соотношение русских и крещеных татар здесь, как видим, 11:1 (одиннадцать к одному).
В других летописях встречаются еще многие имена князей, бояр и даже простых воинов, сражавшихся в Куликовской битве. Но достоверных сведений о крещеных татарах и там не найти.
Если орда Мамая и в самом деле была разноплеменной, то войско великого князя Дмитрия Ивановича состояло почти исключительно из русских. Во всех источниках подчеркивается, что на битву вышли именно русские люди, и сражались они «за землю Рускую, за веру христианскую». Победа на Куликовом поле – это русская победа.
Если уж говорить о нерусских участниках битвы, то в первую очередь следует упомянуть вовсе не татар, а литовцев. Великий князь литовский Ягайло Ольгердович был союзником Мамая, но вот его сводные братья Андрей и Дмитрий за несколько лет до Куликовской битвы перешли на русскую службу.
«Молвит Андрей Ольгердович своему брату: "Брат Дмитрий, два брата мы с тобой, сыновья Ольгердовы, а внуки мы Гедими новы, а правнуки мы Сколомендовы. Соберем, брат, любимых панов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами сядем на своих борзых коней и поглядим на быстрый Дон, напьемся из него шлемом воды, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, а сулицы немецкие о кольчуги басурманские"».
Оба князя в Куликовской битве сражались плечом к плечу с русскими князьями и боярами (русского или скандинавского происхождения). Между прочим, двоюродный брат московского великого князя, один из героев битвы, князь Владимир Андреевич Серпуховской был женат на дочери Ольгерда Елене, сестре Ягайло.
Наконец, надо вспомнить о главном герое битвы, об организаторе победы. Именно этот человек «расставлял полки», то есть планировал военную операцию. Именно он со своим засадным полком нанес решающий удар по войску Мамая и переломил ход сражения. Это был «нарочитый воевода» и «полководец изрядный», лучший военачальник в армии московского князя. Речь идет о князе Дмитрии Волынском-Боброке. Он был тоже Гедиминовичем, Андрею и Дмитрию приходился двоюродным братом.
Как видим, «Запад» был скорее на стороне князя Дмитрия. Что касается Ягайло, то он, вопреки мнению Гумилева, в 1380 году еще не был ни католиком, ни западником. Он был прагматиком, а потому заключал союзы то с Тевтонским орденом, то с Польшей, то с Ордой. Между прочим, в 1381 году Тохтамыш дал Ягайле ярлык на великое княжение, то есть формально литовский князь признал (ненадолго) себя вассалом того самого «простодушного» степного хана, что был так любезен сердцу Льва Николаевича. Только в 1386 году Ягайло крестился в католическую веру и стал польским королем Владиславом.
Историческая реальность XIV века слишком далека от исторических фантазий Льва Николаевича.
Первым критиком татарофильской интерпретации Куликовской битвы стал Петр Николаевич Савицкий. Еще в январе 1958 года он узнал из письма о «неортодоксальных» воззрениях Льва Николаевича на Куликовскую битву, однако новую интерпретацию истории не принял: «…мне кажется, что Вы несколько преувеличиваете (здесь и далее выделено Савицким. – С.Б.) роль татар на русской стороне в Куликовской битве. Ведь в наших летописях сохранились довольно подробные списки и собравшихся ратей, и павших в сражении. И можно ручаться, что огромное их большинство – коренные русские люди».
Однако версия Гумилева понравилась не только наивным читателям, но и Вадиму Кожинову, серьезному филологу, ученику Михаила Михайловича Бахтина, сотруднику академического Института мировой литературы. Гумилева Кожинов критиковал за неточности, но принял именно его версию: на поле Куликовом воевали не с Востоком, а с Западом, не с евразийскими кочевниками, а с наемниками проклятых латинян.
