Михаил Лобанов - Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи
Исправлять разведку надо прежде всего с изжития лобовой атаки.
Главный наш враг — Америка. Но основной удар надо делать не собственно на Америку.
Нелегальные резидентуры надо создать прежде всего в приграничных государствах.
Первая база, где нужно иметь своих людей, — Западная Германия.
Нельзя быть наивным в политике, но особенно нельзя быть наивным в разведке.
Агенту нельзя давать такие поручения, к которым он не подготовлен, которые его дезорганизуют морально.
В разведке иметь агентов с большим культурным кругозором — профессоров (привел пример, когда во времена подполья послали человека во Францию, чтобы разобраться с положением дел в меньшевистских организациях, и он один сделал больше, чем десяток других).
Разведка — святое, идеальное для нас дело.
Надо приобретать авторитет. В разведке должно быть несколько сот человек-друзей (это больше, чем агенты), готовых выполнить любое задание.
Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.
Агентов иметь не замухрышек, а друзей — высший класс разведки.
Филерская служба, по-моему, должна быть разбита по различным управлениям».
Да, ничего не скажешь, соображения толковые[177].
Никита забыл?
Из доклада Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС «О культе и его последствиях» 23 февраля 1956 г.
Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937–1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям, истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке.
Политика широких репрессий против армейских кадров имела еще и те тяжкие последствия, что она подрывала основу воинской дисциплины, так как на протяжении нескольких лет командиров всех степеней и даже солдат в партийных и комсомольских ячейках приучали к тому, чтобы «разоблачать» своих старших командиров, как замаскировавшихся врагов. (Движение в зале.) Естественно, что это отрицательно сказалось в первый период войны на состоянии воинской дисциплины.
А ведь до войны у нас были превосходные военные кадры, беспредельно преданные партии и Родине…[178]
из документа, датированного мартом 1938 г.
«Постановление Военного совета Киевского военного округа о состоянии кадров командного, начальствующего и политического состава округа.
1. В результате большой проведенной работы по очищению рядов РККА от враждебных элементов и выдвижения с низов беззаветно преданных делу партии Ленина — Сталина командиров, политработников, начальников — кадры командного, начальствующего и политсостава крепко сплочены вокруг нашей партии, вождя народов тов. Сталина и обеспечивают политическую крепость и успех в деле поднятия боевой мощи частей РККА…
3. Враги народа успели немало напакостить в области расстановки кадров. Военный совет ставит как главную задачу — до конца выкорчевать остатки враждебных элементов, глубоко изучая каждого командира, начальника, политработника при выдвижении, выдвигая смело проверенные, преданные и растущие кадры…
Командующий войсками Киевского военного округа
командарм второго ранга Тимошенко
Член Военного совета комкор Смирнов
Член Военного совета, секретарь ЦК КП(б)У Хрущев».
Далее Тимошенко, Смирнов и Хрущев сообщали, что «в итоге беспощадного выкорчевывания троцкистско-бухаринских и буржуазно-националистических элементов» на 25 марта 1938 года произведено следующее обновление руководящего состава округа:
О Гитлере или о Сталине?
Работники всех видов искусств не только заявляли о своей пламенной поддержке, верности вождю в своих бесчисленных выступлениях, но и посвящали ему свое творчество. Это относится, прежде всего, к композитору Д. Шостаковичу, пятикратному лауреату Сталинской премии, Ленинской и Международной Ленинской премии, Герою соцтруда, секретарю всевозможных союзов, одному из наиболее обласканных партией (хотя однажды по-отечески покритикованному) деятелей советской культуры. Шостакович — автор множества музыкальных сочинений на официозные темы (11-я симфония «1905 год»), оратории, посвященной насаждению лесов по сталинскому плану, торжественного хора «Сталину слава, слава вовеки» — в фильме «Падение Берлина», музыки к фильму «Незабываемый 1919 год», опер «Карл Маркс», «Молодая Гвардия» и т. д. Конечно, музыкальное наследие композитора обширно, но речь не об этом, а конкретно о том, как этот композитор с «родимым пятном социализма» ныне преподносится в качестве жертвы этого социализма и возносится на высоту борца против «сталинизма», «тоталитаризма». Тон этому задал сам композитор, открывая вдруг нам свои удивительные метаморфозы. О своей Седьмой («Ленинградской») симфонии он всегда говорил, что в ней изображено зло фашистского нашествия, подвиг блокадного города. И вот в своих «Мемуарах», в противоположность прежним высказываниям, он пишет: «Седьмая симфония была задумана до войны. И, следовательно, она никак не может быть вызвана нападением Гитлера. «Тема нашествия» к нашествию не имеет никакого отношения.
Совсем о других врагах человечества думал я, когда ее сочинял». В этой симфонии «нет и речи об осаде Ленинграда, который погубил Сталин. Гитлеру оставалось лишь докончить его». Оказывается, главный враг композитора не «немецкий фашизм», не Гитлер, а Сталин. Когда-то воспевавший Сталина в своих музыкальных сочинениях, в бесчисленных выступлениях пятикратный лауреат Сталинской премии в новой политической ситуации поспешил не отстать от хора «разоблачителей культа личности», претендуя на некий приоритет в этом деле.
И такое же превращение с другими сочинениями. Симфония «1905 год» при новой конъюнктуре — «хотя и называется «1905 год»… относится к современному явлению». «Где можно поставить памятник Мейерхольду или Тухачевскому? Это может сделать только музыка» — как запоздалый реквием «жертв сталинизма». Сам факт добровольного вступления Шостаковича в партию после смерти Сталина оценивается биографами композитора как жесточайшее насилие над ним, чуть ли не приведшее его к самоубийству. «Сколько масок надел на себя автор в своей трагической жизни — и какие из них он пожелал снять?» — с сочувствием пишет один из этих биографов.
М. Джилас
Встречи со Сталиным
…Сталин представлялся не только неоспоримым и гениальным вождем, но и воплощением самой идеи и мечты о новом обществе. Это обожествление личности Сталина и безусловное принятие всего, происходившего в Советском Союзе, приобретало иррациональные формы и масштабы. Любое действие Советского правительства — скажем, нападение на Финляндию, все отрицательное в Советском Союзе, например, судебные расправы и чистки — получало оправдание, еще более странным являлось то, что коммунистам удавалось убеждать самих себя в целесообразности и справедливости всех этих мероприятий или, что еще проще, вытеснять из своего сознания и забывать неприятные факты.
Между нами, коммунистами, были и люди с развитым эстетическим вкусом, с глубоким знанием литературы и философии, но, несмотря на это, мы все же были воодушевлены не только взглядами Сталина, но и «совершенством» формы их изложения.
Я и сам в дискуссиях часто указывал на кристальность стиля, на несокрушимость логики и гармонию изложения сталинских мыслей как выражение глубочайшей мудрости, хотя для меня и тогда не составило бы большого труда определить, — если бы дело касалось другого автора, — что на самом деле это бесцветная ограниченность и неуместная смесь вульгарной журналистики с Библией. Иногда это принимало комические формы: всерьез считали, что война окончится в 1942 году, потому что так сказал Сталин. Когда же этого не произошло, пророчество было забыто, причем прорицатель ничего не потерял от своего сверхчеловеческого могущества. С югославскими коммунистами происходило то же, что происходило за всю долгую человеческую историю с теми, кто свою судьбу и судьбу мира подчинял одной-единственной идее. Сами того не замечая, они создавали в своем воображении Советский Союз и Сталина такими, какими они были необходимы для их борьбы и ее оправдания…
…Следует отметить отношение Димитрова к Сталину. Он тоже говорил о нем с уважением и восхищением, но без явной лести и низкопоклонства. Он относился к Сталину как дисциплинированный революционер, повинующийся вождю, но думающий самостоятельно. Особенно подчеркивал он роль Сталина во время войны.
