Серж Ютен - Повседневная жизнь алхимиков в средние века
Ту же тему трактует и другой, на сей раз более близкий к нашим дням, текст — знаменитый рассказ Эдгара По «Маска Красной смерти». Эта Красная смерть символизирует не что иное, как то, что в герметической традиции называется страхом или стражем порога. Но вот как устроены семь (число, знаменательное в традиционной символике) залов, описанных рассказчиком:
«Комнаты располагались столь причудливым образом, что сразу была видна только одна из них. Через каждые двадцать — тридцать ярдов вас ожидал поворот, и за каждым поворотом вы обнаруживали что-то новое. В каждой комнате, справа и слева, посреди стены находилось высокое узкое окно в готическом стиле, выходившее на крытую галерею, которая повторяла зигзаги анфилады. Окна эти были из цветного стекла, и цвет их гармонировал со всем убранством комнаты. Так, комната в восточном конце галереи была обтянута голубым, и окна в ней были ярко-синие. Вторая комната была убрана красным, и стекла здесь были пурпурные. В третьей комнате, зеленой, такими же были и оконные стекла. В четвертой комнате драпировка и освещение были оранжевые, в пятой — белые, в шестой — фиолетовые. Седьмая комната была затянута черным бархатом: черные драпировки спускались здесь с самого потолка и тяжелыми складками ниспадали на ковер из такого же черного бархата. И только в этой комнате окна отличались цветом от обивки: они были ярко-багряные — цвета крови».[14]
Помимо вышеупомянутых герметических ритуалов, традиционная алхимия, видимо, включала в себя и еще более секретную драму, разыгрываемую всего двумя персонажами — алхимиком и его спутницей жизни, вместе образующими божественную пару. На многочисленных герметических гравюрах эпохи Ренессанса и XVII века можно видеть этих действующих лиц, каждое из которых держит тот или иной ритуальный предмет. Именно в этом контексте, очевидно, следует интерпретировать строки сонета «Эритрея» Жерара де Нерваля: «Возьми свой лук и облачись в корсет из полированного золота». В этом сонете, очевидно, дается описание священной драмы, которая разыгрывалась в присутствии лишь очень немногих избранных во время исполнения этих ритуалов.
Партнерша алхимика, жрица Солнца, начинавшая бой против затмения светила, должна была вооружаться луком и стрелами (символизировавшими солнечные лучи, истинный духовный свет), которые служили ей оружием обороны. Следует заметить, что на упомянутых нами алхимических гравюрах лук служит очень древним лунным символом, чем и объясняется тот факт, что он всегда является вооружением женщины.
Весьма многозначительным документом представляется и «Вершина адептов», любопытная картина работы С. Михельспахера из книги «Cabala, Speculum Artis et Naturae inAlchymia› («Кабала, зеркало искусства и природы в алхимии»), вышедшей в 1654 году в Аугсбурге. На ней представлен ряд мотивов, которые говорят сами за себя. В правом нижнем углу на гравюре изображен человек с завязанными глазами — это посвящаемый в тайны, находящийся на самой начальной стадии испытаний. Главный центральный мотив представляет нам лестницу с семью ступеньками, каждая из которых соответствует одной из операций Великого Делания: кальцинация (прокаливание), сублимация (возгонка), растворение, гноение, дистилляция, коагуляция (сгущение), окрашивание. Лестница ведет в своего рода небольшой храм, молельню, в которой, в самой глубине, можно разглядеть алхимическую печь. Это сооружение включает в себя семь колонн. В центральной его части можно видеть мужчину и женщину, которые держат предназначенные для них предметы и, очевидно, совершают ритуал. По обоим склонам вершины стоят мужчины и женщины — расположенные таким образом, что они образуют пары, — и также держат ритуальные предметы: скипетр, шпагу, косу, зеркало, стрелу, лампу.
Как известно, Евангелие от Иоанна начинается так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Но что такое «слово»? Вот попытка определения, предпринятая Ральфом М. Льюисом в сочинении «Внутреннее святилище»:
«Слово понимается как вибрационная энергия, в которой существует основополагающая энергия всех вещей. Мы можем сравнить его с единственным звуком, который бы одновременно вмещал в себя все октавы, все тона… Подобно тому, как любой цвет является составляющей белого цвета, любое творение образует часть сложного закона, отличительная особенность которого состоит в том, что он есть ключ ко вселенной. Кто познал бы это Слово и сумел бы произнести его, тот стал бы господином всего творения».
Что столь сильно осложняет правильное толкование документов, так это необходимость постоянно иметь в виду множественность возможных смыслов. Так, пассажи, в которых мы приводили описание ритуалов, мистерий, тайных церемоний, вполне могли бы быть применены и к опытам, странствиям, происходящим в иной плоскости реальности — благодаря магическому воображению. В данной связи уместно вспомнить легенду, согласно которой царь Соломон имел волшебное кольцо, позволявшее ему отдыхать от повседневных забот, путешествуя через небесные сферы. Отсюда проистекала возможность многочисленных впечатлений, хотя и конкретных, но возникавших в иной плоскости, нежели сфера чувственных восприятий. Вот пример, правда, относящийся к более поздней, чем рассматриваемая нами, эпохе, заимствованный у Нерваля, этого страстного поклонника алхимии: «В этот момент один из рабочих мастерской, в которую я вошел в качестве посетителя, появился, держа в руках длинный стержень, на конце которого был шар, до красна раскаленный в огне».
Воображение, этот непризнанный — или обесславленный — волшебник, в обычных, повседневных условиях может завести слишком далеко. В этой связи мы хотели бы сослаться на увлекательное произведение Мирчи Элиаде «Шаманизм и архаическая техника экстаза».
В качестве примера того, как позднейшие алхимические тексты описывают странствие, совершенно символизированное на уровне магического воображения, мы приводим знаменитое произведение Франческо Колонна «Сон Полифила».
Мы говорили о Нервале, но имеются и гораздо более новые тексты подобного рода, вспомнить хотя бы о весьма любопытном герметическом рассказе Итель Колкахен «Гусь Гермогена».
На этом же уровне находится и проблема активной роли, которую играла алхимическая пара: один из великих секретов тантризма, несомненно, состоял в исполнении ритуала «божественной свадьбы», которая делала возможным пробуждение супругов преображенными. Напомним в этой связи следующие слова Жерара де Нерваля: «Обожаемая женщина являет собой не что иное, как абстрактный фантом, несовершенный образ божественной дамы, невесты, возбуждающей помыслы о вечности». В сущности, это то же самое, что и поиски разгадки великого секрета куртуазной любви, секрета верных возлюбленных.
Но что же являлось конечной целью алхимика, занятого поисками полного возрождения человека?
На этом высшем уровне алхимия могла бы называться наукой или искусством бессмертия. Действительно, речь здесь идет о достижении полной трансформации обычного состояния человека, о выходе за пределы земного бытия (или, точнее говоря, об обретении вновь блаженного состояния, предшествовавшего грехопадению).
В «Беседе царя Калида и философа Мориена», написанной на арабском языке, мы встречаем следующий отрывок:
«Кто сумеет обелить душу, возвысить ее во второй раз, кто сможет сохранить в целости тело и избавить его от всевозможной нечистоты и дурного запаха, тот сумеет ввести эту душу в тело, и когда две эти части воссоединятся, произойдет много чудес».
Тем самым адепт сумел бы одержать полную победу над смертью. Он смог бы не только продлить на века свое физическое существование, но и достичь полного телесного преображения.
Пьер Вико, алхимик XV века, писал в своем трактате «Великий Олимп»: «Следует также иметь верного компаньона, нравом похожего на вас, а лучше всего найти жену, подобную Пернелле [супруге Фламеля], однако этот пол отличается легкомыслием и следует опасаться его».
Таким образом, признавая практическую необходимость иметь компаньона, способного подменить делателя у атанора (ибо возможности представителя рода человеческого бодрствовать небеспредельны), он вместе с тем восхвалял создание алхимической пары (что, впрочем, случалось нечасто) как наиболее прекрасный успех в области алхимии.
ТО, ЧТО ДЕЛАЛОСЬ
Лабораторные операции
Велик соблазн для историка попытаться «перевести» на понятный язык средневековый алхимический трактат, выявляя последовательно протекавшие процессы, о которых там идет речь. Вот весьма показательный пример, отрывок из произведения XV века, «Трактата о химии философской и герметической», принадлежащего английскому адепту Джорджу Рипли:
