Иштван Рат-Вег - Пестрые истории
Жила в Зальцбурге одна взбалмошная старушенция. В народе ее прозвали собачьей графиней… Она не соприкасалась с внешним миром, чувствуя себя хорошо только в кругу своих «дворовых друзей». Этот дружеский круг состоял из 32 собак, 62 птиц, нескольких кошек да обезьян. По обычным понятиям таких людей считают полоумными, хотя кто знает? Собаки да попугаи никогда никого не предавали и не обманывали.
Итак, по расхожим понятиям старушка была совершенной чудачкой. Она держала прислугу для своих собак, ели они (не прислуга, а собаки) на серебре, пользовались барским комфортом, а уж коли и издыхали, то хоронили их в саду, насыпали могилку холмиком да памятник ставили, так сказать, надгробный камень.
Такие роскошества обходились дорого. Состояние старушкино уплывало, она влезла в долги, расплатиться не смогла, наконец, имение ее пошло с молотка, нашлись покупатели и на 8 певчих птиц, 6 попугаев, 6 павлинов и 12 собак.
В последней крайности старая женщина обратилась к венскому двору за помощью. И с успехом: император Фердинанд V назначил ей персональную пенсию 400 гульденов в год. В то же время она прослышала, что герцогиня Пармская отдыхает по соседству на водах в Ишле. Она отправилась туда и попросила аудиенции. В этом герцогиня Пармская — то есть Мария Луиза, вторая жена Наполеона, — отказала, но выдала ей 200 гульденов.
Неисправимая старушенция и эти деньги потратила на своих животных. Она переехала в соседнюю деревушку Гнигл, поселилась в маленьком крестьянском домике, она голодала, меряла, ходила в лохмотьях, но ее собаки всегда получали свой насущный хлеб. Наконец постоянное недоедание совсем подорвало ее силы, и в 1845 году, 15 апреля, 60 лет от роду она скончалась. На деревенском кладбище в Гнигле по сей день сохранилась ее могила. Надпись на надгробии гласит:
«Здесь покоится Собачья графиня баронесса Вольфеберг Эмилия Виктория, урожд. Краус, на протяжении многих лет сопровождала Наполеона I во всех его походах и была ему верным другом до самого его поражения. Родилась в 1785 году в Крайнской Индрии. Пусть первым бросит камень на ее могилу тот, кто сам без греха».
Итак, урожденная Краус. Ее покойного мужа звали Винсент Браунер; и все же баронесса Вольфсберг? И сопровождала Наполеона во всех его походах? И не так уж невинно, как это явствует из последней фразы на надгробии.
Объяснение этому получаем, помимо других источников, из одной рукописи, хранящейся в государственном музее Зальцбурга. В ней наиболее подробно изложена история «собачьей графини». Автор рукописи — Антон фон Шаллхаммер, армейский капитан, известный исследователь исторических памятников (умер в 1880 году). Он пишет, что все факты получены им из различных документов, прочих бумаг, а также из устных рассказов. В его работе сильно дает себя знать изустная традиция, поскольку приходится буквально выуживать крохотные кусочки правды из обильного соуса, замешанного на легендах и вымыслах.
Итак, когда Наполеон занял Вену и жил в Шенбрунне, юная Эмилия Виктория как-то попалась ему на глаза. Сияющая красотою блондинка, а мы знаем, что Наполеон ради разнообразия особенно предпочитал блондинок. Мы знаем также, что ему было не до длительных любовных осад — он тут же бросался в атаку. Вот по этой привычке он и направил своего доверенного человека к девице, чтобы тот справил все необходимые для свидания формальности.
Но Эмилия Виктория… заупрямилась. Она согласна принадлежать императору, если он… возьмет ее в жены. Наполеону такой торг показался странным, тем более что в Париже у него уже была одна жена, но охваченный страстью он согласился на бигамию. Венчание проходило в величайшей тайне. Свидетелями были граф Монтолон и один камердинер, саму церемонию вел другой камердинер, на ливрею которого натянули поповскую рясу. Новоиспеченную молодицу с тех пор в узком кругу друзей так и звали: некоронованная императрица Франции.
Так из уст в уста передавала молва. Из дурных уст — дурацкая молва. Приходится только изумляться, как бравому писаке-капитану удалось разрушить достоверность прочих фактов этой безбожной глупостью. Потому что остальная часть истории не так уж неправдоподобна, хотя и сильно приправлена романтическими подробностями. Согласно им, Эмилия Виктория оставалась в окружении Наполеона, хотя и в мужском костюме, переодетая пажем. И следовала за императором во всех его победоносных и неудачных походах. Ей было позволено даже приехать за ним в Париж; здесь она получила небольшой особняк с соответствующим содержанием. Позднее, когда Наполеон взял в жены Марию Луизу, им пришлось расстаться. В качестве утешительного приза император положил на ее имя в английский банк 480 ООО гульденов и присвоил ей титул баронессы Вольфсберг.
Теперь давайте процедим соус легенды. Что в остатке? Очень возможно, право слово, что Эмилия Виктория в шенб-руннские денечки была возлюбленной Наполеона. Титул «возлюбленной», пожалуй, даже есть преувеличение, потому что попадавшихся ему на пути женщин Наполеон попросту использовал, а затем — за исключением графини Валевской — шел дальше путем своих сражений. Все же вполне возможно, что венская девушка занимала его долее нескольких дней, потому что была красива, источала венскую веселость и, что совсем немаловажно, говорила по-итальянски, собственно, на родном языке Наполеона. Меж ними не было языкового барьера, с нею можно было поговорить.
Остается неизвестным, из каких таких документов выцарапал капитан ее баронский титул. С другой стороны, верно, что у некоронованной императрицы была куча денег, даже если и не в английском банке. Она жила в достатке, ей хватило и на то, чтобы заказать модному тогда художнику Лампи свой портрет. Состояние ее спустил опекун, один придворный сановник, и она потихоньку впала в нищету.
Ее пажеская служба военного времени — конечно же, настоящая выдумка, предполагать о Наполеоне такую несерьезность невозможно. Парижский особняк тоже сказка; ни о чем подобном не знает ни один биограф Наполеона, а уж они сунули нос во все закоулки его биографии. Но все же девица могла быть подороже любви на час. На это указывает тот факт, что она просила аудиенции у Марии Лунзы, даже получила от нее деньги; а венский двор в самом деле назначил ей годовую ренту. Австрийские императоры всегда были экономны; они не швыряли сдуру по 400 гульденов всяким чудаковатым старухам-собачницам. Однако она могла оказаться полезной, подтвердить какую-то тесную связь, и от щедрот ей могли отстегнуть денежку.
Свет не совсем позабыл о графине-собачнице. В середине девятнадцатого века в общественной жизни Вены часто встречалось имя адвоката Евгения Мегерле Мюльфельда, депутата парламента. Он также был известен поразительным сходством с Наполеоном. О нем выяснилось только, что он родился в 1810 году в Вене, а его матушка кем-то там служила во дворце Шенбрунн, когда в нем жил Наполеон. Сей скудный факт, однако, совсем не удовлетворял жадных до сплетен венцев, и они старались разведать относительно Эмилии Виктории. Поговаривали, что она также в 1810-м родила императору сына, и вот он-то и стал позже Мегерле Мюльфельдом. (Такой вывод хромал только в одном; ведь графиня-собачница никогда не бывала в Париже, а мальчика родить можно только там, где находишься.)
Секрет сходства венского адвоката остался неразгаданным.
* * *И вот второй двойник Наполеона!
Случаи такого сходства отнюдь нередки. История полнится ими.
Мы знаем об одном двойнике Франца Иосифа. Это был венский шляпник по имени Финстер. Он был так похож на старого императора, что когда ездил по делам в Линц, его путь проходил перед зданием командования корпусом, так караул приветствовал его kverauszt'ом. На крики приветствия выбежал командир караула Лебль и с ног до головы «вашевеличествовал» шляпника. Напрасно извинялся тот, что он вовсе не Франц Иосиф: хитрый генерал знал обычай августейших особ путешествовать инкогнито и не обращал на его протесты никакого внимания. Он доложил по форме, сколько человек в личном составе, так что добродушный шляпник, в конце концов, был вынужден продефилировать перед выстроенной для парада ротой.
Все это были невинные приключения. Однако случалось, появлялись и дерзкие рыцари удачи, использовавшие свое сход-ство для смелой политической игры ва-банк. К политике нельзя приспособить слова поэта о том, что ее опора и краеугольный камень — чистая нравственность. Она не смущается порой вести фальшивую игру. То политика использует авантюриста, то авантюрист пользуется политической ситуацией.
Из массы случаев я выбираю один.
В Византии престол наследовали таким образом: наследник убивал предшественника, занимал его трон и сидел на нем до тех самых пор, пока его не просили сойти с него ядом или с помощью наемного убийцы. Сына и наследника императора Мануила I Комнина, Алексея II Комнина, претендующий на трон регент Андроник велел задушить и бросить в воды Босфора. Через два года самого Андроника, естественно, спровадили на тот свет, а новым императором стал Исаак II Ангел[10]. В этой смуте родилась молва, что-де юный Алексей не погиб. Появился даже лже-Алексей, донельзя похожий на сына императора. В буквальном смысле донельзя, потому что, заговорив, он начинал заикаться ну точь-в-точь как настоящий Алексей. Турецкий султан ухватился за случай нанести удар по Византии. Он позволил претенденту на трон собрать войско. Тот собрал около 8 ООО человек и двинулся на Византию и возможно имел бы успех, если бы только в пути его не прирезал один поп, сторонник законного императора. И снова политика вложила нож в руку авантюриста[11].
