Базиль Гарт - От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада
Ошибочное расположение приграничных армий Западного Особого военного округа делало их уязвимыми для охвата с флангов. Если командующий войсками округа генерал армии Д. Г. Павлов имел приблизительное равенство с противостоящим ему противником в пехоте, то в танках немцы имели подавляющее превосходство — целых три танковых группы Гепнера, Гота и Гудериана. Три армии округа — 3, 10 и 4-я стояли у линии фронта, тянувшегося от Гродно до Припятских болот. В округе имелось пять механизированных корпусов (фактически по численности чуть превышавшие немецкие танковые дивизии), которые были разбросаны по всей территории округа и находились в процессе активной Учебы и укомплектования.
В первый день войны 4-я танковая группа Гепнера, ударив по правому флангу 3-й армии русских, пробила глубокую брешь между смежными флангами Северо-Западного и Западного фронтов, куда ворвался танковый корпус Манштейна, Контратаки русских во второй половине дня натолкнулись на всю мощь немецких танковых дивизий, расширявших прорыв. К вечеру три советские дивизии были рассеяны, а пять других понесли серьезные потери. 14-й механизированный корпус, дислоцировавшийся в районе Пружаны — Кобрин, подвергся столь сильному удару немецкой авиации, что так и не смог сосредоточиться. 13-й мехкорпус, находившийся ближе к границе и уже к вечеру вступивший в бой, из-за нехватки горючего, боеприпасов и технических поломок не смог организовать достаточно мощный удар.
В течение ночи Павлов пытался создать конно-механизированную группу под командованием своего заместителя генерал-лейтенанта И. В. Болдина, включив в нее 6-й и 11-й механизированные корпуса, которая 23 июня должна была нанести контрудар из района Гродно по южному флангу прорвавшейся немецкой группировки.
Но доставить своевременно приказы и собрать разбросанные части в ту суматошную ночь не удалось. Во всяком случае, на следующее утро лишь один 11-й мехкорпус оказался в исходном районе. 6-й мехкорпус и кавалеристы, все еще находившиеся в пути, подверглись атакам люфтваффе и понесли серьезные потери. 24 июня Болдин наконец нанес контрудар, но потери в личном составе и материальной части и изолированный характер наступления обрекли эту операцию в конечном итоге на провал. К этому времени Северо-Западный фронт, лишившийся танков, быстро распадался, уцелевшие советские армии отступали к Риге, оголяя подступы к Даугавпилсу (Двинску). 26 июня 56-й танковый корпус Манштейна вступил в этот город и захватил стратегически важный мост через реку Западную Двину.
Стремясь прикрыть свой правый фланг и восстановить связь с Северо-Западным фронтом, Павлов продолжал перебрасывать поодиночке дивизии из 10-й армии на север, чтобы подкрепить ослабленную 3-ю армию, по существу оставив Минск без прикрытия. Тем временем 4-я армия генерала Коробкова под давлением войск фон Клюге с фронта отходила на восток, а ее левый фланг был рассечен и глубоко охвачен 2-й танковой группой Гуд-риана. 25 июня его танковые дивизии к северо-востоку от Слонима вместе с танкистами Гота затянули петлю окружения вокруг советских пехотных частей, отходивших от Белостока; 26 июня 47-й танковый корпус захватил Барановичи, а 27 июня 17-я танковая дивизия этого корпуса, покрыв расстояние в 50 миль, вышла на южную окраину Минска, где встретилась с 3-й танковой группой Гота, замкнув второе, внешнее кольцо окружения вокруг войск Западного фронта.[38]
На юге Красная Армия оказала упорное сопротивление, хотя и понесла большие потери в живой силе и технике. Командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос (Киевский Особый военный округ) имел в своем распоряжении более крупные силы, чем его незадачливый северный сосед генерал Павлов, — четыре армии, три механизированных корпуса (22, 4 и 15-й вблизи от границы), 8-й корпус в резерве и два во втором эшелоне (9-й и 19-й). Но эти мощные силы были растрачены в серии изолированных контрударов, и в результате ошибок командования и неумения старших офицеров Красной Армии управлять крупными бронетанковыми соединениями эта сильнейшая танковая группировка русских утратила свою ударную мощь еще до того, как возникла действительно критическая фаза боев на южном фланге советско-германского фронта.
22 июня Кирпонос приказал всем трем находившимся в резерве корпусам выступить к фронту, имея в виду сосредоточить их северо-восточнее Ровно и нанести удар совместно с 22-м мехкорпусом (который уже находился там) по левому флангу танковой группы фон Клейста. Однако 22-й мехкорпус еще в первый день войны был втянут по частям в непрерывные бои и понес тяжелые потери. 15-й мехкорпус, наносивший удар с юга, не мог пробиться сквозь плотную противотанковую оборону немцев. К тому времени, когда 8-й мехкорпус завершил свой форсированный марш, обстановка настолько ухудшилась, что ему пришлось в одиночку вступать в бой. Советские танкисты вновь понесли крупные потери, но более высокая дисциплина и лучшая матчасть (в корпусе имелись Т-34 и КВ) позволили корпусу сохранить боеспособность. Когда наконец 9-й и 19-й механизированные корпуса подтянулись, критическое положение дел заставило их с ходу и врозь ввязываться в сражение. Неопытным танковым экипажам, измученным четырехдневными маршами и непрерывными налетами немецкой авиации, было трудно противостоять опытным танкистам немецкой 1-й танковой группы, хорошо знавшим, как собраться в кулак, когда рассредоточиться, когда открыть огонь и как умело использовать рельеф местности. К тому ж многие уже изношенные БТ и Т-26 вышли из строя в результате механических поломок, другие были потеряны в результате ударов с воздуха. Тем не менее, понеся крупные потери, Кирпоносу все же удалось на время сохранить целостность своего фронта, и, когда его танковые войска истощили себя в боях, он отдал приказ об отходе на старую советско-польскую границу.
Хотя положение русских казалось отчаянным, и мощь озадачивала немцев. «У противника, действующего против группы армий “Юг”, — недовольно ворчит своем дневнике Гальдер, — отмечается твердое и энергичное руководство».[39] На следующий день он снова отметит: «Следует отдать должное русскому командованию на Украине, оно действует хорошо и энергично».[40]
Однако в Белоруссии, значительная часть которой была через несколько дней захвачена немцами, выжили лишь наиболее способные командиры. Комиссары вместе с наиболее храбрыми и дальновидными офицерами Красной Армии сутками, не покладая рук старались сформировать новые части из невооруженных резервистов, солдат, отставших от своих полков или возвращавшихся из отпусков, гарнизонных подразделений. Сооружения взрывались, склады поджигались, спешно строились полевые укрепления, скот угонялся на Восток.
Реакция Гальдера была типичной для всех немцев. Вначале ликование: немцы подсчитывали потери русских, измеряли расстояние, на которое продвинулись немецкие войска, сравнивали их со своими достижениями на Западе и приходили к выводу, что до победы рукой подать. Затем недоумение: русские не могут нести такие потери и дальше, они, должно быть, «блефуют», через несколько дней их резервы должны истощиться. Далее неотступное беспокойство: непрерывные, кажущиеся бесцельными контратаки, готовность русских пожертвовать собой, чтобы убить врага, беспредельное пространство и мрачный горизонт.
Уже 23 июня Гальдер жалуется на «отсутствие большого количества пленных».[41] 24 июня он сетует: «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен».[42] 27 июня он вновь выражает недовольство «характерно малым числом пленных».[43]
Немецким пехотинцам, сражавшимся с противником лицом к лицу, все это стало очевидным с самых первых боев. Но немецким танкистам первые несколько дней, когда их танки, лязгая гусеницами, мчались мимо не тронутых войной деревень с растерянно глядевшими из дверей и окон жителями, казались похожими на летнюю кампанию 1940 года на Западе.
Однако вскоре это сходство исчезло.
«Несмотря на то что мы продвигаемся на значительные расстояния… — писал капитан 18-й танковой дивизии, — нет того чувства, что мы вступили в побежденную страну, которое мы испытывали во Франции. Вместо этого — сопротивление, постоянное сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было. Отдельное орудие, группа людей с винтовками… человек, выскочивший из избы на обочине дороги с двумя гранатами в руках…»
29 июня Гальдер, подведя итог военным действиям за день, приходит к выводу: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо».[44]
