Базиль Гарт - От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада
Но это было не все. Поражение имело еще более глубокие последствия. Гальдер понял это, хотя и позднее. «Миф о непобедимости немецкой армии, — написал он, — оказался разбит». У немцев еще будут военные успехи в России, когда настанет лето 1942 года, но они уж никогда не смогут восстановить этот миф. Таким образом 6 декабря 1941 года стал еще одним поворотным пунктом в короткой истории «третьего рейха» и одним из наиболее роковых. Власть Гитлера достигла своего зенита, с этого момента начался ее закат.
Алан Кларк
Крах «блицкрига»[29]
Эта книга посвящена величайшей и самой длительной сухопутной битве из всех, которые вело человечество. Ее исход изменил соотношение сил в мире и завершил начатый первой мировой войной процесс уничтожения старой Европы. Победоносная Россия вышла из этой битвы как единственная держава, способная бросить вызов — и, пожалуй, даже нанести поражение — Соединенным Штатам Америки в области техники и материальной мощи, то есть в тех областях, где Новый Свет привык к неоспоримому превосходству.
Можно ли сделать какие-нибудь общие выводы на основе исследования этой битвы? Думаю, что да, но не того сорта, которые были бы особенно приятны для нас на Западе. Действительно, дело выглядит таким образом, что русские могли самостоятельно, без какой бы то ни было помощи со стороны западных держав, выиграть эту войну или по меньшей мере силой оружия заставить немцев повернуть вспять. Та поддержка, которую они получили от нашего участия в войне, — отвлечение нескольких дивизий противника, поставки значительного количества снаряжения — носила побочный, а не решающий характер. Иными словами, эта помощь сказалась на продолжительности, но не на исходе борьбы. Конечно, высадка союзнических войск в Нормандии существенно сковала немецкие резервы. Однако угроза «второго фронта», тем более его реальное создание стали фактором в войне лишь после того, как критический период схватки на Востоке уже миновал.
Датой, когда немецкое командование приступило к оперативному планированию войны с Советской Россией, обычно считают 29 июля 1940 года. В этот день Рейхенгалле[30] начальник штаба оперативного руководства генерал-полковник Йодль на строго секретном совещании изложил тщательно отобранной группе штабных работников и представителей экономической администрации рейха «высказанные фюрером пожелания». За несколько недель до этого, еще в ходе французской кампании, Гитлер заявил Йодлю: «Я предприму меры против угрозы Советского Союза, как только позволит военная обстановка». После заключения перемирия с Францией это решение Гитлер обсуждал более подробно в Бергхофе на встречах с Кейтелем, Йодлем и Герингом. Первая директива ОКВ «Операция “Ауфбау Ост”» была издана 5 августа 1940 года, и с этого момента в планирование быстро вовлекаются другие секторы нацистского государственного аппарата. Когда в начале сентября новый обер-квартирмейстер генерального штаба ОКХ[31] генерал-майор Ф. Паулюс занял свой пост, он нашел среди прочих документов «еще не законченный оперативный план нападения на Советский Союз».
Следующая директива (№ 18), изданная 12 ноября 1940 года, была более определенной. В ней Гитлер писал:
«С целью уточнения нынешней позиции России начаты политические переговоры. Независимо от исхода этих переговоров, все подготовительные мероприятия, касающиеся Востока, относительно которых были отданы устные приказы, должны продолжаться. Указания по этому вопросу будут даны, как только общий проект оперативных планов ОКХ будет представлен мне и одобрен».
Было бы неправильным утверждать, как это делают многие немецкие писатели, что состоявшиеся в ноябре 1940 года переговоры между СССР и Германией ускорили или даже инспирировали планирование войны с Советским Союзом.[32] Начало кампании на Востоке уже было намечено на весну 1941 года — ближайший срок, к которому было физически возможно перебросить и дислоцировать немецкую армию. Занятая Советским Союзом позиция на этих переговорах, возможно, укрепила Гитлера в его намерении и служила ему удобным оправданием, но принципиальное решение он принял еще в ходе кампании во Франции, когда увидел, как немецкие танковые дивизии разделались с французской армией.
Но хотя планирование нападения на Советский Союз началось летом 1940 года, замысел возник гораздо раньше о чем свидетельствует, в частности, знаменитое выступление Гитлера на совещании в Бергхофе 22 августа 1939 года. Из всех речей и торжественных собраний в истории нацизма именно это «узкое» совещание особенно наглядно иллюстрирует дьявольскую, античеловеческую сущность нацизма. В тот день Гитлера буквально распирало от самоуверенности, и он кликушествовал: «Вероятно, никогда не будет снова человека, который был бы наделен такой властью и пользовался бы доверием всего немецкого народа, как я… Наши враги — люди ниже посредственных, это не деятели, не хозяева, это червяки». Во всяком случае, заверил Гитлер своих слушателей, западные державы не выступят в защиту Польши, «Теперь мы можем нанести удар в самое сердце Польши — я распорядился отправить на Восток мои отряды СС “Мертвая голова” с приказом без пощады и жалости уничтожить мужчин, женщин и детей польского происхождения».
В этот момент, рассказывает один из участников совещания, Геринг вскочил на стол и, «выкрикнув кровожадные благодарствия и кровожадные заверения», стал отплясывать как дикарь. «Единственное, чего я боюсь, — продолжал Гитлер, — что в самый последний момент какая-нибудь сволочь (швайнхунд) выступит с предложением о посредничестве». Что же касается будущего, то «времени терять нельзя. Война должна начаться, пока я жив. Договор с Советским Союзом предназначен, чтобы выиграть время, и в дальнейшем, господа, с Россией случится то же самое, что я проделаю с Польшей. Мы разгромим Советский Союз».[33]
При этих последних словах эйфория, вызванная бравадой Гитлера, заметно рассеялась, и в конце выступления фюрера «некоторые скептически настроенные участники совещания хранили молчание». Ибо в этом заявлении была мимоходом высказана непростительная с военной точки зрения ересь, которую все немецкие генерал единодушно согласились искоренить навсегда, — «война на два фронта». Даже наиболее преданные нацизму генералы никогда не считали возможным напасть на Советский Союз, пока существует Западный фронт. Да и в книге Гитлера «Майн кампф» это считалось кардинальной ошибкой, роковым шагом, который свел бы на нет все достигнутые рейхом успехи на пути к мировому господству.
Но год спустя, когда идея войны с Россией начал воплощаться в оперативные планы, у Гитлера появились определенные причины утверждать, что Западный фронт более не существует. Французы капитулировали и подписали перемирие, а англичане были изолированы на своем острове, где, бессильные что-либо предпринять, зализывали раны. В теплых лучах победы над Францией, добившись абсолютного господства над Западной Европой Гитлер имел основания говорить, что поход против России будет не вторым, а первым и последним фронтом.
Как, однако, нередко бывает в международных дела государства, планирование, после того как оно началось, неумолимо обретает размах и внутренний динамизм, тогда как характер и акценты условий, в которых он зарождалось, уже изменились. Военно-воздушный флот Германии (люфтваффе), до недавнего времени господствовавший в воздухе, получил достойный отпор. Некоторые районы неба над Западной Европой оказались для него недоступными. Выявились недостатки в оперативном управлении и техническом оснащении люфтваффе. Немецкий военно-морской флот понес серьезные потери в ходе норвежской кампании. Программа строительства подводных лодок отставала и была плохо спланирована — летом 1940 года Германия имела всего 14 подводных лодок, способных действовать к западу от Англии.
Эти обстоятельства серьезно затрудняли нанесение удара по Англии, и, если англичане останутся непоколебимыми в своем решении продолжать войну, покорить Англию без длительной и тщательной подготовки и пересмотра приоритетов было невозможно. Но времени было мало — во всяком случае, так считал Гитлер: «…меня в любой момент может убить преступник или сумасшедший». Сухопутная армия Германии, однако, находилась в полной боевой готовности и пока не знала поражений. Из трех видов вооруженных сил она единственная выполнила все поставленные перед ней задачи. Было бы нелепостью допустить, чтобы эта великолепная боевая машина пришла в упадок, или перестраивать ее для десантных операций, чтобы сражаться с военно-морской державой в ее собственной стихии! Гегемония, которую Гитлер установил над строптивыми генералами в области политики, была теперь неоспоримой. Более того, Гитлер, видимо, считал, что его личная власть над армией еще более укрепится в результате Восточной кампании с ее сильным идеологическим подтекстом и пристального внимания, которое он собирался уделить ее проведению.
