Джеймс Бёрк - Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени
Изменчивый мир обувной индустрии также способствовал и трудоустройству женщин. Ответственность за это лежит на одном многоженце с пятнадцатью детьми от пяти жен (на всех пятерых он был женат одновременно). Чтобы не ошибиться, всех дочерей он назвал Мэри. Этот любвеобильный прохиндей был актером, но играл он, судя по отзывам критиков, «пошло и напыщенно». Вскоре он сменил актерство на стезю механика, которая, в конце концов, и привела его к социальному взлету.
В 1844 году, после пятнадцати лет скитаний и любовных похождений, пожив в Нью-Йорке, Рочестере, Балтиморе и Чикаго, Исаак Меррит Зингер (так звали нашего многоженца) оказался в штате Огайо, где занялся вырезанием деревянных литер для пишущих машинок. Он изобрел устройство для механизации этого процесса и повез показать его в Питтсбург. Изобретение не имело успеха, он снова подался в Нью-Йорк, а затем в Бостон, где и обосновался на некоторое время.
В квартире этажом выше него жил человек по фамилии Фелпс, который производил швейные машины. Зингер почувствовал потенциально прибыльный товар и заинтересовался этим приспособлением. Изучив имеющийся в продаже ассортимент, он внес в стандартный механизм две модификации, оказавшиеся очень удачными. Зингер добавил ножную педаль, которая посредством рычага вращала приводное колесо с ременной передачей, и лапку, прижимавшую ткань в процессе шитья. Эти два нововведения оказались ключевыми для эффективной работы швейных машин, но не они принесли Зингеру богатство.
Богатство пришло благодаря предпринимательским талантам партнера Зингера — Эдвина Кларка, который своими революционными методиками ведения торговли сделал, пожалуй, даже больше, чем сам Зингер, для того, чтобы швейная машина превратилась в историческую вещь, изменившую облик нашего мира. Именно Кларк предложил издавать бесплатную газету для покупателей «Зингер-газетт», в которой публиковались статьи о фирме и ее реклама. Именно Кларк придумал отдавать машинки покупателям после первого взноса в пять долларов и оплатой остатка в рассрочку ежемесячными платежами с процентами. Именно он выступил с идеей обменивать старые швейные машины на новые зингеровские с доплатой, он сфокусировал рекламу на целевой аудитории, женщинах, он нанимал девушек-демонстраторов, он предлагал машины церковным общинам со скидкой (это добавляло им респектабельности), он убеждал мужей в том, что швейная машина в доме подарит женщине больше свободного времени.
Эффект превзошел самые безумные ожидания. В 1856 году компания выпустила 2564 швейные машины, а спустя четыре года — свыше ста тысяч. К 1861 году в Европе продавалось уже больше машин, чем в США, а шестью годами позже компания «Зингер» стала первой транснациональной корпорацией с заводами в Великобритании, Франции и Аргентине. Машины Зингера способствовали появлению массовой моды и развитию системы заказа товаров по почте. Мода стала демократичнее. Продавцы в американских магазинах одевались не хуже, чем их клиенты.
Какова же связь между сапогами и продукцией Зингера? В конце века швейные машины будут использовать при пошиве самых разнообразных моделей обуви для активного времяпрепровождения, в том числе велосипедных прогулок. Швейные машины были в состоянии шить кожу, так что к 1858 году ими уже активно пользовались для пошива обувного верха. Благодаря Гражданской войне в США и связанному с ней повышению спроса на обувь появились приспособления для пришивания подошв, рантов и каблуков. Если опытные затяжчики обуви вручную делали примерно шестьдесят пар за день, то при помощи новых швейных машин можно было изготовить более четырехсот. Кроме того, машины могли делать фигурную строчку, обметывать петли для пуговиц и шнуровки. Реклама рекламой, но главной составляющей феноменального успеха Зингера была способность компании быстро и дешево выпускать (а также ремонтировать) большие партии швейных машин, поскольку они собирались из серийных взаимозаменяемых деталей поэтапно на станочной линии78 — 18. Если швейная машинка ломалась, починка была делом простым и быстрым.
Такой метод производства использовался не впервые. Еще в конце XVIII века часовщики Новой Англии массово производили запасные детали для часов. Они изготавливались на токарном станке, который приводился в движение при помощи гибкой пружинящей жерди и веревки, обернутой вокруг приводного вала с закрепленной заготовкой. Один свободный конец веревки привязывали к жерди, а другой — к ножной педали на полу. При нажатии на педаль веревка двигалась, раскручивая вал, а притянутая книзу жердь сгибалась. Когда педаль отпускали, жердь распрямлялась, и вал крутился в обратном направлении. Во время этого вращения туда-обратно мастер резцом вытачивал деталь.
В середине XIX века часовщик Джером Чонси из города Нью-Хейвена, штат Коннектикут, начал серийное производство металлических часовых деталей. Технологию он, вполне вероятно, позаимствовал у своего земляка Эли Уитни. Еще в 90-х годах XVIII века Уитни, который в тот момент отчаянно нуждался в деньгах, пытался получить подряд у американского правительства (оно обычно исправно платило деньги) и сумел убедить чиновников, что может наладить производство мушкетов. Ранее он разработал машину для очистки хлопкового волокна от семян. Это изобретение значительно снизило себестоимость производства, а следовательно, и цену хлопка79 — 102 с американского Юга — настолько, что гиганты легкой промышленности Великобритании стали отдавать предпочтение ему, а не индийскому сырью.
В 1798 году на глаза Эли Уитни попались отчеты сената, в которых шла речь о намерении правительства закупить оружие для армии. Он написал министру финансов, что, поскольку рынок перенасыщен хлопкоочистительными машинами, спрос на них удовлетворен, и у его компании есть рабочие ресурсы, ноу-хау и «оборудование, движимое энергией воды» для производства крупной партии в десять — пятнадцать тысяч мушкетов. В реальности дела обстояли несколько иначе: его фабрика сгорела дотла, а с ней и двадцать уже готовых к продаже хлопкоочистительных машин, все материалы и рабочие станки. Что же касается производства партии мушкетов, то оборудования попросту не было, и ни одного мушкета Уитни в жизни еще не сделал. Все эти детали не особо волновали американское правительство: во-первых, результат нужен был быстро, а во-вторых, очень уж привлекательно выглядел план Уитни использовать для нового оружия идентичные сменные детали, чтобы при необходимости быстро чинить сломанные мушкеты прямо на поле боя. Уитни удалось пустить пыль в глаза членам комиссии, устроив «демонстрацию принципа взаимозаменяемости» (все, что он сделал, это целиком переставил несколько затворов при помощи отвертки), и вскоре он уехал к себе в Нью-Хейвен с подписанным контрактом на сто тридцать четыре тысячи долларов.
В 1801 году Уитни поставил первую партию заказанных мушкетов — благо, в Америку к тому времени вернулся Томас Джефферсон и поделился с изобретателем подробной инструкцией, как делать мушкеты. Джефферсон80 — 113, 213, 295 прожил с 1784 по 1789 год во Франции и там познакомился с человеком по имени Оноре Ле Блан, который показывал ему, как можно вслепую разобрать и собрать обратно мушкетные затворы его собственной разработки.
Во Франции Джефферсон сначала был торговым посланником и курировал подготовку торговых соглашений между новой республикой и европейскими странами. Год спустя он становится послом во Франции и начинает вращаться в кругах интеллектуальной элиты. Джефферсон всегда интересовался науками (в особенности агрономией и метеорологией) и в своих путешествиях по Европе делал заметки об изобретениях и новшествах, с которыми ему приходилось сталкиваться — об английских гребных винтах, выращивании риса в Италии, французских каналах и новых технологиях строительства в Амстердаме. Живя в Париже, он интересовался воздухоплаванием81 — 20, 69, 135 и виноделием (попутно запасаясь прекрасным бургундским и мускатами). Как посол он был вхож в общество самых выдающихся мыслителей того времени, таких как Кондорсе (с ним Джефферсон вел споры о конституции Франции) и Ларошфуко.
В 1786 году Джефферсон встретился с Жоржем Луи Леклерком, также известным как граф де Бюффон, с научными работами которого был раньше знаком. В те годы Бюффон почитался за светило французской науки, был директором Королевского ботанического сада и автором многотомного фундаментального труда по естественной истории. При жизни автора свет увидели только тридцать шесть томов из пятидесяти. Самым известным стал пятый том «Эпохи природы», изданный в 1778 году, в котором Бюффон предложил периодизацию геологической истории. В этой работе он впервые высказал мысль, что планеты возникли вследствие столкновения Солнца с кометой. Историю Земли он разбил на семь эпох (по числу дней творения), каждая из которых длилась тридцать пять тысяч лет.
