Аделаида Сванидзе - Викинги – люди саги. Жизнь и нравы
Исландские саги в скандинавской истории и культуре
Можно только гадать, почему создание сказов, как и особое, «скальдическое» стихосложение, приняло массовый характер именно в Исландии. Нельзя сказать, что остров был оторван от остальных районов Скандинавии и других соседей: судя по сагам, родственные, дружеские и служебные связи между исландцами и норвежцами были постоянными. Исландцы посещали пограничные с Норвегией (гетские) территории Швеции, скромнее были связи со свеями, с Данией, но островитяне заезжали и в Англию, и в Ирландию, и на Русь. Возможно, свою роль в литературном творчестве исландцев сыграли долгие, тяжелые зимы. Весьма возможно, что побудительным мотивом послужили непрерывные междоусобицы. Такое предположение представляется вероятным потому, что основные сюжеты большинства саг – это склоки, драки и судебные процессы, и саги в известном смысле представляют собой и своеобразные средневековые триллеры, и как бы «свидетельские показания», адресованные современникам и потомкам. Возможно, что условия островной жизни побуждали людей самоутверждаться, в частности, и таким путем: фиксируя свою повседневность и тем самым поднимая ее – и свою – значимость.
Так или иначе, но уже с первых шагов IX в. стали создаваться в Исландии сказания (др. – исл. sagur, др. – шв. и др. sagar) не только о королях и героях, но вообще о чем-то заметных людях, семьях и целых родах, что составило особую островную традицию. Потомственные исландцы и сегодня знают свою родословную, нередко ведя ее от первопоселенцев. По мнению авторитетных исследователей, возникла особая «саговая культура» северного общества[28]. Ее наследие глубоко проникло в историческую память скандинавов. Международное сообщество ученых – саговедов более и дольше всего занималось сагами как литературным жанром при изучении фольклора и мифологии. В последние десятилетия усилился интерес к судьбе текстов саг. Но всегда в несравненно меньшей мере проявлялся интерес к сагам как свидетельствам общественной жизни скандинавов в то время, который стал активнее проявляться в последние годы[29].
Многие саги никогда не теряли популярность в Скандинавии, но особенно ценимы они были в эпоху викингов. Одно из многих свидетельств об этом содержится в «Саге об Ингваре Путешественнике». Там рассказывается, в частности, об одном ирландце, попавшем на пороге зимы ко двору шведского короля; король согласился предоставить гостю кров при условии, если тот в течение зимы будет рассказывать саги и развлекать государя и его дружинников. Аналогичную историю (или вариант той же истории) обнаруживаем в «Пряди об исландце-сказителе» (события середины XI в.). Исландец пришел искать покровительство у Харальда Сурового, норвежского конунга; сказал, что знает саги. Король взял его к себе при условии, что тот будет рассказывать саги по первой просьбе королевского окружения. Дружинники расположились к пришельцу, наделили его одеждой, король – оружием. У рассказчика оказалось много работы на Рождество, поскольку тогда часто собирались большие пиры; потом же, как его предупредили, «мало будет времени сидеть и слушать». Исландец особенно волновался, когда рассказывал сагу, видимо им же и составленную, о походах короля Харальда за море. Конунгу сага понравилась, он дал рассказчику «хорошие товары /для торговли?/ и большой толк вышел из этого исландца»[30].
Об умелых рассказчиках саг говорится и в других сказах.
Интерес к сагам как к описанию недавнего великого прошлого пережил взлет в ХIII в. (об этом – ниже). Новый подъем внимания к сагам произошел в период скандинавского Ренессанса и шведского «великодержавия», в ХVI и, особенно, в ХVII в., когда в условиях молодых национальных государств, Реформации и борьбы за национальную церковь разработки национальных идей вышли на первый план в гуманитарном сознании скандинавов. Тогда стали модными «готские древности», началось усиленное собирание древних рукописей, поиски предков среди античных героев, стремление увидеть образцы национальных характеров в эпохе викингов, ввести прошлое региона в главные русла общеевропейской истории.
Интерес к прошлому, к «истокам» стал в Скандинавии всеобщим. Саги и другие произведения языческих времен продолжали играть значительную роль в духовном развитии народов Северной Европы, они стали темой трудов многих историков и писателей ХVIII – первой половины XIX столетия. Так, в 1737 г. в Швеции вышла книга переводов саг – «Подвиги северных богатырей». Исландская сага ХIII в. о Фритьофе Смелом составила основу поэмы шведа Эсайаса Тегнера (1782–1846), сделавшей его знаменитым. Эта поэма, образец героизации и романтизации прошлого, вскоре же была переведена на многие языки, на русский – в начале 40-х гг. XIX в.; некоторые ее идеи стали интересными для поэта И. Бродского в 60-х гг. XX в. Внимание к фольклору эпохи викингов и самой этой эпохе предопределило и взлет археологических исследований в регионе и на соответствующих территориях континента.
В XIX в. успехи археологии и вспомогательных исторических дисциплин вынудили отказаться от скептического отношения к сагам как собраниям художественного вымысла, оценить их информативность намного выше и обратиться к ним теперь как к своего рода универсальному, хотя и не абсолютно надежному, источнику сведений о прошлом скандинавских народов. В прошедшем столетии (в результате взлета гиперкритицитизма) отношение к сагам как источникам сведений стало скептическим. Но со второй половины XX в., да и сегодня историзм саг снова не подвергается сомнению, хотя определенные их сведения и требуют проверки.
Литературная популярность саг сохраняется поныне, притом не только в кругу ученых и не только среди скандинавских читателей. Саги переведены на многие европейские языки, за рубежом изданы их «облегченные» варианты для юношества, по некоторым из них ставятся пьесы, создаются поэмы, романы, повести, кинокартины и мультфильмы. Саги стали составной частью прочной скандинавской идентичности.
Сохранилось большое количество саг, многие из них – в нескольких вариантах. Наличие вариантов большинства саг, даже в записи, – одно из свидетельств обычного для раннесредневековой культуры невнимания к авторству. Для фольклора это явление вообще типично, и большинство фольклорных основ саг анонимны; в лучшем случае, и то очень редко, известны имена некоторых рассказчиков саг. Среди этих сказов есть большие произведения, целые книги, подчас обширные.
Наряду с собственно сагами саговая литература включает так называемые «пряди» (др. – исл. páttr, мн. ч. pœttir). Это небольшие новеллы или сюжетные рассказики, обычно посвященные определенному эпизоду или приключению и «вплетенные» в какую-нибудь сагу; впрочем, связь пряди и вмещающей ее саги не всегда органична.
Саги содержат обширный материал о походах викингов, уточняя и дополняя сведения зарубежных анналов и летописей, особенно потому, что происходят «изнутри» скандинавского общества. И если в точности сведений, сообщаемых ими по поводу отдельных событий, дат и имен можно сомневаться, то общая информация саг о том, как жили скандинавы «у себя дома» и кто из них становился викингом, каким было и как развивалось общество, которое их объединяло, какими были нравы и дух эпохи, – эта информация не только совершенно уникальна, но и адекватна в своей основе. Такой характер информации во многом побудил автора направить на эпоху именно системный взгляд.
Эпоха и жанры саг
Саговеды обычно подразделяют саги на несколько групп, в зависимости, главным образом, от сюжета и основных персонажей.
Самая обширная группа – это родовые саги или саги об исландцах. Родовые саги посвящены истории исландцев в первые столетия их обустройства на острове, особенно в так называемый «первый век народовластия»: 930–1030 гг., либо, по иной классификации, 900–1050 гг. Этот период получил также название эпоха саг, поскольку тогда саготворчество происходило наиболее интенсивно. Однако, на мой взгляд, эта хронология не вполне корректна, поскольку выводит за пределы творения саг время их активной записи.
В центре родовой саги и пряди обычно находится какой-либо род, семья или отдельный персонаж, судьба которых прослеживается на довольно широком фоне различных межличностных и прочих отношений. По ходу действия сага называет место проживания своих героев и имена их предков, особенно отца, деда и мать. Описывает характеры и внешность персонажей, наиболее яркие эпизоды их биографии. Знакомит с их образом жизни и бытом, походя – семейными и общественными отношениями. Среди родовых саг немало крупных и весьма содержательных произведений, несущих информацию о людях и событиях, нередко на протяжении нескольких поколений. Например, «Сага о Ньяле», самая большая родовая сага и самая знаменитая из анонимных саг вообще, содержит до 700 личных имен и свыше 400 топонимов – наименований отдельных мест и поселений.
