Александр Костин - Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия
– по прибытии к месту сбора (или путем обмена посыльными) Всеволод докладывает о своей готовности выступить, мало того, он поторапливает старшего брата: «Седлай брате // свои бръзыи комони,…»;
– Всеволод ускакал в свои уделы, наступила 2-дневная пауза в ожидании сигнала от него, что он готов выступить одновременно со всеми, а в это время: «Тогда Игорь възрѣ // на свѣтлое солнце // и видѣ от него тьмою // вся свою воя прикрыты». То есть наступила среда 1-го мая 1185 года, когда случилось солнечное затмение;
– но это мрачное предзнаменование не остановило решение, которое принимал не один князь Игорь, выступить немедленно (возможно, утверждались сроки выступления на заключительном совещании князей): «а всядем, братие, // не свои бръзыя комони // да позрим // синего Дону»;
– сказано – сделано: «Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень // и поеха по чистому полю. // Солнце ему тьмою пусть заступаше…»;
– судя по всему, число 23 апреля тоже знаковое, именно в этот день, день святого Георгия Победоносца, то есть день рождения Игоря Святославича (по церковному календарю Георгия Николаевича), и было принято на военном совете у Великого Киевского князя Святослава Всеволодовича судьбоносное для Русской Земли решение о завоевании Тмутаракани. То есть не случайно эта дата фигурирует в Ипатьевской летописи, будучи ошибочно истолкована как день выступления князя Игоря. На все про все с момента принятия решения до непосредственного выступления и потребовалась целая неделя с 23 по 30 апреля. Срок немалый и вполне достаточный, чтобы по каналам половецкой разведки о походе узнали и Причерноморские, и Приазовские стойбища половцев: «…земли не знаеме, // Влъзе, // и Поморию, // и Посулию, // и Сурожу, // и Корсуню, // и тебе, Тьмутороканский блъван!»
– весть о том, что: «Игорь къ Дону вои ведетъ!», докатилась даже до Поволжья (Влъзе) и до византийских городов, расположенных на Крымском полуострове – Сурожа и Корсуня (современные Судак и Херсон).
То есть вся Половецкая степь пришла в возбуждение вовсе не потому, что немногочисленное войско (6—8 тыс. человек) князя Игоря отправились в поход на завоевание далекой Тмутаракани (маловато войск для решения столь грандиозной задачи), видимо, из-за утечки информации половцам стало известно о каком-то стратегическом замысле Великого Киевского князя Святослава Всеволодовича. Каком? Об этом немного позднее, а сейчас закончим наконец формирование первого уравнения системы, одним из неизвестных параметров которого является время выступления князя Игоря.
Любознательный читатель: довольно оригинальная трактовка событий, связанных с походом князя Игоря в Половецкую степь. Но вот «на засыпку» три вопроса, которые, если и не отвергают полностью вашу версию, но серьезно ее подтачивают.
Почему вы полагаете, что после переговоров со своим младшим братом Игорь «вступил в злат стремень» перед самым походом, а не на границе с половецкой степью, поскольку, поджидая Всеволода, войско Игоря спешилось, а после встречи вновь пришлось ему «вступать в злат стремень»? Далее, «вступив в злат стремень», Игорь «поехал по чистому полю». Действительно, перед ним открывалась чистая половецкая степь. А вот до встречи войск ему пришлось ехать не по степи, а по лесостепи и даже огибать широкие лесные массивы, в основном дубравы, которыми так богата была в те времена русская земля? И, наконец, о каких это двух Боянах идет речь? Насколько нам известно, за более чем 200-летний период изучения «Слова о полку Игореве» речь шла об одном Бояне, но который мог перевоплощаться то в соловья, то в серого волка или в сизого орла?
Начнем с последнего вопроса.
Еще великий поэт земли Русской и не менее великий исследователь «Слова о полку Игореве» Александр Сергеевич Пушкин обратил внимание на «противурение», имевшее место в «Зачине» «Слова». Вот автор «Слова» говорит о Бояне-оборотне:
Боянъ бо вещий,аще кому хотяше песнь творити,то растекашется мыслию по древу,серымъ вълкомъ по земли,шизымъ орломъ подъ облакы.Помняшеть бо, рече,первых временъ усобице.Тогда пущашеть 10 соколовъ на стадо лебедей:которыи дотечаше,та преди песнь пояше —старому Ярославу,храброму Мстиславу,иже зареза Редедю предъ пълки касожьскыми,красному Романови Святъславличю
…который может оборотиться в зверя («серым вълком по земли») или птицу («шизымъ орломъ подъ облакы») или вообще растечься «мыслию по древу». По поводу стиха «…растекашется мыслию по древу» Пушкин делает весьма остроумное замечание: «Не решу, упрекает ли здесь <автор> Бояна или хвалит, но, во всяком случае, поэт приводит сие место в пример того, каким образом слагали песни в старину. Здесь полагаю описку или даже поправку, впрочем, незначительную: растекашется мыслию по древу – тут пропущено слово славіем, которое довершает уподобление; ниже сие выражение употреблено».
Действительно, при втором обращении к Бояну автор поправил этот стих, восклицая: «О Бояне, сословию старого времени // Абы ты сия плъкы // ущекоталъ, // скача, славию, по мыслену древу…». Тогда с учетом поправки Пушкина этот стих в первом обращении к Бояну выглядел бы так: «…то растекашется славий мыслию по древу…», и все становилось бы на свои места. А именно: вещий Боян дважды мог обращаться в птицу – однажды в соловья (то есть будучи поэтом), а в другой раз в «шизого орла», который парит под облаками (тут певец, похоже, выступает в роли духовного лица).
Однако автор «Слова» без всякого объяснения заявляет слушателям (читателям, будущим исследователям), что это был один Боян (скажем, «Боян-первый», или «Боян-оборотень»), а вот на сцену выступает другой Боян, вполне понятный и земной («Боян-второй», или «Боян-певец»), прямой антипод «Бояну-первому»:
Боянъ же, братие, не 10 соколовьна стадо лебедей пущаше,нъ своя вѣщиа пръстына живая струны въскладаше;они же сами княземъ славу рокотаху.
Так что проблема существования в повести двух Боянов не нами придумана, она обозначена в «Зачине» самим автором. Другое дело, что можно было бы во избежание путаницы «Первого Бояна» («Бояна-оборотня») назвать другим именем, скажем, «Трояном», то есть трехликим Бояном, но автор этого не делает, поскольку это имя широко фигурирует в повести, но в другом качестве. Впрочем, к проблеме «Боянов-Троянов» мы позднее еще возвратимся.
Однако вернемся к двум другим вопросам, заданным Любознательным читателем. Начнем со второго.
Замечание по поводу «чистого поля» вполне уместно, но нужно не забывать, что поэма просто заполнена аллегориями, и «чистое поле» здесь не исключение. Противостояние русичей и половцев как этносов дополняется их религиозным противостоянием, поскольку первые, исповедующие православие («чистые»), противопоставляются половцамязычникам («поганые»). Аллегория «чистые – поганые» распространяется на все окружающее пространство, в том числе и на их территории обитания. Если территория, где проживают православные русичи, иносказательно называется «чистым полем», то соответствующая территория или ареал обитания «поганых язычников» будет именоваться «поганым полем». А посему, если Игорь, вступив в «злат стремень», «поеха по чистому полю», то он еще на родной земле, причем в самом начале своего 17-дневного пути к «Дону Великому».
Если Любознательного читателя удовлетворяет ответ на его второй вопрос, то необходимость отвечать на первый автоматически отпадает.
Таким образом, хронология этапов движения Игорева войска следующая:
– Начало похода в день солнечного затмения (среда 1го мая 1185 года);
– Время стоянки в ожидании войска Буй Тур Всеволода 6—7 мая 1185 года);
– Движение объединенного войска до первой стычки с половцами – 7—17 мая;
– Стычка с половцами, закончившаяся победой русичей – 17 мая (пятница – «Съ зарания въ пятокъ»);
– Сражение на реке Каяле – 18—19 мая (суббота, первая половина воскресенья);
– Разгром русского войска, пленение князей, в том числе князя Игоря, – 19 мая 1185 года.
В дополнение к вышеприведенной аргументации, обосновывающей дату начала похода Игорева войска (1-е мая1185 года), можно привести еще два немаловажных аргумента. Во-первых, более позднее начало похода весьма благоприятно с той точки зрения, что к этому времени весенняя распутица уже подходила к концу, то есть «грязевых мест» по пути следования войск встречалось намного меньше, чем это было неделю назад. И, во-вторых, к моменту начала смертельной для русичей схватки с превосходящими силами половцев (18 мая) в этой климатической зоне ужеустановилось лето, которое в тот год выдалось исключительно жарким. Поэтому как воины, так и их кони испытывали мучительную жажду, что нашло отражение в стенаниях Ярославны:
