Лев Сонин - Тайны седого Урала
Спор с Новгородом за владычество над Пермью, Печорой, Югрой продолжили и внук Калиты Дмитрий Донской, и сын Дмитрия…
Но вот что еще интересно. За уральские земли дрались московские и новгородские рати. А как вели себя в этих обстоятельствах жители тех мест? Сами тогдашние обитатели уральских земель отнюдь не были этакими овечками, ожидающими заклания. Они никогда не прекращали сопротивляться всем грабителям, приходящим к ним за данью. Так, югорские воины наголову разгромили сильное трехтысячное новгородское войско, направленное в их земли в 1445 году на сбор очередной дани. Кстати, как раз в тот год пермяки разгромили банду варягов, налетевших их пограбить со стороны океана.
Но, кажется, 1445 год был последним годом, когда новгородцы решились на крупный поход в уральские земли. Да и вообще близился закат вольного города. Уже народился погубитель его вольности (именно так, по преданию, сказала одна вещунья в 1440 году, когда родился будущий великий князь московский Иван III, Васильевич I).
Так мы подходим к временам, с которых и начали рассказ в этом очерке.
Иван III, великий князь московский, которого Н. М. Карамзин поклонно именует монархом Российским, славным «…победами и завоеваниями от пределов Литвы и Новагорода до Сибири…», взошел на московский великокняжеский престол в 1462 году. От роду тогда ему было 22 года. Наверное, он и просто уже следуя традиции поведения московских владетелей, ввязался бы в спор за уральские богатства. Но, думается, еще и случай ускорил его действия в этом направлении.
Житель суздальского города Устюга, непоседа и авантюрист Василий Скряба, решился на свой страх и риск прогуляться — в лучших традициях варягов и ушкуйников — за югорскими мехами. Набрал ватагу гулевых людей и отправился на Урал. Видцо, под очень счастливой звездой родился этот человек. Ему удалось достаточно скрытно провести свою ватагу до Уральского хребта, перевалить через него и со всей страстью необузданной жадности наброситься на имущество тамошних обитателей. Добычу урвал он богатую. И то ли чтобы оправдаться перед князем своим, то ли чтобы похвалиться своей удачей, но к трофеям он присоединил еще и двух местных князей. Их тоже вместе с частью награбленного в удачливом походе Скряба бросил к ногам своего великого князя. Так воочию Иван III был ознакомлен с богатствами дальнего края. Довольный, он щедро наградил Василия и отпустил князей югорских, заручившись их заверениями платить ему дань.
Хоть теперь московский государь и мог ожидать поступления югорского меха и «закамского серебра», только он четко осознавал и другое — так уральский вопрос окончательно не решить. Свои права на Северный Урал ни за что не хотели отдавать новгородцы, а в Южный крепко вцепились казанские татары. И любому, возжаждавшему уральских сокровищ, чтобы без опаски можно было пользоваться ими, для начала необходимо было сокрушить обоих этих могучих соперников. Но Иван III, Васильевич I, уже осознавал силу свою и порешил, что ему достанет и войск, и ума сладить с обоими противниками. Но четко он знал: действовать надо тонко и бить врагов поодиночке.
Судьба определила ему направление первого удара — Казань… А получилось так. Еще полные сладостных воспоминаний о былом своем могуществе, ханы казанские решили послать войско захватить московский город Вятку. Город этот тогда контролировал караванную торговую дорогу на богатую Югру — ныне уж Ивановых данников. Это было откровенным вызовом, и Иван его принял. В 1468–1469 годах несколькими удачными ударами (первый из них был нанесен через Пермь Великую вниз по Каме) войска московского государя наголову разгромили казанские полки и даже в ходе одной из битв овладели Казанью. Хан смирился перед московским могуществом…
Теперь настала очередь Новгорода. Она настала в 1471 году. Хотя крушение его уже просматривалось, но новгородцы не хотели смириться с увяданием своего ранешнего величия, что и послужило поводом к очередной войне Новгорода и Москвы.
Дело в том, что граждане вольного города все никак не могли утешиться, что сыну Дмитрия Донского удалось отхватить у них много земель. Почему-то они решили, что сейчас пришла удобная пора их вернуть. Однако Иван III вовсе не походил на властителя, у которого можно было бы отнять хоть что-нибудь, что он считал своим. Естественно, он и принял решение наказать обнаглевших новгородцев, к тому же вступивших в сговор с литовскими и немецкими правителями. И грянул летом 1471 года бой на Шел они, знаменитое сражение, которое сокрушило под корень все надежды новгородские. Наголову разбитые, они вынуждены были подписать договор, по которому уступали московскому владетелю множество земель своих и прав.
Но Пермь по договору 1471 года им удалось как-то оставить за собой.
Только что мог значить договор для государя, в боях осознавшего всю ищущую выхода мощь своей державы! Судьба и этого края была предрешена. Всему Северному Уралу вскоре предстояло покорно склониться перед силой московскою. Но в Ивановых завоеваниях с самого начала его правления четко просматривалась одна характерная особенность. Ее тонко подметил и описал Николай Костомаров в «Северорусских народоправствах» (с. 416): «…Как Пермь, так и Югра до конца новгородской независимости оставались со своею народностью, и московская власть, подчинивши себе Новгород, покоряла эти страны, считавшиеся новгородскими поместьями, как края независимые».
Вот в том-то и дело. Новгородцы собирали свою дань, но не требовали ни смены обычаев туземцев, ни религию свою не насаждали, ни полного рабства не навязывали. Плати — и живи как хочешь. Московиты же пришли в эти земли со своим уставом, соблюдения которого жестко требовали. Еще Дмитрий Донской оказывал свое покровительство Степану Храпу, ставшему монахом Стефаном, епископом Пермским, помогал ему огнем и мечом, если тщетны были уговоры, насаждать христианство в Пермской земле. Иван III же решил сделать и Пермь, и Югру обычными провинциями своего государства.
Костомаров далее пишет: «…Пермь была завоевана в 1472 году, на другой год после Коростенского мира. Завоевателем был воевода, князь Федор Пестрый… Пермью управлял тогда под верховною властью Новгорода туземный крещеный князь Михаил. В Перми оскорбили какого-то московского купца. Иван, как будто в наказание, заступясь за своего подданного, отправил туда войско. Князь Федор Пестрый прибыл на устье Черной и оттуда повел войско на плотах. Вскоре он нашел удобным разделить его и на себя взял завоевание Верхней Перми, а другой отряд, под начальством Гаврилы Нелидова, отправил в Нижнюю Пермь. Оба отлично повели дело. Гаврила опустошил пермские селения по пути, по которому шел. Князь Пестрый же, доходя до Искора, встретил туземное ополчение. Произошло сражение — москвичи одолели. Предводитель пермяков воевода Качаим был взят в плен. Пестрый взял с бою город Искор и пленил пермских воевод Бурмата и Мичкина. По взятии Искора Пестрый пошел на соединение с Нелидовым и сошелся с ним на устье реки Почка, впадающей в Колву (точно — Покча. — Л.С.) Здесь москвичи заложили город Почку. Вся Пермская земля была покорена власти великого князя. Князь Михаил достался в руки победителей и был отправлен в Москву вместе с другими воеводами. Как образчик богатства края, воевода послал великому князю в подарок шестнадцать сороков соболей, шубу соболью, 29 с половиною поставов сукна, панцирь и две булатных сабли»…
Так была — и уже навсегда — присоединена к Московскому государству Пермь Великая. Но Иван III не был бы Иваном III, если бы на этом успокоился. Следующей в очереди на присоединение к Московии стала Югра. Вот как это описывает тот же Костомаров: «…Югра досталась Москве уже после совершенного падения Новгорода. (Это сталось в 1479 году, торжествующий победитель осуществил давнюю мечту своего предка — Ивана Калиты: среди других богатств он вывез из поверженного города несчетное число пудов серебра. — Л.С.) В 1483 году… князь Федор Курбский-Черный и Салтык-Травин пришли в Югру…»
Кстати, покорять зауральские народы умный великий князь московский направил, в числе других, пермские полки, приучая жителей новообретенной земли класть головы за московские интересы.
Экспедиция 1483 года замечательна еще и тем, что, разгромив возле впадения Пелыма в Тавду войско вогульского князя, московские рати сделали глубокий рейд на восток. Они прошли вдоль реки Тавды до Тобола, оттуда спустились до Иртыша, вошли в Обь. Там встретили югорские войска, их разгромили и уже потом вернулись в Устюг. Не правда ли. — путь Иванова воинства во многом предвосхищает дорогу Ермака?
В результате успешного похода Курбского и Травина зауральские вогулы и тамошняя югра обязались платить дань московским государям. И думали этим отделаться. «Но (как пишет Н. Костомаров) не таков был князь Иван Васильевич, чтобы оставить им независимость. Он решил уничтожить самобытную жизнь подвластных земель. В 1499 году отправились снова воеводы князь Петр Федорович Ушатый, князь Семен Федорович Курбский и Василий Иванович Заболоцкий-Бражник… по разным рекам, переходя волоками сухие пространства между ними, добрались до Печоры, а потом с величайшими затруднениями зимним путем перешли гору Камень, т. е. Уральский хребет. Русские удивлялись высоте гор, привыкши от рождения проводить жизнь на равнинах и болотах. „А камени в оболоках не видать…“» (записал хроникер похода. — Л.С.).
