Роберт Святополк-Мирский - Дворянин великого князя

Картымазов замолчал и отвернулся.

Медведев обдумывал его рассказ.

Это не вся правда. «О нападении нас предупре­дили. Кто? И почему тогда не предупредили о цели нападения?

— То были люди Кожуха?

— Не могу утверждать точно. Из тех, кого раз­глядел в бою, никого прежде не видел. У четверых убитых не нашли ничего, что подсказало бы, кто они. И все же я уверен — это его люди.

— Почему?

— Больше некому.

— А это не могли быть… те, из лесу, что меня встречали?

— Нет, что ты! — убежденно возразил Карты­

мазов. — Они нас не трогают. Даже иногда помо­гают.

Медведев внимательно посмотрел на него. Вот как?

— А кто они… эти люди в моем лесу?

— В твоем? — насмешливо переспросил Карты­мазов. — Даже Михайлов с его гордыней не смел считать этот лес своим. Вначале, правда, делал по­пытки выкурить их оттуда, но потом смирился. Как все в округе. Это Татий лес, Василий, — не твой. И так, видимо, будет, пока они сами не уй­дут.

— А кто там командует?

— Некий Антип Русинов. За его голову государь наш, великий князь, назначил высокую награду, но уже пятый год как Антип здесь, а я как-то не встречал охотников получить эту награду. Нам, мелким дворянам, самим не справиться, а из Ме­дыни слать людей на верную гибель не хотят,и правильно делают. У Антипа большой, сильный отряд, его люди знают здесь каждую кочку и каж­дую тропку — попробуй разыщи их в непроходи­мых топях Черного болота да в непролазной гуще Старого бора! — Картымазов помолчал. — Есть и другие причины — со временем сам поймешь. Мы их не трогаем, и они нас сильно не обижают, если не считать, что осенью собирают с каждого име­ния в округе дань хлебом, мясом, солью, мехами, вполне, впрочем, умеренную.

— Значит, пять лет вы покорно позволяете себя грабить?

Картымазов побагровел.

—г Вот что, Василий, — ты еще очень юн и по­тому я тебя прощаю. Ты первый день в этих краях, а мы здесь жизнь прожили. Ты еще многого не понимаешь. Вот поживешь с годик, и коли жив бу­дешь, мы с тобой об этом потолкуем.

Искорки гнева сверкали в глазах Картымазова.

Глупый мальчишка. Дерзок и самодоволен. По­хлеще покойного Михайлова. Долго не проживет.А жалко. Что-то в нем есть…

Медведев улыбнулся.

—  Ладно. Поживу с недельку, тогда и потолку­ем. Глядишь, к тому времени и Татий лес опустеет…

Картымазов с досадой пожал плечами. Медведев переменил тему.

—Скажи, Федор Лукич, а из твоих людей никто вчера не пропал?

—Кроме дочери — никто.

—  Значит, все люди твои и Филиппа как жи­вые, так и мертвые, остались здесь? .

—  Да, конечно. Мы бы сразу заметили, если б кого-то недоставало. А почему ты спрашиваешь?

— Те, кто на тебя напал, возвращались обратно мимо моего дома, когда я туда приехал. Меня они не видели, но я разглядел их хорошо. Один из них вез девушку, закутанную в покрывало.

Картымазов схватил Медведева за руку.

— Ты их видел? Они проехали мимо Березок?

Значит, переправились через Угру где-то в грани­цах твоей земли и тем же путем вернулись. Я так и думал! Они повезли ее в Синий Лог и там спря­чут. Рано утром я послал туда нашего священни­ка, отца Дмитрия. Разумеется, ему сказали, что ничего не знают о ночном набеге, а войти за ворота не позволили, но он успел разглядеть во дворе нескольких раненых и уверен, что они бы­ли из числа нападавших. Я с минуты на минуту жду письма с условиями выкупа — это единствен­ное объяснение ночного набега. Честно при­знаться — я сперва принял тебя за их гонца с письмом о выкупе…

— Это еще не все, — продолжал Медведев. — У ворот моего дома они оставили тело мертвого мужчины. Но он был убит гораздо раньше ударом сабли в спину.

— Вот как? — удивился Картымазов. — Это

странно. Впрочем, они вполне могли бросить ко­

го-то из своих. У Кожуха-Кроткого служит всякий

сброд, возможно, и свели меж собой при случае

какие-нибудь старые счеты…

Медведев задумался.

Что ж… Может, и так…

В доме раздался грохот и короткий женский крик. Внезапно резко распахнулась тяжелая дубо­вая дверь, с силой ударилась о стену и упала, со­рвавшись с петель. На пороге появился молодой человек огромного роста и могучего телосложе­ния. Он стоял, упираясь головой в притолоку,и казалось, хотел мощными руками раздвинуть тесную раму двери — рама затрещала, а на белом полотне, плотно обтягивающем его широкую грудь, стало быстро расплываться огромное кро­вавое пятно. Невидящими, воспаленными глазами он глядел в пространство, хрипло, тяжело дыша, и вдруг яростно крикнул голосом, от звука которого зазвенели серебряные кубки на столе:

— Коня мне! Коня!

И рухнул с крыльца.

Картымазов и Медведев едва успели подхватить тяжелое, бесчувственное тело; выбежали Василиса Петровна и Петр, бросились на помощь люди со двора, и человек пять с трудом отнесли раненого обратно в дом.

Через несколько минут вернулся угрюмый Кар­тымазов.

— Нельзя отойти от Филиппа. Я боюсь за него.

Рана нехорошая — пробита грудь. Петруша, — об­

ратился он к сыну, — отыщи Аннину, если она

вернулась, и скажи, чтобы шла к Филиппу.

Они подошли к дереву, у которого был привя­зан Малыш. Несмотря на массу забот, люди Кар-тымазова не забыли покормить и напоить коня.

Медведев расстегнул один из многочисленных мешочков на своем поясе, достал оттуда неболь­шой, твердый шарик и протянул Картымазову.

— Разотри в порошок, сделай мазь на жиру и

нанеси по краям раны. Это дал мне один грек —

большой мастер по всем военным делам. Отмен­

ное средство при таких ранениях. На себе испы­

тал. А что до моего покойника… Кем бы он ни

был, я хочу схоронить его, как подобает. Не мо­

жешь ли ты прислать ко мне своего священника, о

котором упоминал?

— Он только что отправился в Боровск пере­

дать великокняжескому наместнику воеводе Об­

разцу мое письмо о ночном нападении и нанять

мастеров для постройки новой церкви. Но к вече­

ру вернется, чтобы отпеть наших усопших. Сдела­

ем так: я пошлю своих людей, они привезут тело к

нам, и схороним вместе со всеми.

— Этот человек упокоился на моей земле, —

сказал Медведев, — и я хочу, чтобы он был там

похоронен. Если можно, пусть твои люди приве­

зут мне до вечера гроб и лопату.

— Хорошо, прикажу. А на ночь приезжай ко

мне, слышишь!

Медведев улыбнулся.

— Спасибо, но пора привыкать к своему дому.

— Ты безумец, Василий! Не сердись, что зову

без отчества — по годам ты как сын мне, и я буду

огорчен, когда тебя убьют. Очень жаль! — быть

может, стали бы хорошими соседями.

Медведев беззаботно рассмеялся и вскочил в седло.

— Не убьют. А хорошими соседями мы непре­

менно станем — вот увидишь!

— Загляни завтра! — крикнул вслед Картыма-

зов, но Василий уже скакал во весь дух…

Через час он был на своих землях.

День клонился ко второй половине, пора было подумать об обеде, и Медведев, свернув с дороги, углубился в лес, высматривая следы. Вскоре он об­наружил неприметную звериную тропку и, выбрав тонкую охотничью стрелу, подстрелил маленькую косулю.

Перекинув добычу через круп коня, он уже воз­вращался к дороге, когда его внимание привлек яростный птичий гомон невдалеке.

Василий тихонько подъехал к большой поляне и укрылся за густой разлапистой елью, наблюдая, как высоко в небе величаво кружит большой кор­шун, выбирая себе добычу, а внизу стая малых пи­чуг затеяла громкую свару, не подозревая о смер­тельной опасности. Эта сцена навела Медведева на философские размышления, но тут его внима­ние привлек тихий шелест веток в кустах справа: кто-то очень осторожно приближался к поляне. Густая ель хорошо скрывала Медведева, но одно­временно мешала рассмотреть всадника. Этот всадник осторожно проехал с другой стороны ели, в двух шагах от Медведева, не заметив его, и, двинувшись чуть вперед на поляну, остановился, тоже наблюдая за коршуном. Хвост его лошади был всего в нескольких саженях от морды Малы­ша, ветви ели уже не мешали, и Медведев, по край­ней мере со спины, мог хорошо разглядеть всад­ника.

По-видимому, это был совсем молодой человек, скорее всего мальчик. Он был одет в богатый' ли­товский охотничий костюм из черного бархата с туго затянутым черным поясом, прошитым сереб­ряной нитью, голову покрывала шапка из черного соболя; колчан с десятком стрел хорошей работы изготовлен из черной кожи, небольшая сабля пря­талась в черных ножнах, ну и конь был тоже абсо­лютно черной масти, а по обе стороны крупа ко­ня свешивалась привязанная к седлу убитая косу­ля, точно такая же, как у Медведева.

Коршун выбрал добычу и, сложив крылья, кам­нем обрушился вниз.