Сборник статей - Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты
Сегодня в нашей историографии уже хорошо известно, что русская разведка заблаговременно узнала о точной дате начала войны и примерно указала возможные пункты форсирования Немана. Если об этом были осведомлены многие русские генералы (эти сведения фигурировали в предвоенной переписке), то уж Александр I, выполнявший тогда роль фактического главнокомандующего, не мог этого не знать. Но сам факт неожиданного и вероломного нападения необходимо было зафиксировать в общественном сознании. Можно предположить, что для этой цели как нельзя лучше подходил организованный по подписке генерал-адъютантами императора (безусловно, с его согласия или по его подсказке) бал в имении генерала Л. Л. Беннигсена в Закрете, близ Вильно. Жизнь услужливо предоставляла правдоподобные декорации для подобного спектакля.
Этот хорошо срежиссированный театральный акт (а их было много в жизни российского императора), затем отраженный в мемуарах, сыграл очень важную роль в дальнейших событиях. На такую театрализованную уловку Александра I попался даже хорошо информированный в русских делах сардинский посланник в Российской империи Ж. де Местр. В июне 1812 года он писал своему королю Виктору Эммануилу I: «Война началась к концу июня…а император (можете ли вы поверить сему, Ваше Величество?) еще ждал формального объявления войны по всем правилам старинных обычаев. Никто в этом отношении не хочет ни исправляться, ни научиться». А вот как, например, описала в своих воспоминаниях бал в Закрете графиня С. Шуазель-Гуфье: «Кто бы подумал при виде любезности и оживления, проявленных Александром, что он как раз во время бала получил весть, что французы перешли Неман, и что их аванпосты находятся всего в десяти милях от Вильны!.. шесть месяцев спустя Александр говорил мне, как он страдал от необходимости проявлять веселость, от которой он был так далек. Как он умел владеть собой!» Этот театрализованный акт российского императора был рассчитан на усиление среди русского и европейского общественного мнения тезиса о том, что Россия стала жертвой, а Наполеон – агрессором. И в 1812 году, и позже общественное мнение России и Европы оказалось на стороне Александра I. В плену его театрального таланта очутились и будущие историки. Все-таки он являлся бесподобным политическим актером своего времени.
Начало военных действий
Виктор Безотосный
По корпусам Великой армии был зачитан знаменитый приказ Наполеона, продиктованный им в Вильковишках: «Солдаты! Вторая Польская война началась. Первая кончилась под Фридландом и Тильзитом.
В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Франциею и войну с Англиею. Ныне нарушает она клятвы свои, и не хочет дать никакого изъяснения о странном поведении своем, пока орлы французские не возвратятся за Рейн, предав во власть ее союзников наших. Россия увлекается роком! Судьба ее должна исполниться. Не почитает ли она нас изменившимися? Разве мы уже не воины Аустерлицкие? Россия поставляет нас между бесчестием и войною. Выбор не будет сомнителен. Пойдем же вперед! Перейдем Неман, внесем войну в русские пределы. Вторая Польская война, подобно первой, прославит оружие Французское; но мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы». Примечательно, что этот приказ не был послан в прусский и австрийский вспомогательные корпуса, видимо, Наполеон не рассчитывал вдохновить их упоминанием о «воинах Аустерлицких» и о Второй Польской кампании.
Александр на следующий день после начала войны, 13 (25) июня 1812 года, издал не менее знаменитый приказ по армиям: «Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем нашем желании сохранить тишину, принуждены мы были ополчиться и собрать войска наши; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах нашей империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого нами спокойствия. Французский император нападением на войска наши при Ковно открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь свидетеля и защитника правды, всемогущего Творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости.
В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу.
Я с вами. На начинающего Бог».
Сравнивая два публичных обращения двух императоров, невольно можно сделать выводы. Текст Наполеона пронизан жаждой наказания противника, полной уверенностью в предстоящей победе и приобретении новой громкой славы. Во многом он исходит из фатального начала – над Россией висит рок, а французский император исполнитель его воли. Содержание приказа Александра I – это простые слова об обороне страны от агрессора, апелляция к либеральным ценностям (в частности, к свободе) и защите религиозных ценностей. Кроме того, полное убеждение в справедливости своего дела и того, что Бог на его стороне, значит, неизбежно враг будет наказан! В общем, – символы дерзкой вседозволенности и фатализма против символов справедливой веры и провидения.
Недаром многие авторы упоминали случай с Наполеоном, когда во время переправы через Неман его конь, испугавшись внезапно выскочившего зайца, сбросил французского полководца на землю – роковая примета у склонных к суевериям римлян. А другие, особенно мистически настроенные, усматривали предзнаменования, вспоминая «огневую комету» 1812 года, а также, видя сокровенный смысл в апокалиптическом числе «666» в имени Наполеона и в остальных «дивных знамениях». И все это было для них свидетельством того, что Бог простер свою защиту над Россией, а не над Францией. Фортуне же было угодно действительно обратить слова Наполеона против него самого – фатальный и неизбежный «рок» увлек его вглубь России, и «судьба его должна была исполниться».
Анализируя предвоенную обстановку, Наполеон справедливо полагал, что «…на столь огромном театре военных действий успеха можно достигнуть только при тщательно составленном плане и строго согласованных его элементов». Уже накануне войны по размещению частей Великой армий обнаруживаются наметки первоначальных оперативных замыслов Наполеона. Левофланговая группировка (220 тысяч) под командованием самого французского императора была развернута против армии Барклая. Войска правого фланга (80 тысяч), вверенные Жерому, были расположены в герцогстве Варшавском. Центром (80 тысяч) командовал Э. Богарне. Такая дислокация частей Великой армии означала, что главный удар Наполеон намеревался нанести силами левого фланга, центральная группировка – вспомогательный удар, а войска Жерома выполняли отвлекающую роль сдерживающего прикрытия против возможного вторжения русских в герцогство.
Французский император действовал по принципу Бурсе, «разработав план с несколькими вариантами», принимая действия противника впоследствии как коррективы к плану. Подтверждение этому мы находим в переписке Наполеона с маршалами. Он считал, что когда суть его движений будет обнаружена, то противник примет одно из решений: «…или сосредоточиться внутри государства, чтобы собрать силы и дать бой, или перейдет в наступление». Из всех предвоенных инструкций маршалам ясно, что Бонапарт, прогнозируя вероятные действия русских, считал более вероятным вторжение в начале войны армии Багратиона в Польшу, поддержанное частью сил 1-й Западной армии. Он не торопился с открытием военных действий, желая дать возможность подняться траве, чтобы обеспечить корм своей многочисленной коннице.
Когда стало ясно, что русское командование обладает долготерпением и не намерено загонять свои войска в ловушку, наподобие нового Ульма и Аустерлица, Наполеон решил видоизменить свой оперативный замысел и ударить первым, так как уже начал сказываться дефицит времени. Все еще полагая, что Багратион в начале кампании начнет наступательное движение из района Нарева и Буга, Наполеон 10 июня в письме к Бертье нарисовал следующую схему действий: «…общий план состоит в отклонении назад (демонстрация и задержка противника. – В.Б.) правого фланга и продвижения вперед на левом…»
15 июня он сообщил Бертье о деталях плана и месте переправы через Неман: «В этой ситуации мое намерение – перейти между Ковной и Олитой» – построить 5 мостов и, используя поддержку центральной группировки войск, выйти на Вильно. Такие же указания Наполеон дал Жерому: «Сначала поселите убеждение, что вы двигаетесь на Волынь, и возможно дольше держите противника в этом убеждении. В это время я, обойдя его крайний правый фланг, выиграю от двенадцати до пятнадцати переходов в направлении к Петербургу;…переправляясь через Неман, я захвачу у неприятеля Вильно, которое является первым предметом действий кампании».
