Александр Попов - Полная история ислама и арабских завоеваний
Также было ясно, что Мекка и социальные отношения в ней уже созрели до введения некоей власти и перехода от статуса «вольного города» к формам правления, которые уже были приняты в соседних странах. Курайшиты понимали, что в сложившейся ситуации Мухаммед сможет легко претендовать на власть в Мекке. Но его воззрения отнюдь не устраивали сложившуюся властную верхушку: например, законы исламистов о милостыне и обязательном аскетизме.
Властная верхушка Мекки решила пойти на переговоры с Мухаммедом, пытаясь ограничить его пропаганду и влияние на простых граждан. Была назначена встреча у задней стены Каабы. Видные горожане, при большом стечении народа, спросили у Мухаммеда, что же он все-таки хочет. Чтобы он перестать хулить веру предков и богов, они искушали его, предлагая Пророку на выбор богатство, почет или власть. Скорее всего предложения эти были лишь попыткой показать собравшимся мекканцам, что ислам для Мухаммеда не так уж и важен. Но он отказался от всех соблазнов, заявив, что ему необходимо лишь одно: чтобы арабы признали всемогущего и милосердного Аллаха единым Богом и порвали с богами из Каабы, а также начали молиться и подавать милостыню.
Понятно, что публичные переговоры вряд ли могли привести к каким-либо результатам, перед народом никто не будет идти на компромисс в своих убеждениях. Но, по всей видимости, проводились с Мухаммедом и тайные встречи, которые также ничего не дали. Тогда было решено воздействовать на нового Пророка через его клан, и главы курайшитов отправились к Абу Талибу.
– Сын твоего брата хулит наших богов, – заявили они, – нашу веру и порицает наших отцов. Нет ни одного народа, у которого было бы меньше земли и источников воды, а существование – тяжелее, чем у нас, а он сеет смуту и подрывает благосостояние всего города. Потому или приструни его сам, или не мешай это сделать нам! Фактически это было предложение исключить Мухаммеда из клана и из обычаев кровной мести. Абу Талиб заверил старейшин, что он ни в коем случае не одобряет поведения племянника и даже считает, что тот либо болен, либо одержим демонами. Но сам он на него воздействовать не может, а что же касается их просьбы не мешать им, то никто и никогда не объявлял людей вне закона из-за болезни или одержимости, и позволить такого он тоже не может.
Через некоторое время делегация старейшин вновь повторила свой визит к Абу Талибу, выдвигая те же требования, но говоря, что если хашимиты не отрекутся от Мухаммеда, то те из них, кто его поддерживают, будут истреблены вместе с ним.
Абу Талиба, чье влияние в клане, несмотря на старшинство, из-за бедности становилось все меньше, такая перспектива отнюдь не порадовала. Это, как минимум, могло лишить его власти в клане, а как максимум и поставить под удар весь клан. Абу Талиб призвал к себе Мухаммеда и, объяснив ему ситуацию, попросил не «возлагать ношу, которую я не смогу нести».
Мухаммед сказал дяде, что даже если бы ему предложили взамен его проповеди Солнце и Луну, он бы все равно отказался. После этого Мухаммед, считая разговор оконченным, встал и, заплакав, попытался уйти, но Абу Талиб остановил его:
– Ты знаешь мое отношение к твоей проповеди, но я не выдам тебя...
Впрочем, открыто развязывать противостояние между кланами никто не спешил. Просто сначала исламистам запретили молиться у Каабы: ведь там находятся боги, которых они поносят, и это выглядело кощунством. Исламисты, впрочем, продолжали посещать Каабу даже под градом насмешек и ругани, показывая свою принципиальность. Такая же встреча ожидала их и на улицах Мекки, подзуживаемые богачами мекканцы начали относиться к исламистам все хуже.
– Вот идет внук Абд аль-Мутталиба, знающий все, что происходит на небесах, – смеялись язычники при появлении Мухаммеда, называя его одержимым обманщиком и колдуном. Приняли участие в травле и мекканские поэты: количество эпиграмм на Мухаммеда и его последователей исчислялось сотнями, исламисты стали любимыми персонажами анекдотов, и это, как считают многие исследователи, серьезно затрудняло нахождение новых сторонников.
Вспоминали Мухаммеду и то, что все его сыновья умерли в малом возрасте (подлый удар в спину), и, значит, боги его презирают. Кто-то даже вспомнил его старое прозвище «Куцый».
Стоит сказать, что по тем временам насмешки эти были не просто оскорбительны для человека, который понимал, что такое отношение не только позорит его предков, но и осложняет жизнь всего его потомства, но просто непереносимы. «Мы издревле не допускали обид, а когда при нас складывают презрительную морщину на щеках, мы ее выправляем», – писал гордящийся своим родом Абу Талиб в одном стихотворении. То, что Мухаммед оставлял подобные горькие укоры и насмешки без ответа, было, мягко говоря, очень необычным поведением и вызывало к нему вполне определенное отношение – как к человеку, не умеющему постоять ни за себя, ни за честь своего рода. Дочь Мухаммеда Рукайя, принявшая ислам, даже была возвращена мужем, сыном Абу Лахаба, в дом отца. Но вскоре Мухаммед выдал ее за Османа ибн аль-Аффана, одного из первых курайшитов, принявших ислам.
Как-то неподалеку от мусульман, собравшихся на тайную молитву в одном из ущелий, появились несколько язычников, начавших издеваться над их верой. Слово за слово, и вспыхнула драка. Саад, сын Абу Ваккаса, схватил оказавшуюся поблизости челюсть верблюда и, ударив ею одного из язычников, рассек тому лицо. Саад стал первым, кто пролил кровь за ислам.
После этой истории отношение к мусульманам в Мекке стало еще хуже, в воздухе уже витала тень приближающихся гонений. В идущего по улицам Мухаммеда летела уже не только ругань, но и комки грязи, а на порог его дома соседи по ночам выливали помои. Положение мусульман, а тем более Мухаммеда в Мекке стало настолько тяжелым, что в начале 614 года он был вынужден перебраться в дом своего сторонника, аль-Акрам, молодого человека из клана Махзум. Аль-Акрам имел дом в центре Мекки, был весьма богат, и это позволяло ему не всегда соглашаться с позицией собственного клана. В его доме Мухаммед жил под охраной преданных ему людей, и здесь же проходили собрания общины. Фактически это была уже осада, начинался период гонений на ислам. Впрочем, не стоит думать, что Мухаммед оставил свой дом и Хадиджу с дочерьми. Он наносил сюда регулярные визиты, но все-таки основное его пребывание в то время было в доме у аль-Акрама. Так было безопасней и для него, и для семьи. Стоит сказать, что Хадиджу никто врагом не считал, было понятно, что она следует за мужем, и никаких претензий к ней не было. Она вела спокойную жизнь и не участвовала в политике мекканских кланов. Никто из родственников не претендовал и на ее богатство, ведь все состояние Хадиджи было потрачено – частью на поддержку общины, частью на приданое для дочерей.
ГЛАВА 4. ГОНЕНИЯ НА BEPY
Как-то Мухаммед отправился молиться в Каабу. В «заповедном месте», между Каабой и северо-западной стороной ее ограды, стояли видные курайшиты, понося исламистов. Это место служило в городе чем-то вроде клуба, где собирались обсудить последние новости и просто поговорить. Зрелище Мухаммеда, совершающего ритуальные обходы вокруг святыни, лишь прибавило им злости, и они стали кричать в его сторону обидные слова. Мухаммед спокойно прошел мимо них раз, затем второй, а на третий остановился и спросил:
– Зачем вы говорите такие вещи? Ведь я пришел сюда с жертвой!
Это смутило курайшитов, и они извинились перед Мухаммедом. Когда он пришел помолиться на следующий день, то воспоминание о вчерашнем фиаско еще больше распалило собравшихся, и они уже сразу бросились к Мухаммеду, обвиняя его в поношении богов и неуважении предков. Тот спокойно подтвердил:
– Да, я говорю все это!
Это было последней каплей, кто-то из собравшихся схватил его за воротник, и началась потасовка. Охранявший Мухаммеда Абу Бакр бросился в толпу и, заслоняя Пророка своим телом, стал кричать:
– Почему вы хотите убить человека, который говорит, что Аллах его господин?!
Курайшиты отступили, но дочь Абу Бакра вспоминала, что в это день он вернулся домой с наполовину выдранной бородой.
Как-то к Мухаммеду, когда он был один, подошел Абу Джахль и стал ругать и ислам, и самого Пророка. Мухаммед молча сносил все оскорбления, и Абу Джахль, поняв, что все бесполезно, удалился, обругав напоследок Мухаммеда последними словами. Это услышала некая вольноотпущенница и, увидев через несколько минут возвращавшегося с охоты дядю Мухаммеда Хамзу, отличавшегося весьма богатырским телосложением, рассказала ему и про все оскорбления, и про то, что Мухаммед их безропотно проглотил. Тот в бешенстве отправился к Каабе и, найдя там Абу Джахля, подошел к нему и, ударив луком, рассек ему голову.
– Если ты оскорбишь моего племянника еще раз, то я снова сделаю то же самое! Я разделяю его точку зрения, и можешь сказать это мне! А если в силах, то верни мне удар!
