Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
Наиболее заметными из них — в тот период, когда разошлись тучи династических интриг, — были Абд аль-Малик (685–705) и Валид I (705–714), при которых династия Омейядов достигла вершины своего успеха. Западные рубежи халифата теперь достигали Пиренеев, в то время как восточные владения халифа граничили с Китаем. Сын Валида Сулейман (715) повторно повел мусульман на Константинополь. Планы захвата столицы Византийской империи вынашивались еще его отцом. Как и при халифе Муавии за полстолетия до того, арабы напали с моря, поскольку Малая Азия по-прежнему оставалась недоступной. Корабли для этого похода набирались преимущественно в Египте.
Однако византийский император, узурпатор Лев III Исавр, проявил невиданную находчивость и упорство в обороне. Он сжег большинство кораблей мусульман в ходе отчаянно смелой вылазки, отрезал войска, которые они высадили на азиатскую сторону Босфора, и после кампании в европейской части империи, продлившейся два года (716–717), необычайно суровая зима довершила окончательный разгром мусульман.
Ни один из зачинателей великих религий мира, кажется, не выказывал признаков понимания того, насколько огромны те образовательные задачи, которые ожидают его религию в дальнейшем. Те идеи, с которыми он обращался к массам, должна была сопровождать самая обширная работа по их освещению и всестороннему пояснению. Но все великие начинания подобного рода представляют сходную картину: стремительное распространение, словно поток, прорвавший преграду, после чего неизбежно следовали упрощения и искажения.
Еще немного — и мы узнаем об омейядском халифе Валиде II (743–744), который насмехался над Кораном, ел свинину, пил вино и не молился. Не исключено, что в этих историях есть доля правды, но вполне вероятно, что их намеренно распускали, чтобы опорочить представителей правящего рода Омейядов. В Мекке и Медине росло недовольство роскошью и небрежением верой, которые царили в Дамаске. Еще один влиятельный арабский род, Аббасиды (потомки Аббаса, дяди Мухаммеда), давно строил планы захвата власти. Они умело использовали охвативший всю Аравию порыв вернуть вере былую строгость.
Вражда Омейядов и Аббасидов была древнее, чем ислам, она уже существовала к тому времени, когда родился Мухаммед. Аббасиды поддержали традицию шиитских «мучеников» — Али, его сыновей Хасана и Хусейна, и призвали под свои знамена их сторонников. Знамя Омейядов было белым, Аббасиды подняли черное знамя — черное в знак скорби по Хасану и Хусейну и потому, что этот цвет впечатляет больше, чем любой другой. Кроме того, Аббасиды провозгласили, что все халифы после Али были узурпаторами.
В 749 г. они осуществили переворот, к которому так тщательно готовились. Последнего из Омейядских халифов схватили и убили в Египте. Абуль-Аббас стал первым из Аббасидских халифов в 750 г. Начало своего правления он отметил, собрав в одну тюрьму всех живых мужчин из рода Омейядов, до которых был в силах дотянуться, и приказал казнить их всех до одного. Их тела, как гласит предание, стащили в пиршественный зал, накрыли их кожаным покрывалом, и на этом ужасающем ковре принялись пировать Абуль-Аббас и его приближенные. Более того, были вскрыты могилы халифов Омейядов, их кости сожгли, а пепел развеяли. Вот так, наконец, был отмщен Али, а династия Омейядов исчезла со страниц истории.
Интересно отметить, что в Хорасане было восстание в поддержку Омейядов, которое подержал китайский император.
Но потомкам Али не суждено было долго наслаждаться плодами своего триумфа. Аббасиды были правителями и авантюристами более древней школы, чем ислам. Теперь, когда традиция Али сыграла отведенную ей роль, уже следующий Аббасидский халиф начал преследовать и казнить всех живых членов его рода, потомков Али и Фатимы. Стали оживать старые традиции Сасанидской Персии и Персии Ахеменидов.
С воцарением Аббасидов халифы утратили контроль над морем, который перешел к Испании и Северной Африке. Там теперь складывались независимые государства — в Испании во главе с уцелевшим представителем рода Омейядов.
Центр ислама покинул Дамаск, переместившись через пустыню в Месопотамию. Мансур, преемник Абуль-Аббаса, построил для себя новую столицу — Багдад, неподалеку от руин Ктесифона, прежней столицы Сасанидов. Теперь тюрки и персы становились эмирами наравне с арабами, и армия была реорганизована по Сасанидскому образцу. Медина и Мекка имели значение только как центры паломничества, в сторону которых правоверные обращались во время молитвы. По той причине, что арабский был очень красивым языком, и еще потому, что это был язык Корана, он продолжал распространяться, пока со временем не вытеснил греческий и не стал языком образованных людей по всему мусульманскому миру.
Мало что из сведений об Аббасидских правителях после Абуль-Аббаса достойно упоминания. В Малой Азии год за годом продолжалась ожесточенная борьба, в которой ни Византия, ни Багдад не имели постоянного успеха, хотя раз или два мусульманам удалось прорваться до самого Босфора. Стоит упомянуть еще только одного Аббасидского халифа, да и то из-за его легендарного, а не реального величия. Гарун аль-Рашид (786–809) в действительности был халифом внешне процветающей империи, но он навсегда останется халифом бессмертной империи «Тысяча и одной ночи» в вечно живом мире литературы.
«Имперский двор отличался роскошью, изысканностью и неограниченным богатством; сама столица, Багдад, была гигантским торговым центром, выросшим вокруг мощной крепости, где размещался государственный аппарат. Каждому державному ведомству там были отведены свои особые палаты. Обязанности таких ведомств были надлежащим образом отрегулированы, и во главе каждого из них был поставлен опытный и знающий имперский чиновник.
Империя также изобиловала школами и университетами, куда стекались философы, студенты, ученые, поэты и богословы изо всех уголков цивилизованного мира… Столицы провинций украшали просторные общественные строения, их связывали в единое целое надежной и скорой службой почт и караванов. Границы были безопасны и хорошо охранялись, армия — преданной, боеспособной и храброй, министры и наместники — честными и воздержанными. Сама обширная империя всюду являла картину силы и неоспоримого превосходства, от Киликийских ворот до Адена, и от Египта до Центральной Азии. Христиане, язычники, иудеи, равно как и мусульмане, были задействованы на государственной службе. Узурпаторы, полководцы-бунтари и лжепророки уже не тревожили мусульманских владений. Люди теперь не страдали от голода и восстаний, а богатели на караванных путях… С эпидемиями и болезнями всегда готовы были совладать имперские больницы и лекари, получавшие жалованье от государства…
В государственной политике уже не принято было рубить сплеча, как прежде водилось у арабов. Прежние обычаи заменила собой сложная система диванов (правительственных учреждений), главным образом позаимствованная из персидской системы администрирования. Специальные ведомства под руководством министров управляли почтой, финансами, делами двора, государственными землями, правосудием и войсками. Целая армия чиновников, писцов, учетчиков и служащих, корпевших каждый над своим маленьким, но ответственным поручением, постепенно прибрала к своим рукам всю государственную власть, устранив Повелителя правоверных от любого непосредственного общения со своими подданными.
Имперский дворец и его внутреннее убранство были в равной степени основаны на римских и персидских прообразах. Евнухи, строго охраняемые гаремы, стража, соглядатаи, сводники, шуты, поэты и карлики окружали особу Повелителя; каждый по-своему старался заслужить благосклонность владыки, отвлекая державный ум от забот о процветании государства. А в это время посредническая торговля с Востоком вливала золото в Багдад, дополняя другие значительные денежные потоки. Прежде всего это были поступления от военной добычи, ее приносили в столицу предводители победоносных захватнических отрядов, которые опустошали Малую Азию, Индию и Туркестан. Казавшийся бесконечным поток рабов-тюрок и византийских монет увеличивал богатства Халифата.
Все это в сочетании с оживленными торговыми потоками на караванных путях, центром которых был Багдад, привело к появлению обширного и влиятельного класса богачей, состоявшего из сыновей полководцев, чиновников, землевладельцев, царских фаворитов, торговцев и т. д. Эти люди поощряли искусства, литературу, философию и поэзию, когда на это у них было настроение; они строили для себя роскошные дворцы, соревновались друг с другом в роскоши своих развлечений, вдохновляли поэтов-льстецов сочинять им панегирики. Они были не прочь сами, пусть дилетантски, поупражняться в философии, поддерживали различные философские течения, щедрой рукой раздавали деньги направо и налево — в сущности вели себя так, как и всякий богатый во все века.
