Фашисты - Майкл Манн
Но остается одна загадка — та же, что и в других случаях, со скидкой на испанские особенности. Ведь этот авторитарный режим оказался успешен — просуществовал почти 40 лет. Испания была страной, где прослеживался ярко выраженный классовый конфликт, где переход к авторитаризму, будучи инициированным богатыми собственниками, имел явные классовые мотивы. Однако с точки зрения рационального капиталистического стремления к прибыли это была катастрофа: сочетание франкистской реакционности, репрессий и корпоративизма на долгое время обусловило социальный и экономический упадок. Мы не настолько пессимисты, чтобы полагать, будто в случае сохранения республики после 1936 г. страну ждали бы худшие для буржуазии последствия, чем при Франко. Если кому режим Франко и принес выгоду, так это его семье и хорошим знакомым (а позднее — семейству Бурбонов и их друзьям), а также некоторым представителям духовенства, армии, «Фаланги» и класса землевладельцев. Но его бенефициарами нельзя назвать ни испанских капиталистов, ни испанский средний класса в целом. Вместо того чтобы способствовать сохранению западной цивилизации, режим на целое поколение выключил из нее Испанию — если не считать цивилизацией морские курорты, на которые приезжали нежиться европейцы. Вероятно, эта горькая правда оказалась для режима слишком очевидной: в последние годы жизни Франко режим утратил признаки фашизма и лишь ждал смерти правителя. Словами Пейна (Payne, 1998), имела место «дефашизация изнутри».
Я не претендую на абсолютную истинность моей отгадки, и все же: на мой взгляд, важную роль тут сыграли особенности испанского сельского хозяйства, расщепленного классовым конфликтом, при котором землевладельцы оставались заложниками старого режима. Именно поэтому испанская буржуазия так преувеличенно воспринимала угрозу своей собственности и этот страх ставила выше расчетливого стремления к прибыли. Однако их преувеличенную реакцию сильно стимулировало левое меньшинство, а также два из трех могущественных столпов старого режима. Дело в том, что церкви и армии действительно было что терять; в результате их слияния возникло мощное идеологическое течение, которое сумело убедить капиталистов (а равно и представителей всех слоев общества, опасавшихся беспорядка и нестабильности) в том, что их противники — враги и предатели и что спасение в военной силе, которая сможет подавить конфликты и учредить в стране органическо-националистический порядок. Здесь правые снова допустили огромную ошибку: на этот раз дали зеленый свет не фашизму, а реакционному диктатору-корпоративисту, который нанес огромный ущерб их материальным интересам. Впрочем, «ошибка» здесь — слишком мягкое слово: ведь в результате многие из них совершили великие злодеяния. Но именно так и поступает человек перед лицом сложных, тесно переплетенных кризисов и катастроф, затрагивающих сразу несколько источников социальной власти. XX век дал этому достаточно примеров.
Глава 10
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
ФАШИСТЫ МЕРТВЫЕ И ЖИВЫЕ
Вначале я подведу итог моему объяснению всплеска и популярности фашизма. Затем рассмотрю следующий вопрос: остался ли фашизм в прошлом или он может к нам вернуться? Все ли фашисты мертвы?
МЕРТВЫЕ ФАШИСТЫ
Мое объяснение всплеска фашизма и его популярности состоит из двух частей. Первая касается появления более широкой группы авторитарных правых, в межвоенный период захвативших власть в половине Европы, а также в нескольких странах в других частях света. В Европе это общее поправение заставило режимы двигаться вправо по спектру, который я обрисовал в главе 2: от полуавторитар-ных к полуреакционным, а затем к корпоративистским. Некоторые пошли и дальше — к фашизму.
Авторитарный сдвиг вправо стал ответом как на общие проблемы современности, так и на социальный кризис, вызванный Первой мировой войной. Большинство авторитарных лидеров сознательно делали упор на модернизацию: индустриальный рост и реструктуризацию, улучшение научного и экономического планирования, увеличение национальной интеграции, более амбициозное государство, усиленную мобилизацию масс. После определенных сомнений большинство правых приняли большую часть современных идей, отвергнув лишь демократическую массовую мобилизацию. Но на их решение также повлиял ряд кризисов: экономический, военный, политический и идеологический, которые вызвала или усугубила война. Без них и без самой войны крупного всплеска авторитаризма не последовало бы, и фашизм существовал бы лишь в виде сект и группировок, а не массового движения.
Серьезные экономические кризисы пришлись на конец войны, а затем, в 1929 г., разразилась Великая депрессия. В промежутке, в середине 1920-х, происходили менее серьезные кризисы. С другой стороны, между войнами экономика вообще редко процветает. Поскольку от правительства теперь ожидали, что оно примет определенные экономические меры для облегчения ситуации, кризис сильно подорвал его авторитет. Кроме того, «старые режимы» опасались модных в то время экономических трендов, поскольку многие в высших слоях общества жили как рантье — на доходы от менее современных экономических сфер. Заклятыми врагами этих людей были стремление ко всему новому и реструктуризация, вызванная кризисом. Однако правящие верхи, в особенности «старорежимные», понимали, что нужно что-то делать.
Из-за войны начался военный кризис. Некоторые проиграли, а перекройка территорий и массовая демобилизация коснулись всех. Сильнее кризис чувствовался в центре и на востоке континента, где располагались побежденные страны. Но он не отступал и там, где ревизионисты продолжали оспаривать условия мирного договора и требовать возврата утраченных территорий. Подливали масла в огонь озлобленные беженцы и агрессивные националисты. Перед Европой вставали новые вопросы. Победят ли ревизионисты в Австрии, Германии и Венгрии? Выживут ли новые режимы, пришедшие на смену распавшимся многонациональным империям? Сохранят ли Франция и Румыния свои территориальные приобретения, а Сербия — власть над Югославией? По мере приближения Второй мировой войны и роста угрозы ревизионистской нацистской Германии военный кризис охватывал все больше стран.
Политический кризис сильнее всего был выражен в центре, на востоке и юге континента. На северо-западе либеральные режимы прочно установились еще до 1914 г. Там правительства и электорат отреагировали на экономический и военный кризисы методичными изменениями в верхах, не тронув основные конституционные положения либеральной демократии. Однако в центре, на юге и на востоке наблюдалась попытка перейти к либеральным демократическим парламентам, сохранив старорежимную государственную власть. Здесь с кризисом боролись дуалистические государства: наполовину либерально-демократические, наполовину авторитарные. Поскольку старорежимные консерваторы обычно отвечали за исполнительную власть, в том числе за армию и полицию, у них была возможность прибегать к
