Очерки по истории русской церковной смуты - Анатолий Краснов-Левитин
Подернулась тиной
военная
мешанина. И сразу полезло
из всех щелей Мурло
советского
мещанина, —
восклицал В. Маяковский (стихотворение «О дряни»).
Революционные лозунги, еще недавно потрясавшие мир, становятся в это время составным компонентом мещанской фразеологии. Именно в это время антирелигиозная пропаганда приобретает тот жирный налет пошлости, который присущ ей и в наши дни.
Известная журналистка тех дней З.Рихтер очень тонко уловила эту новейшую фазу антирелигиозной «работы» в своей корреспонденции, присланной из подмосковной деревни.
«Канун Сретения. Ветвистые липы с лицемерной вдовьей скромностью прикрыли затейливым кружевом пылающий румянец заката. Белым голубем, срываясь с деревенской колокольни, плывет над снежными крышами благовест, — рисует она в начале статьи деревенский ландшафт. — А из «изобки» (избы-читальни) как буйный протест отжившим традициям, нарушая благочестивую тишину молитвенного часа, врывается гармонь. Перед освещенными окнами на снегу весело пляшут «карманьолу» световые зайчики. В избе темноликие «боги», расставленные сообразно чину на полках, и не менее строгие, бородатые, с серебряной проседью, мужики и замужние бабы с младенцами на руках, снисходительно расправив жесткие морщины, смотрят, как по-новому веселится новая молодежь.
На лавках, вдоль стен, под вырезанными из газет и журналов фотографиями «Горок», Ленина живого, улыбающегося, и в гробу, — сидят парни. Отдельно — девицы. Посреди избы, друг перед другом — красивая, молодая пара. В неуклюжих больших валенках, с непринужденной грацией, которая милее искусства босоножек, девушка то по-старинному плывет павой, глядя через плечо на парня, то по-новому, с комсомольской удалью выделывает мальчишечьи коленца.
Предложил мне Ванька брак, Отказала Ване я. Ванькин тятька есть кулак, — Не нашего звания.
— Ай да девки пошли, не нам чета! Смотри — вприсядку откалывает.
Лучше буду я с Петрухой Книжки разные читать, Чем с мамашенькой-дурехой В церкви свечки зажигать.
С печки свесила седые космы бабка. Смеется, показывая беззубые десны. «Мамашенька» не без гордости любуется «озорницей».
— Ишь какая вылупилась. За косы бы тебя, девка! Девка запыхалась. Выходит парень, лихо тряхнул желтыми, как спелая рожь, кудрями.
Над овечкой поп кадил — Умерла овечка. Зря попу я заплатил, Зря поставил свечку.
Лихо перевернулся турманом, пошел вприсядку. Гармонист заиграл что-то донельзя забытое, знакомое, но удивительно чуждое настоящей обстановке.
Неужели салонный кабаретный фокстрот?» (Рихтер 3. Крестьянский быт. — Известия, 1924, 11 марта, № 59, с. 3.).
Пошлость антирелигиозных частушек в этом отрывке выступает тем более ярко, что он написан рукой благожелательного автора, который не только не осуждает антирелигиозную молодежь, но, наоборот, вместе со старой бабкой, любуется ею.
Не лучше обстояло дело и в городе. Особенно разухабистой пошлостью отличалась в это время группа антирелигиозных литературщиков, объединившихся в это время вокруг газетки «Безбожник у станка». Руководящую роль среди них играли Лонгинов и Полидоров. Статейки, напечатанные в этом органе, пестрели обычно следующими выражениями: «Религия — это сволочь» и т. д. «Не надо скупиться в борьбе с религией на крепкие выражения», — теоретизировал Полидоров. Этим статейкам соответствовали хулиганские карикатуры художника Моора. В общем, этот листок, как две капли воды, был похож на черносотенные газеты, предназначенные для народа и издававшиеся под редакцией известного в дореволюционной литературе доктора Дубровина. Главный орган антирелигиозников «Безбожник», редактором которого был Ем. Ярославский, а заместителем редактора Мих. Горев (Галкин), подвергся со стороны Полидоро-ва резким нападкам за свою «умеренность». Ярославского и Горева Поли-доров критиковал (между прочим, в своей статье, напечатанной в журнале «Спутник коммуниста») «за сочувствие «Живой Церкви».
«Церковь приспосабливается, и каждый коммунист, марксист-ленинец, а не анархист, обязан дать себе отчет, все ли равно ему, все ли равно трудящимся, как будут держать себя церковные организации по отношению к советскому государству, — оправдывался Е. Ярославский, — будут ли они вести ярую политическую борьбу, как вел ее Тихон и руководившаяся им православная церковь в первые годы революции, или эта церковная организация будет «лояльна» по отношению к Советской власти, не будет выступать враждебно против советского государства. Всякий согласится что это не все равно».
(Ярославский Е. Марксизм и анархизм в антирелигиозной пропаганде. По поводу статьи т. Полидорова в № 2–3 «Спутника коммуниста». — Большевик, 1924,15–16 июля, с. б2.)
Среди интеллигенции наблюдался разнобой: в это время еще не замерла богоискательская волна, поднявшаяся в предреволюционные годы.
Религиозные мотивы пронизывали поэзию Н.Клюева, Сергея Есенина и других (их почему-то совершенно необоснованно называли «кулацкими» поэтами). Религиозные мотивы не вполне были чужды также и сугубо пролетарским поэтам группы «Кузница».
В этом отношении характерно, например, стихотворение А.Платонова «Субботник», входящее в сборник «Голубая глубина» (Краснодар, 1922):
Волей рожденный чудесной Всечеловеческий труд… Люди под ношею крестной Счастье себе обретут. Братские мощные руки Кровью налиты одной… Наши грядущие внуки Будут семьею родной, Мы под железными стонами Счастье для мира творим. Мы трудовыми подъемами Землю сжигаем и сами горим.
Мысль о духовном очищении через страдание за правду воодушевляет многих пролетарских писателей, и в этом их не утерянная связь с христианством.
«Вы, рассуждая, не живете, — писал, обращаясь к своим эстетствующим критикам, тот же, тогда 23-летний, А.Платонов, — ничего не видите, даже Красоту, которая неразлучна и верна человеку, как сестра, как невеста.
… Мы растем из земли, из всех ее нечистот, и все, что есть на земле, есть и на нас.
Но не бойтесь, мы очистимся, мы ненавидим свое убожество, мы упорно идем из грязи. В этом наш смысл. Из нашего уродства вырастет душа мира.
Вы видите только наши заблуждения, а не можете понять, что не блуждаем мы, а ищем».
(Платонов А. Избранные рассказы. Москва, 1958, с. 7.)
Троцкий писал в это время: «Было бы прекрасно, если бы нашелся ученый, способный охватить эти новые обобщения методологически и ввести их в контекст диалектически-материалистического воззрения на мир. Тем самым он дал бы взаимопроверку новых теорий и углубил бы диалектический метод. Но я очень опасаюсь, что эта работа — не в порядке газетных или журнальных статей, а в
