Фашисты - Майкл Манн
О мотивах главного руководителя нам кое-что известно. Франко беззаветно верил в иерархию и власть, был параноидальным антикоммунистом, применял те методы, которым научился, участвуя в варварских колониальных войнах. Вопреки очевидности, он полагал, что восстание 1934 г. организовала и подстроила советская разведка. После этого он утвердился во мнении, что республиканцы купаются в советском золоте, а также богатствах, отнятых в 1934 г. у зажиточных слоев. В 1937 г. в интервью французскому журналисту он заявил: «Наша война не просто гражданская война… Это крестовый поход. Да, наша война — религиозная. Мы — божьи солдаты и сражаемся не против людей, но против атеизма и материализма». Таким образом, своим врагам он изначально отказывал в элементарно гуманном отношении. Он легко нарушал данные иностранным переговорщикам обещания об обмене пленными и вместо них выдавал обычных преступников. После того как в 1939 г. республиканское сопротивление пало, Франко объявил своим советникам, что мирные переговоры невозможны, поскольку «преступники и их жертвы никогда не уживутся бок о бок». За продолжение репрессий выступили руководители, разделявшие страх диктатора перед «врагами», такие как премьер-министры Карреро Бланко и малагский головорез Ариас Наварро (Preston, 1995: 16, 104–105, 114, 146, 225–227, 290, 315–316, 436, 527, 549). По сравнению с Муссолини и Гиммлером Франко был настроен провести более радикальную политическую чистку: его политика содержала в себе религиозные и квазирасовые элементы. Если те, кого Гитлер и Муссолини считали «большевиками», отрекались от своих взглядов, то становились для них соотечественниками. Но франкистская Испания политически была чище. К 1940 г. возобновления гражданской войны уже никто не желал. Республика проиграла. Франко, конечно, мог бы проявить большую мягкость — это бы способствовало восстановлению страны. Но в его глазах это была борьба добра со злом, в которой злу выпадала одна участь — смерть.
Некоторые националисты выступали против массовых и свирепых казней. Чаще других недовольство действиями режима выражали военные-традиционалисты. Так, по мнению генерала Кинделана, репрессии подрывали престиж армии. Полковник Ягуэ, оправдывавший жестокость своих подчиненных в ходе гражданской войны, теперь стал сторонником более примирительного отношения. Возражения неожиданно нашлись и у Генриха Гиммлера, посетившего Испанию в 1940 г. Его обескуражили массовые казни и переполненные тюрьмы; он заметил, что целесообразнее не уничтожать воевавший на стороне противника рабочий класс, а интегрировать его в новый порядок (Preston, 1993: 392, 449). Видимо, Гиммлер не мог понять, что для Франко рабочий класс был тем же, чем для него самого евреи. На неоднократные просьбы Гитлера и Гиммлера выдать испанских евреев Франко отвечал отказами, а вот в отношении левых был беспощаден. В этом и состоит различие между политической и этнической чисткой.
РЕЖИМ ФРАНКО
Историки и социологи в Испании давно спорят о том, как именно следует квалифицировать режим Франко и абсолютной ли была власть Франко и других франкистских правителей (напр., Miguel, 1975; Giner, 1977; Jerez, Mir, 1982; Chueca, 1983; Fusi, 1985; Preston 1990: гл. 4–6; 1993). Однако здесь мы ограничимся широкими мазками. К сентябрю 1936 г. вследствие внезапной гибели основных соперников Франко оказался единоличным правителем, генералиссимусом, каудильо националистических сил[54]. В результате того, что он вначале три года вел войну, а потом проводил репрессии против проигравшей стороны, в его руках оказались легитимные механизмы единоличного правления, какими не могли похвастаться большинство диктаторов межвоенного периода. Вследствие неучастия во Второй мировой войне его режиму удалось сохранить стабильность — возможно, это была одна из его собственных разумных идей, хотя, скорее всего, дело было в отказе Гитлера отдать Испании, в обмен на ее участие, отобранные у французов североафриканские территории (Preston, 1993: гл. 15). При его режиме не было принято официальной конституции, поэтому Франко еще три десятилетия оставался абсолютным правителем страны, разделяя различные кланы победителей в гражданской войне и властвуя над ними. Он не допускал, чтобы у кого-то из них в руках оказались все полномочия; он увольнял министров, не согласных друг с другом, лояльных министров поощрял, увеличивая их срок пребывания у власти и даруя большую самостоятельность, проводил заседания Совета министров в целях урегулирования не политических, а административных вопросов. Его самого как руководителя отличали инертность, недоверие ко всему новому, отсутствие внятной концепции. Удерживая свои кланы во власти и постоянно подавляя врагов, режим вел довольно-таки бесцельное существование. Поскольку у кланов были общие интересы — в частности, сохранить свое место у кормушки, — то манипулировать ими было несложно.
Обычно из кланов выделяют три: армия, «Фаланга» и католики. Последних некоторые исследователи подразделяют на церковников, традиционалистов/карлистов и/или монархистов. Франко отдавал себе отчет в том, что он зависим от армии в аспекте военной силы и от церкви — в аспекте идеологии. В составе министерств в целом преобладали генералы и полковники, в образовательном ведомстве — католики, в министерстве труда преимущество делили между собой католики и фалангисты, что до карлистов, то они вплоть до 1973 г. господствовали в Наварре, а также в национальном министерстве юстиции. Генштаб политическими вопросами не занимался — решал лишь военные; Франко сильно ограничил командованию бюджет. В 1939 г. Франко взял в офицерский корпус добровольцев-фалангистов и карлистов с расчетом на то, чтобы внести в ряды корпуса разобщенность и создать определенный противовес офицерам-монархистам. Монархистам он посулил восстановление короля на троне в качестве его собственного преемника (так в конечном счете и случилось), однако все разговоры о преемстве намеренно отложил на неопределенный срок. Церковь как организация была более чем жизнеспособна, но в жизнь государства она, как правило, не вмешивалась. Ее влияние было больше косвенным и состояло в том, что очень многие консерваторы были религиозными людьми.
А вот с некоторыми фалангистами Франко было гораздо труднее. Необходимость в них имелась во время войны и вскоре после ее окончания, когда нужно было мобилизовать на борьбу народные массы. На них он отработал все свои фирменные приемы: так, например, в 1937 г. «Фаланга» и карлисты объединились в партию с длинным непримечательным названием «Испанская традиционалистская фаланга и хунты национал-синдикалистского наступления», известную в народе просто как «Движение» (Movimiento). Характер этой партии было довольно трудно понять. В годы войны симпатии оказывались на стороне Гитлера и Муссолини, и идеология «Фаланги» была в фаворе, Франко счел ее риторику весьма прогрессивной. Это не помешало ему учинить расправу над фалангистами-популистами, и начиная с 1947 г. фалангистов понизили в звании, стали назначать на заметные, но не самые высокие должности — руководителей объединений, не имевших реальной власти, социальных программ без финансирования, министерства сельского хозяйства, от которого ничего в стране не зависело. Кланы объединялись посредством общих интересов, ценностей, а также с помощью директивных структур, во главе которых ставился какой-нибудь деспот-консерватор. Поэтому я
