Ричард Дейвенпорт-Хайнс - В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000
Шприцы легко дезинфицировать с помощью обычного домашнего отбеливателя, однако Эдвин Миз III (род. 1931), Генеральный прокурор США с 1985 по 1988 год, возражал против обучения наркоманов этому методу дезинфекции. Он предпочитал, чтобы они умирали, а не потворствовали своим желаниям и привычкам, пройдя обучение. Некоторые авторитетные лица полагали, что поскольку наркоманы, употреблявшие внутривенные наркотики, вряд ли захотят изменить свое поведение, их роль в политике предупреждения распространения СПИДа следует свести к минимуму. Программы обучения часто давали возможность работникам общественного здравоохранения впервые встретиться с уличными наркоманами вне лечебных центров, общественных больниц и тюрем. Они узнавали – нередко вопреки собственным убеждениям – что многие наркоманы, употреблявшие внутривенные наркотики, были озабочены тем, как сохранить свое здоровье и предохраниться против СПИДа. Однако планы обмена шприцев, встретили в США жесткое сопротивление – пять законов, принятых Конгрессом между 1988 и 1991 годом запрещали федеральное финансирование программ «чистая игла». Подобные запреты возродились в 1998 году. Джона Стьюэна-Паркера (род. 1954), который в 1986 году первым в США начал публично раздавать стерильные шприцы, к 1993 году арестовывали двадцать семь раз в семи штатах. В 1988 году начали открываться первые муниципальные программы обмена шприцев, хотя в Нью-Йорке такая программы была закрыта в 1990 году в соответствии с публичными обещаниями вновь избранного мэра. В 1992 году в Калифорнии губернатор-республиканец наложил вето на закон, разрешавший программы обмена шприцев. Губернатор, Пит Уилсон (род. 1933), заявил, что не имеется достаточных доказательств эффективности подобных программ, которые угрожают подорвать доверие к продолжающейся борьбе с наркотиками. Такой шаг непростителен по своему невежеству или циничному бессердечию. В общем и целом, ответ администрации Рейгана на появление СПИДа продемонстрировал ее глубокую неприязнь к гомосексуалистам, наркоманам и инородцам. Гораздо большего уважения заслуживает позиция руководителя одной из развивающихся стран, который на форуме по СПИДу в начале 1990-х годов сказал коллеге из британского министерства здравоохранения, что его страна не нуждается в пунктах обмена шприцев, поскольку всех наркоманов у них вешают.
Наркоманы подвергались серьезной дискриминации. Посещая Нью-Йорк в 1987 году для сбора сведений о вирусе иммунодефицита, министр здравоохранения, сэр Норманн Фаулер (род. 1938), отметил: «Многие гомосексуальные сообщества состояли из хорошо образованных выходцев из среднего класса, которые явно не хотели умирать. Наркоманы же, вводившие наркотик внутривенно, были гораздо равнодушнее к своему будущему». Нужно подчеркнуть, что в других отношениях реакция Фаулера на вызванный СПИДом кризис была безупречной (в 1969 году в «Таймс» был опубликован его первый отчет о контрабандном порошке героина из Гонконга, который ввозили для удовлетворения спроса, вызванного печально известным начальным этапом открытия наркологических клиник). Неприязнь Фаулера к хроническим наркоманам разделяли многие. Некий парижский психиатр, объясняя в 1987 году неприятие наркоманами кампании по охране здоровья, заявил, что делая внутривенные инъекции, они и без того играют со своей жизнью и смеются над жизнями других. Авторитетное французское издание «История СПИДа» (Histoire du Sida) подобным образом пришло к следующему заключению: «Слишком часто акт приема наркотиков является ничем иным, как выражением желания самоуничтожения». В таких высказываниях есть элемент принятия желаемого за действительное – если хочешь, чтобы наркоманы, употребляющие внутривенные наркотики, умерли, можно не заботиться о спасении их жизней или улучшении жизненных условий. В 1992 году Франция, где ВИЧ-инфицированных было, по официальным оценкам, на пятьсот процентов больше, чем в Британии, не имела финансируемых государством программ обмена шприцев. Не секрет, что некоторые наркоманы настолько эмоционально обессилели и отчаялись, что жизнь для них потеряла всякую ценность, однако для других это было абсолютно неверно. Для тех, кто потрудился бы взяться за поиски, в 1980-х годах было нетрудно найти ВИЧ-инфицированных наркоманов с жаждой к жизни и упрямым стремлением выжить. Такие люди часто работали в условиях изоляции и дискриминации в качестве добровольных помощников и клиентов ведущих благотворительных центрах Британии и, несомненно, США. Постоянная и абсолютная клевета на них в документах и письменных источниках кажется жестокой и чудовищной ложью.
Карательные умонастроения начала 1980-х годов иллюстрирует рекомендация Британского фармацевтического общества аптекарям прекратить продавать шприцы наркоманам. Тем не менее, к середине 1980-х годов некоторые добровольные помощники наркологов начали выступать за введение программ замены использованных шприцев. Им возражали те, кто боялся, что политика минимизации ущерба сделает легальными внутривенные инъекции наркотиков. Ситуация получила осязаемую форму в Эдинбурге. У Роя Робертсона, частного терапевта, жившего в поместье Мирхаус, было много пациентов-наркоманов, поскольку шотландские практикующие психиатры в большинстве своем с неохотой шли работать в наркологические клиники. Когда пациенты выходили из приемной Робертсона, местная полиция конфисковывала у них шприцы, разрушая таким образом результаты поддерживающего лечения, назначенного врачом. Поэтому в Эдинбурге наркоманы часто посещали притоны, где на двадцать-тридцать желающих приходился один шприц. Когда в 1985 году появились тесты на СПИД, обнаружилось, что 50 процентов из 164 пациентов Робертсона являлись ВИЧ-инфицированными. В Глазго, где анти-наркотическая политика была более терпимой, сравнимые цифры едва достигали пяти процентов. Министры, отвечавшие в консервативном правительстве за Шотландию, были решительно настроены в пользу карательной анти-наркотической политики, но в феврале 1986 года был назначен комитет для расследования наркомании и СПИДа. Его членами, за неимением лучшего, были преимущественно шотландские гематологи и вирусологи, а не психиатры из наркологических клиник. Один из его членов в 1993 году признался, что уже тогда стало ясно, что запретительная политика себя не оправдала. «Если бы мы были специалистами по наркотикам, то умерли бы со стыда», сказал его коллега. В докладе комитета указывалось, что при выборе альтернативы сдерживание распространения вируса имеет больший приоритет, чем борьба со злоупотреблением наркотиков. Это положение оказалось неприемлемым. В 1986 году Консультативный совет по злоупотреблению наркотиками все еще отказывался одобрить продажу стерильных игл и шприцев, однако в Британии подобные программы стали проводиться в жизнь, несмотря на остаточное противодействие со стороны консультантов наркологических отделений. Их сопротивление отчасти послужило причиной отставки Джона Маркса с поста начальника Службы по борьбе с наркозависимостью, хотя начатая им программа обмена шприцев привела в Ливерпуле к снижению числа ВИЧ-инфицированных наркоманов.
Программа обмена шприцев Джона Маркса была лишь частью его стратегии минимизации ущерба от героина, разработанной в 1985 году. Он был автором программы поддерживающего лечения для наркоманов в Уиднесе, при которой героин, кокаин и амфетамины назначались по отдельности людям, употреблявшим эти наркотики. Сообщали, что в районе Уиднеса до 1990 года наблюдалось девяностишестипроцентное снижение краж, поскольку наркоманам больше не требовалось совершать преступления. Местный черный рынок наркотиков постепенно исчез, а с ним и наркоторговцы, вербующие новых потребителей наркотиков. Прекратились смертные случаи, причиной которых было низкое качество продававшихся на улицах наркотиков. Однако телевизионные репортажи в Британии и Соединенных Штатах об успехах наркологической клиники Уиднеса вызывали недовольство Лондона и Администрации по контролю за применением законов о наркотиках, выразившееся в политическом давлении. После продолжительных интриг клиника в Уиднесе прекратила назначать героин и в 1995 году перешла на метадон. В результате появились мелкие уличные торговцы, возрос уровень связанных с наркотиками краж, возобновились смертные случаи. Очевидно, что контролируемая программа назначения наркотиков, за которой следят врачи, предпочтительней чем «дикий» черный рынок. Этого положения можно было достигнуть – как в Уиднесе – если бы не влияние американской доктрины, набиравшей силу с 1920-х годов.
На протяжении всего этого периода Энн Долли подвергалась нападкам, так как критиковала клиники за то, что они обслуживали молодых, одиноких, недавно получивших работу мужчин, и забывали про тридцатилетних наркоманов с длительным стажем. Несмотря на поддержку Спира в министерстве внутренних дел, с 1986 по 1989 год Генеральный медицинский совет лишил ее покоя в лучших традициях бериевских или сталинских показательных процессов. Отчаянные попытки обвинить ее в серьезных нарушениях профессиональной этики описаны в автобиографической книге Долли «История врача», которая является основным источником сведений об этом периоде. Хотя Генеральный медицинский совет не смог поставить ей в вину методы лечения, он успешно отпугнул других врачей, которые могли бы пойти по ее пути. Тем временем пациенты Долли стали объектами мелочных придирок.
