Барбара Такман - Загадка XIV века
Послы из Генуи встретились с королем в Тулузе и предложили выступить против берберского королевства Тунис. Они хотели, чтобы французская конница возглавила кампанию по подавлению берберских пиратов, которые, при негласной поддержке султана, угрожали генуэзской торговле, совершали налеты на Сицилию, на острова Средиземноморья и продавали на своих рынках захваченных в плен христиан. Полагая, что после заключения перемирия с Англией Франция успокоилась и заскучала, генуэзцы решили, что французские рыцари будут только рады поучаствовать в сражении. Предполагаемой целью была Махдия, главная пиратская база и лучший порт на тунисском побережье. Когда эта твердыня окажется в руках христиан, сказали послы Карлу, власть берберских владык пошатнется, и их можно будет уничтожить или обратить в христианство. Генуя пообещала предоставить флот, провизию, лучников и пехотинцев в обмен на французскую боевую силу — рыцарей и оруженосцев. Для подтверждения договоренностей армию должен был возглавить принц королевских кровей.
Поскольку неверные всегда считались врагом, кампанию назвали крестовым походом. Послы заявили, что Франция прославила себя борьбой с неверными и одного ее имени достаточно, чтобы остановить турок и сарацин.[21] Неверные, предупредили послы, составляют большинство в Азии и Африке; они вошли в Европу, угрожают Константинополю и Венгрии, они заняли Гранаду. А французская кампания при поддержке Генуи продлится недолго, зато прогремит на века. «Это хорошо для вашего величества, — сказали они Карлу, — ибо вы христианнейший король, и вас все знают».
Этот поход придумал Антониотто Адорно, «наиковарнейший» дож Генуи, чьи жестокие притеснения подданных обернулись усилением оппозиционных настроений в городе. Он надеялся ослабить эту угрозу, содействуя деловым интересам республики, и заодно привлечь на свою сторону крепких союзников. Французских рыцарей это предложение сразу же привлекло, но министры проявляли осторожность. Перемирие с Англией только-только вступило в силу, и они не хотели отпускать из страны армию, да и вопрос о вожде похода немедленно привел к распрям среди принцев. Генуэзцам пришлось вернуться домой без твердого ответа.
В Тулузе де Куси принял участие в королевской охоте. С наступлением ночи охотники заблудились в лесу. Они углубились в темную чащу и не находили дороги, пока король не поклялся, что если избежит опасности, то продаст свою лошадь, а вырученные за нее деньги отдаст церкви Богоматери Доброй Надежды в окрестностях Тулузы. В ответ на его слова с неба пролился свет, стало видно тропу, и на следующий день король исполнил свой обет; позднее этому событию была посвящена фреска, на которой сохранилось единственное прижизненное изображение Ангеррана де Куси. К сожалению, лица на ней не видно. В копиях фрески, уцелевших после разрушения монастыря в 1808 году, мы видим де Куси среди семи аристократов свиты короля, каждого можно узнать по родовому гербу. Это — Людовик Орлеанский, герцог Бурбон, Генрих Наваррский, Оливье де Клиссон, Филипп д’О, Анри де Бар и, наконец, де Куси. Он единственный из всех отвернул лицо от наблюдателя, словно намеренно посмеявшись над потомками.
Вскоре после этого он, вероятно, уехал в Испанию — договариваться с королем и королевой Арагона о бракосочетании их дочери Иоланды, на ту пору восьмилетней девочки, с Людовиком II Анжуйским. Фруассар считает, что целью брака было обретение союзника в борьбе герцогов Анжуйских за корону Неаполя; со временем выяснилось, что дело это безнадежное, и королевство герцогам так и не досталось. По словам Фруассара, де Куси сопровождал герцога Анжуйского на свадьбу, которая на самом деле произошла в 1400 году. Фруассар ошибся и с годом, и с местом проведения церемонии. Тем не менее брачный контракт был подписан в 1390 году, и де Куси еще раз подтвердил свое умение переговорщика. Герцогиня Анжуйская после смерти мужа неизменно пользовалась его влиянием. Де Куси имел родственные связи с королевой Арагонской, урожденной Иоландой де Бар, сестрой его зятя. К тому же он заключил по доверенности предыдущий брак Людовика с дочерью Бернабо Висконти. (Брак этот был аккуратно аннулирован после того, как Бернабо потерял власть.)
В версии Фруассара, герцогиня Анжуйская попросила де Куси сопровождать ее сына в Испанию, и он «с удовольствием» согласился на эту поездку. Двенадцатилетний Людовик оставил папу римского и мать, те плакали, «сердца их сжимались от разлуки, ведь было неясно, когда они снова увидятся». Де Куси и мальчик доехали до Барселоны (более двухсот пятидесяти миль от Авиньона и двести от Тулузы), а когда добрались, королева Арагонская была «особенно рада увидеть сира де Куси», поблагодарила его за то, что он привез юного Людовика Анжуйского, и сказала, что «все теперь будет лучше». Вероятно, ее ожидания не сбылись, ибо факты этого не подтверждают.
Если де Куси и в самом деле ездил в Испанию, он увидел неспокойную страну. Полуостров все еще переживал последствия восстания, прокатившегося по Европе десять лет назад. Долгая гражданская война между Педро Жестоким и его сводным братом Энрике повлекла за собой грабежи, притеснения и налоги. Социальный нарыв нашел мишень в евреях, которых регулярно объявляли средоточием мирового зла. В Испании евреи жили богаче, чем где-либо еще. Педро Жестокий использовал их как советников и агентов, к тому же у него была любовница-еврей-ка, и эти предпочтения брат Энрике поставил ему в вину, хотя впоследствии тоже пользовался финансовыми услугами евреев.
Народную ненависть воспламеняли агитаторы, пугавшие население якобы усилившимся влиянием евреев и требовавшие отмены долгов перед «убийцами Христа». Страх нищеты, в сочетании с религиозными мотивами, выплескивался потоками гнева. Фанатичный архидиакон Ферран Мартинес произносил антисемитские проповеди, напоминавшие гитлеровское «окончательное решение еврейского вопроса». В 1391 году начались убийства, захваты собственности и насильственные обращения евреев в христианство, за этим последовало всеобщее восстание против духовенства и собственников. Кульминацией его стал четырехдневный террор в Барселоне. Защиту евреев признали изменой христианству. Постепенно правители взяли верх, но агрессия против евреев была слишком выраженной и опасной, чтобы с ней справиться полумерами. Через сто лет евреев окончательно изгнали из Испании.
Сохранились записи о пребывании де Куси в Тулузе 5 января 1390 года, а 28 января он приехал в Авиньон, где присутствовал на слушаниях, посвященных канонизации французского святого. Кандидатом в святые был Пьер де Люксембург, юноша из благородной и набожной семьи. Он скончался в семнадцать лет, а целью его канонизации было повышение статуса французского папы. Если в окружении папы появился святой, законность пребывания Климента в сане оспаривать становилось значительно сложнее. Имя Пьера впервые было упомянуто герцогиней Анжуйской в 1388 году, а затем от имени короля его повторил новый канцлер Парижского университета Пьер д’Альи.
Юноша был сыном набожного графа Ги де Сен-Поля, умершего от чумы в английском плену, и Жанны де Люксембург из того же семейства, что и покойный император Карл IV. Пьер осиротел в три года и уже в шесть лет дал обет целомудрия. Говорят, он повлиял на сестру, и в двенадцать лет она дал а тот же обет. Пьер упрекал своего брата за то, что тот смеялся, ведь из Евангелия Пьер узнал, что Христос плакал и никогда не смеялся. Восьмилетнего, высокого не по годам аскета с впалой грудью отправили учиться в Париж, где он голодал и бичевал себя, готовясь вступить в орден целестинцев. Несмотря на протесты опекунов, он регулярно посещал монастырь, вместе с братьями ел хлеб, пил воду и спал на голой земле, не раздеваясь, не снимая ремня и башмаков, чтобы после пробуждения, не теряя времени, приступить к ночным молитвам.
Поразительная набожность и высокое происхождение позволили ему в девять лет стать каноником, несколько лет спустя — архидиаконом, в пятнадцать он был уже епископом Метца, а в шестнадцать — кардиналом. Алое облачение не повлияло на его аскетизм и уединенные молитвы. Его жизнь была «всего лишь смирением», и он «бежал от тщеславия и соблазнов мира». Большую часть дня и ночи он проводил в одиноких молитвах или при свете свечи записывал в дневник свои грехи и дважды в день исповедовался в них своему духовнику. Его настойчивость, как и говорливость Екатерины Сиенской, бывала иногда слишком тяжела для духовника, и иногда, заслышав стук в дверь посреди ночи, тот притворялся, что спит.
Мальчику-кардиналу досталась способность к чудесным излечениям: говорят, он спас герцогиню Бурбонскую от родовых мук, продолжавшихся две недели; излечил раны, от которых пострадал в турнире Ги де Тремуай; воскресил дворецкого де Бурбона, пораженного разрядом молнии. Помогал он не только придворным: Пьер вернул здоровье бедному крестьянину, которого замучили бандиты. В 1387 году Пьер умер от чахотки и самоистязания, его похоронили, как он просил, на кладбище бедняков в Авиньоне, и его могила стала объектом паломничества, туда приходили несчастные и больные, и каждый день там совершались чудеса. Короли и аристократы, включая сира де Куси, посылали кладбищу богатые дары и серебряные лампы. Фруассар не пропускал достойные упоминания новости и, попав в тот день на кладбище, воочию наблюдал собравшуюся у могилы толпу.
