Барбара Такман - Европа перед катастрофой. 1890-1914
В его вере таилась невидимая движущая сила. «Вы знаете, как определить статью, написанную Жоресом? – спрашивал Клемансо. – Очень просто. Все глаголы у него в будущем времени»30. Тем не менее из всех социалистов он был самым прагматичным, ему было чуждо доктринерство, он всегда был человеком действия. Он жил конкретными делами, а это означало и движение вперед, и отступление, и адаптацию, и умение не только брать, но и давать. Он не признавал догм, закрывающих возможность найти выход из трудного положения. Он всегда прокладывал мосты для взаимопонимания: и между людьми, и между идеями. Он был идеалистом-практиком.
В числе депутатов-социалистов в 1893 году вместе с ним были избраны Александр Мильеран, прожженный адвокат, Рене Вивиани, умевший производить больше впечатления витиеватостью речей, а не их содержанием, и еще один адвокат Аристид Бриан, самый младший из них, «Ф. Э. Смит» социалистов, чьи способности, деловитость и амбиции оказались намного солиднее и тверже убеждений. Бриан «ничего не знает и все понимает», говорил о нем Клемансо и добавлял: если бы его обвинили в краже башен собора Парижской Богоматери, то адвокатом он нанял бы Бриана. Социалисты-депутаты 1893–1898 годов сразу же распропагандировали свои идеи и требования. Они приняли программу-минимум, известную как «программа Сен-Манде», сформулированную Мильераном и дававшую определение социалисту как человеку, «верящему в коллективное владение собственностью». В ней также провозглашались основные цели: национализация средств производства и обмена по мере их готовности к обобществлению; завоевание политической власти на основе всеобщего избирательного права; международное единение рабочего класса. В палате депутатов они добивались промежуточных реформ: введения восьмичасового рабочего дня, налогообложения доходов и наследства, страхования по старости, муниципальных преобразований, мер по охране здоровья и технике безопасности на заводах, шахтах и железных дорогах. Парламентская активность Жореса, идеологический задор Геда, доведшего марксистскую версию исторического процесса до ее закономерного завершения коллапсом капитализма и перепугавшего до смерти буржуазию, яростные отповеди консерватора де Мена, речи, комментарии и статьи, сопровождавшие дебаты, превратили социализм в идеологическое ристалище, ставшее с тех пор неотъемлемой частью общественно-политической жизни Франции.
Французские профсоюзы, зараженные синдикализмом и отвергавшие политическое действие, в 1895 году объединились в Confédération Générale du Travail (Всеобщую конфедерацию труда) и сторонились социализма. Антагонизм достиг своего апогея в 1896 году на лондонском конгрессе Второго интернационала 31, «самом хаотичном и бурном», где анархисты (в том числе Жан Грав, представлявший сталеваров Амьена) последний раз попытались войти в семейство социалистов. Французские фракции перессорились, а когда они собрались еще раз перед пленарной сессией, за закрытыми дверями слышались только «неразборчивые вопли». Шесть дней не смолкала словесная баталия, в которой снова схлестнулись Маркс и Бакунин, и конгресс исключил анархистов из интернационала навсегда. Завершилась первая фаза становления социализма. Мало кто сомневался в том, что не возникнут новые проблемы, разделяющие правое и левое крыло социализма и углубляющие раскол между «абсолютистами» и «поссибилистами».
Тем временем в США наметился новый поворот в развитии социализма после того, как судебный запрет в отношении Пульмановской стачки в один момент превратил в социалиста Юджина Виктора Дебса. Названный отцом именами Эжена Сю и Виктора Гюго, эмигрант из Эльзаса вырос под влиянием впечатлений от романа «Отверженные», этой библии и отца и сына. В четырнадцать лет он начал работать кочегаром на железной дороге, основав впоследствии Товарищество паровозных кочегаров, а в 1892 году вышел из него, чтобы организовать всех железнодорожников в единое товарищество – Американский союз железнодорожников. Когда в 1893 и 1894 годах компания «Пульман» сократила зарплату где на четверть, а где и на тридцать три и одну треть процента, не снижая ренты за проживание в ее домах и продолжая выплачивать дивиденды инвесторам, Дебс объявил солидарную забастовку всех железнодорожных составов, имевших вагоны «Пульман». Забастовали свыше ста тысяч человек, создав в истории Соединенных Штатов прецедент самой массовой стачки и самого опасного трудового конфликта. Владельцы двадцати четырех железных дорог с общим капиталом 818 000 000 долларов мобилизовали все свои силы и обратили против забастовщиков суды, армию и поддержку федерального правительства. Против бастующих были мобилизованы три тысячи полицейских только в районе Чикаго, пять тысяч профессиональных штрейкбрехеров были приведены к присяге как помощники шерифов и получили огнестрельное оружие. В общей сложности шесть тысяч солдат войск федерации и штатов были приведены в состояние боевой готовности якобы для защиты собственности и населения, а на самом деле для подавления забастовки и разгрома профсоюза. Полковник регулярной армии, напившись в чикагском клубе, грозился приказать солдатам в своем полку взять на прицел и пустить пулю в каждую «чертову белую ленту», эмблему забастовщиков 32.
Хотя профсоюз согласился выделить необходимое число людей для почтовых поездов, именно проблема доставки почты была использована как повод для судебного запрета, выданного самыми скоростными темпами. Как инструмент государства, применяющийся для защиты собственности, судебный запрет был самым грозным и эффективным оружием капитализма. Генеральный прокурор Олни, служивший прежде адвокатом железных дорог и все еще исполнявший обязанности директора нескольких линий, убедил президента Кливленда в необходимости срочных и чрезвычайных мер. Окружной прокурор Чикаго подготовил предписание о судебном запрете при содействии судей Гросскапа и Уильяма Вуда (из Федерального окружного суда), которые затем подтвердили свое соучастие 33. Когда губернатор Альтгельд отказался запрашивать федеральные войска, судьи засвидетельствовали необходимость в их вызове для исполнения судебного приказа. Это была война, говорил Дебс, между «трудящимися классами и денежной властью страны». Он отказался подчиниться судебному приказу, его и еще нескольких сподвижников арестовали и без права освобождения под залог приговорили в 1895 году к шести месяцам тюремного заключения.
После его ареста забастовщики, уже голодавшие, сдались. Тридцать человек были убиты, шестьдесят – получили ранения, свыше семисот – подверглись аресту. Нанимая снова на работу, компания «Пульман» применяла так называемые контракты «желтой собаки», требовавшие, чтобы рабочий брал обязательство не вступать в профсоюзы. Американский союз железнодорожников был уничтожен, но забастовка превратила Дебса в национального героя и жертву судебного предписания. Она доказала также, что забастовку нельзя выиграть, если правительство на стороне капитала: значит, рабочий класс должен завоевывать политическую власть.
В тюрьме Дебс обдумывал полученные уроки. Он прочел «Прогресс и бедность», «Взгляд в прошлое» Беллами, его же «Фабианские эссе», «Старую добрую Англию» Блэтчфорда, комментарии Каутского к Эрфуртской программе. В тюрьме его навестил Кайр Харди. Он сделал вывод, что рабочий класс ничего не добьется, пока жив капитализм, и во время выборов 1896 года, когда лагерь Марка Ханны и Мак-Кинли нанес поражение Брайану и популистам, его оценки подтвердились. Капитализм реформировать невозможно, его надо сокрушить. С другой стороны, правящий класс тоже не питал никаких иллюзий в отношении «Дебса-революционера». Рузвельт, организуя кампанию для Мак-Кинли, в частном разговоре заявил 34: «Эмоции, овладевающие значительной частью нашего населения, можно подавить только тем же способом, каким была задушена Коммуна: надо отобрать десять или дюжину вожаков, поставить к стенке и расстрелять. Я думаю, дело идет к этому. Их лидеры готовят революцию и крах американской республики».
Дебс провозгласил о своем обращении в социалистическую веру манифестом, опубликованным в «Рейлуэй таймс» 1 января 1897 года, заявив: «Пришло время для духовного возрождения общества – мы на пороге глобальных перемен». Кооперируясь с другими рабочими вожаками и взяв за образец немецкое название, он основал Американскую социал-демократическую партию, партию отечественного американского социализма. В первые годы, когда в ней насчитывалось менее четырех тысяч человек, она существовала за счет денег, выручавшихся за золотые часы Теодора, брата Дебса, которые он регулярно закладывал, чтобы поддерживать партийную газету 35. Каждый раз, когда Теодор появлялся на пороге лавки ростовщика в Лупе, ее старый немецкий владелец говорил через плечо девушке-кассирше: «Тай чентльмену социалисту сорок долларов». Политической силой американскому социализму еще предстояло стать, когда в первые двенадцать лет нового века уже в совершенно иных условиях Дебс четыре раза будет выдвигаться партией кандидатом в президенты и будет вести избирательную кампанию в специальном поезде «Ред спешиал».
