Истории города Бостона - Леонид Спивак
Екатерина II не испытывала никаких симпатий к «бостонским инсургентам», поднявшим мятеж против «законного» монарха. Однако русская императрица отнюдь не собиралась помогать своей сопернице Англии. «Северная Семирамида» весьма скептически отзывалась о способностях Георга III. В частной переписке летом 1775 года она отмечала: «Его прекрасные подданные им тяготятся и часто даже…» Последовавшее здесь многоточие выглядит весьма красноречиво. Письмо заканчивается следующей фразой: «…еще при моей жизни нам придется увидеть отпадение Америки от Европы».
В вежливом ответе Екатерины II Георгу III, упомянутом выше, императрица выражает «полное сочувствие» августейшему адресату, но сообщает, что его просьбы о посылке российских войск в Америку «превосходят те средства, которыми я могу располагать для оказания услуги Вашему Величеству».
В мае 1776 года российский посланник в Париже князь И. С. Барятинский сообщил вице-канцлеру России графу И. А. Остерману: «Оставление (англичанами – Л. С.) города Бостона произвело, как сказывают, великую сенсацию в роялистах и ободрение в американцах».
Париж в то время оказался эпицентром дипломатической борьбы и индикатором политической жизни Европы. Французская столица также была центром сбора разведывательной информации. По подсчетам историков, шпионы в Париже численно превосходили дипломатов в десять раз. Стены дворцов и особняков имели уши, замочные скважины – глаза.
Для обработки приходящей информации в европейских столицах создавались специальные дешифровальные отделы, включавшие не только экспертов по кодам, но и переводчиков, специалистов по вскрытию писем, граверов, умевших подделывать печати, химиков, знакомых с невидимыми чернилами. В Англии пост дешифровальщика длительное время занимал священник Э. Уиллис. В России к этой работе был привлечен знаменитый физик и математик Ф. У. Т. Эпинус. Член Петербургской Академии наук, действительный статский советник Эпинус был «определен при Коллегии иностранных дел при особливой должности» – он сумел разгадать шифр французской разведывательной службы. Петербург, таким образом, смог знакомиться с бесценной информацией.
Король Георг III
Россия одной из первых узнала о тайных переговорах Б. Франклина с правительством Франции о направлении в США военной помощи. Российский посланник в Париже князь И. С. Барятинский сообщал 4 декабря 1776 года: «Министерство здешнее всячески старается скрывать даваемую под рукою (т. е. тайно – Л. С.) американцам помощь… Вчерашнего дня от полиции дан приказ, во всех кофейных домах и трактирах чтоб не рассуждать о американских делах…»
Между тем английский двор вновь вернулся к идее привлечения русской армии для военных действий в Америке. В 1777 году в Санкт-Петербург был направлен один из наиболее способных британских дипломатов Джеймс Харрис (впоследствии – лорд Малмсберри). Лондон теперь устроил бы и сокращенный вариант договора. Взамен англичане предлагали не только деньги, но и дипломатическую поддержку в спорах России с ее соседями. Сэр Харрис пытался плести сеть интриги через фаворитов Екатерины Г. Орлова и Г. Потемкина. Однако все его попытки оказались тщетными. Нота главы российской Коллегии иностранных дел графа Н. И. Панина, последовавшая 6 мая 1778 года, уведомила, что императрица «считает существующую обстановку совершенно неподходящей для заключения союза между дворами».
Георг III весьма болезненно воспринял отказ. Король жаловался, что письмо императрицы содержит выражения, которые, «возможно, вежливы для русского уха, но уж никак не для более цивилизованных ушей». Хотя Лондону удалось завербовать около тридцати тысяч наемников в шести германских княжествах, их воинские качества оставляли желать лучшего. Родной брат Екатерины, князь Анхальт-Цербстский, жадный до английского золота, снарядил в Америку 828 «солдат удачи» из своего карликового государства. Потраченные на германских князей и выплату жалованья солдатам несколько миллионов фунтов стерлингов сами рекруты называли «кровавыми». После окончания войны многие из немецких солдат остались в США, став фермерами или ремесленниками.
На словах Екатерина II подчеркивала свою беспристрастность и нейтралитет, на практике же действия России приобретали явно антибританскую направленность. Англия с ее сильным морским флотом вела блокаду американских колоний и стремилась диктовать свои условия другим державам. 28 февраля 1780 года Екатерина II подписала Декларацию о вооруженном морском нейтралитете. В документе указывалось, что нейтральные суда могут свободно посещать порты воюющих держав, собственность воюющих держав на нейтральных судах считалась неприкосновенной. Провозгласив эти принципы, императрица объявляла, что «для охраны чести ее флага, безопасности торговли… она повелит отрядить значительную часть своих морских сил».
Аналогичные ноты были направлены в Париж и Мадрид, где их встретили с великой радостью. Франция и Испания готовились вступить в войну против Великобритании. Таким образом, Россия заняла объективно благожелательную позицию в отношении восставших колоний и, преследуя свои цели, способствовала борьбе за независимость США. Российское правительство также выступило инициатором создания Лиги вооруженного нейтралитета для защиты торгового мореплавания. На протяжении 1780–1783 годов в Лигу вступили Дания, Швеция, Голландия, Пруссия, Австрия и Португалия. Гордая Британия, «владычица морей», теперь была вынуждена считаться с главой Лиги нейтральных стран.
Екатерина II действовала трезво и расчетливо, в соответствии с практическими интересами России. Секретный доклад главы Коллегии иностранных дел графа Н. И. Панина в апреле 1781 года представлял императрице все выгоды сохранения нейтралитета в отношении воюющих держав, «ибо под сенью оного будет из года в год заводиться и возрастать собственная россиян навигация». При этом позиция Петербурга играла на пользу США, остро нуждавшихся в снабжении из Европы. Исключительно высокую оценку Декларации о вооруженном нейтралитете давали первые американские президенты Дж. Вашингтон, Дж. Адамс, Т. Джефферсон, Дж. Мэдисон. Последний писал, что вооруженный нейтралитет составил «эпоху в истории морского права».
Россия не предпринимала никаких официальных шагов к признанию новорожденной заокеанской республики. Однако неофициальные торговые, научные и культурные контакты продолжали развиваться. Из побывавших в Париже в годы войны «путешествующих аристократов», имевших беседы с Б. Франклином, достаточно упомянуть писателя Д. И. Фонвизина (собиравшего одновременно информацию для Коллегии иностранных дел) и близкую подругу императрицы княгиню Е. Р. Дашкову, впоследствии президента Российской Академии наук. Когда в 1780 году в Бостоне была основана Американская академия искусств и наук, одним из ее иностранных членов стал знаменитый петербургский математик Л. Эйлер.
Агенты британского двора в Санкт-Петербурге обращали внимание, что в гавани значительно возросло число «голландских и французских» судов, которые загружались в русской столице пенькой, парусным полотном, корабельными мачтами и железом, а когда оказывались в открытом море, то меняли свой флаг на американский.
Последующее развитие прямых коммерческих связей США с Россией подорвало английскую торговую монополию. Ведущая роль в освоении нового рынка принадлежала негоциантам из Массачусетса (в России всех американских купцов тогда звали «бостонцами»). Еще во время Войны за независимость на страницах «Бостон газетт» рекламировались товары из России. Первый
