Жизнь - капля в море - Алексей Станиславович Елисеев
При возвращении на высоту шесть с половиной километров самолет опять летел под углом 45 градусов к горизонту, только уже не вверх, а вниз. Теперь задача экипажа состояла в том, чтобы перевести его в режим горизонтального полета. А затем надо было возвращаться по кругу в начальную точку для нового разгона. Полеты выполняли самые лучшие летчики-испытатели того времени: С. Амет-Хан, Ю. Гарнаев, В.Новиков, М. Казьмин. И в их летных биографиях наша программа была лишь коротким эпизодом. Они летали каждый день на разных самолетах и с разными заданиями.
Невольно вспоминаю драматический полет С.Н.Анохина. Почти на таком же самолете, только в военном варианте. Тогда испытывали ракетный двигатель. Его подвесили под фюзеляжем, и инженер-экспериментатор во время невесомости должен был производить запуски. При одном из запусков двигатель загорелся, а вместе с ним загорелся и самолет. Анохин приказал всем катапультироваться. Когда самолет опустел, он нажал на гашетку своей катапульты, но… остался на месте. Катапульта не сработала. Горящий самолет падал в лес. До катастрофы оставались секунды. И за эти секунды Анохин успел отстегнуть свой парашют от кресла, выкарабкаться через форточку из кабины и, оттолкнувшись от нее ногами, открыть парашют. Самолет взорвался у него на глазах, когда он еще висел под парашютом. В ЛИИ тогда все решили, что он погиб. Даже С.П.Королеву об этом сообщили. А Анохин вернулся живой и здоровый, сдал парашют, который спас ему жизнь, и на следующий день опять пришел на работу. Сколько у этих летчиков было предельных ситуаций! Вот кто заслуживает настоящего уважения!
Мы их проблем не знали. О сложности полетов судили лишь по поведению самолета. Конечно, оно было необычным. Перед наступлением невесомости и сразу после нее нас прижимало к полу с силой, которая в несколько раз превышала силу веса. Самолет в это время трещал от нагрузки. Крылья изгибались вверх так, что обшивка на них вздувалась пузырями. И эта нагрузка появлялась мгновенно. Очень важно было перед концом невесомости успеть подплыть к полу и занять удобное положение. Иначе могло так ударить, что запомнилось бы надолго. Кое-кто это прочувствовал на себе. Но приспособиться к невесомости было несложно.
По окончании испытаний прямо из ЛИИ я поехал на предприятие. В мое отсутствие в цехе началась сборка корабля. Время неумолимо приближалось к старту. Работы, связанные с ручной ориентацией, казалось, были завершены. И вдруг новая проблема! Кто-то из проектантов спохватился: а как освещать космонавта при выходе? Мы ведь должны его видеть. Да и космонавт должен видеть и шлюз, и люк, и поручень. Как сделать, чтобы Солнце светило с нужной стороны? Проблему следовало решать срочно. Никаких серьезных приборов установить на корабль уже невозможно, ни к каким сложным процедурам управления экипаж уже не подготовить. Единственная мысль, которая с ходу пришла в голову, — понять, где должен в кабине располагаться солнечный зайчик при удачном освещении, и научить экипаж туда его загонять.
Чтобы проверить эту идею на тренажере, поехали мы с моим другом Валентином Литягиным (он тоже занимался ручным управлением) в Звездный городок. Валя снаружи держал фонарь, который имитировал Солнце, а я сидел внутри кабины и смотрел, куда попадает зайчик. Замысел провалился сразу. Оказалось, что зайчик при удачной ориентации попадает не на гладкую стенку, а в зону, где установлены приборы, и описать словами его положение практически невозможно. Но появилась другая мысль: установить за иллюминатором нечто похожее на солнечные часы — диск со стержнем посередине. И направить стержень туда, откуда должно светить Солнце. Тогда задача космонавтов при управлении будет сводиться к тому, чтобы добиться отсутствия тени. Сделали из спички и куска кальки макет, выбрали удобные размеры, придумали, как нанести вспомогательные линии, и вдохновленные гениальной находкой помчались в КБ. Теперь надо было договориться с конструкторами, чтобы они подготовили чертежи, включили индикатор в состав оборудования корабля и отдали чертежи на завод для изготовления.
В то время конструкторский отдел возглавлял Григорий Григорьевич Болдырев. Когда мы запыхавшиеся ворвались к нему в кабинет и рассказали, чего мы от него хотим, он сразу обрушил на нас целую серию несокрушимых вопросов: «Вы аэродинамические испытания проводили? Вы тепловые испытания проводили? Вы на прочность рассчитывали? Вы что хотите, чтобы я экипаж загубил? Даже речи об этом не может быть!» Только после того, как мы объяснили, что прибор будет весить меньше ста граммов, что оправу можно сделать из алюминия, а стекло поставить органическое, он сдался и написал резолюцию, обладающую магической силой: «Срочно! Козлову к исполнению!».
Завод очень быстро сделал два прибора: один был установлен на корабль, второй — на тренажер. Также быстро было спроектировано и изготовлено гораздо более сложное устройство — имитатор Солнца. Это устройство перемещало искусственное Солнце вокруг кабины тренажера, когда космонавты учились управлять. Тренировки были проведены буквально за несколько дней до вылета экипажа на полигон.
На заключительном этапе переполох внес Королев. В этом корабле пришлось особым образом расположить ручку управления. Причина была в необычной компоновке кабины. Корпус кабины использовался такой же, как в предыдущих полетах, а чтобы разместить в нем систему шлюзования и двух космонавтов в скафандрах, кресла пришлось развернуть на девяносто градусов. В результате, оптический визир, служивший космонавтам для ориентации на Землю, который должен находиться перед глазами, оказался с левой стороны от них. При таком положении визира, сидя в кресле, Землю увидеть нельзя. Для выполнения ориентации надо было лечь поперек кресел. Прямо скажем, совсем не естественная поза, но мы тогда считали, что в невесомости это не страшно. А для того чтобы сделать управление в таком положении удобным, пришлось и ручку поставить поперек кресел. Это было решено без ведома Королева. Когда он впервые увидел
