Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.
Еще хуже, чем во Фригии, складывались для римлян дела на северном берегу Малой Азии. Сильная армия и флот понтийского царя совершенно завладели здесь Вифинией, и римский консул Котта вынужден был укрыться со своим малочисленным войском и своими судами за стенами и в гавани Калхедона, где Митрадат подвергнул их блокаде.
Эта осада была, однако, выгодна для римлян тем, что если бы Котта задержал понтийскую армию под Калхедоном, а Лукулл также направился бы туда, то все вооруженные силы римлян могли бы соединиться у Калхедона, чтобы добиться решительного сражения здесь же, а не в непроходимой понтийской области. Лукулл, действительно, пошел на Калхедон, но Котта, желавший своими силами совершить подвиг еще до прибытия коллеги, приказал начальнику своего флота Публию Рутилию Нуду произвести вылазку, которая не только кончилась кровавым поражением римлян, но позволила также понтийцам напасть на гавань, прорвать преграждавшую ее цепь и поджечь все находившиеся в гавани римские военные суда, числом около 70. Получив возле реки Сангария известие об этом несчастье, Лукулл стал двигаться быстрее, к великому неудовольствию своих солдат, которые считали, что им дела нет до Котты, и предпочитали грабить беззащитную страну, вместо того чтобы учить своих товарищей побеждать. Прибытие Лукулла отчасти улучшило положение; царь снял осаду Калхедона, но двинулся не обратно на свою территорию, а к югу, в старую римскую провинцию, где он расположился у Пропонтиды и Геллеспонта, занял Лампсак и начал осаду большого и богатого города Кизика.
Таким образом, Митрадат все глубже заходил в тупик, который он сам же создал, вместо того чтобы использовать в борьбе против римлян отдаленность расстояний, что одно только могло обещать ему успех. Старая эллинская ловкость и деловитость сохранились в Кизике в такой чистоте, как лишь в немногих других местах; хотя граждане его и понесли большие потери судами и людьми в несчастном двойном сражении под Калхедоном, они оказывали, однако, мужественное сопротивление. Кизик расположен на острове у самого материка и был связан с ним мостом. Осаждавшие овладели горной цепью на материке, оканчивающейся у самого моста, и расположенным здесь предместьем, а также находящимися на самом острове знаменитыми Диндименскими высотами. Греческие инженеры приложили все свое искусство и на материке и на острове, чтобы сделать возможным штурм города. Но осажденные закрыли ночью брешь, которую понтийцам удалось, наконец, сделать, и все усилия царской армии оставались так же бесплодны, как и варварская угроза царя казнить перед стенами города всех пленных, если граждане его откажутся от сдачи. Жители Кизика храбро и удачно продолжали оборону; им в ходе осады чуть было не удалось взять в плен самого царя.
Между тем Лукулл занял очень сильную позицию в тылу понтийской армии, и, не имея, правда, возможности непосредственно придти на помощь осажденному городу, он все же мог отрезать все сообщения неприятеля с суши. Огромная Митрадатова армия, доходившая вместе с обозом до 300 тыс. человек, не в силах была ни нанести удар, ни уйти, будучи стиснута между неприступным городом и неподвижным римским войском. Все снабжение ее производилось лишь с моря, на котором, к счастью для понтийцев, целиком господствовал их флот. Наступила, однако, зима; большая часть осадных сооружений была разрушена бурей; недостаток припасов и в особенности корма для лошадей становился невыносимым. Вьючные животные и обоз были под прикрытием большей части понтийской конницы отправлены обратно с приказом прокрасться или пробиться во что бы то ни стало. Однако Лукулл настиг их у реки Риндака, к востоку от Кизика, и весь отряд был перебит. Другой конный отряд, под начальством Митрофана и Луция Фанния, после долгих блужданий в западной части Малой Азии должен был вернуться в лагерь под Кизиком. Голод и болезни производили страшные опустошения в рядах понтийского войска. С наступлением весны (681) [73 г.] осажденные удвоили свои усилия и захватили расположенные на Диндимоне окопы; царю оставалось лишь снять осаду и спасти при помощи своего флота то, что еще можно было спасти. Он отправился с флотом к Геллеспонту, но потерпел — частью при отплытии, а частью в пути — значительные потери вследствие бурной погоды. Войско под начальством Гермея и Мария двинулось туда же, чтобы сесть на суда в Лампсаке под защитой его стен. Вся кладь была брошена, так же как больные и раненые, которые были перебиты обозленными жителями Кизика. В пути, у переправы через реки Эзеп и Граник, Лукулл нанес понтийцам очень чувствительное поражение, но все же они достигли своей цели: понтийский флот увез остатки великой армии, а с ней и жителей Лампсака из сферы досягаемости римлян.
Благодаря своему продуманному и осмотрительному ведению войны Лукулл не только сумел исправить ошибки своего коллеги, но и рассеял без генерального сражения основную часть неприятельской армии — приблизительно 200 тыс. солдат. Если бы у него еще был флот, сгоревший в калхедонском порту, он уничтожил бы всю армию Митрадата; теперь же эта разрушительная работа осталась незаконченной, и он должен был даже допустить, чтобы, несмотря на катастрофу под Кизиком, понтийский флот расположился в Пропонтиде и блокировал Перинф и Византию на европейском берегу. Приап на азиатской стороне был разграблен, а главная квартира царя была перенесена в афинский порт Никомедию. Отборная понтийская эскадра из пятидесяти парусных судов с 10 тыс. избранных людей — в том числе Марк Марий и надежнейшие из римских эмигрантов — вышла даже в Эгейское море; говорили, что ей поручено высадить десант в Италии, чтобы вновь разжечь там гражданскую войну. Между тем стали прибывать суда, затребованные Лукуллом от азиатских общин после калхедонской катастрофы, и он снарядил эскадру на поиски вышедшего в Эгейское море неприятельского флота. Командование ею принял сам Лукулл, бывший опытным водителем флота. Возле Ахейского порта, между берегом Троады и островом Тенедосом, он напал на тринадцать неприятельских пятивесельных судов, направлявшихся к Лемносу под начальством Исидора, и потопил их. У небольшого острова Неи Лукулл обнаружил понтийскую флотилию в тридцать два парусных судна, которые были вытащены на берег в этом мало посещаемом месте; он напал одновременно и на суда, и на рассеянный по острову экипаж и завладел всей эскадрой. Марк Марий и храбрейшие из римских эмигрантов нашли здесь смерть либо в бою, либо после него от руки палача. Весь эгейский флот Митрадата был уничтожен Лукуллом. Тем временем Котта и легаты Лукулла — Воконий, Гай Валерий Триарий и Барба — продолжали войну в Вифинии с помощью усилившегося благодаря подкреплениям из Италии войска и составленной в Азии эскадры. Барба занял внутри страны Прусию на Олимпе и Никею, а Триарий — на побережье Апамею (прежняя Мирлея) и приморскую Прусию (прежде Киос). После этого решено было начать совместный поход на Никомедию против самого Митрадата. Царь, не попытавшись даже вступить в бой, укрылся на своих кораблях и отплыл на родину; но и это удалось ему лишь потому, что начальник римского флота Воконий, которому была поручена блокада Никомедии, прибыл слишком поздно. Правда, в пути царь занял благодаря измене значительный город Гераклею, но в этих водах шестьдесят его судов были потоплены, а остальные рассеяны бурей, и когда Митрадат прибыл в Синоп, с ним почти никого не было. Наступление Митрадата окончилось полным и отнюдь не почетным, по крайней мере для верховного руководителя, поражением понтийской армии и флота.
Теперь Лукулл в свою очередь перешел в наступление. Командование флотом было передано Триарию, и ему было поручено прежде всего заградить Геллеспонт и не пропускать возвращающиеся из Крита и Испании понтийские суда. Котта занялся осадой Гераклеи, а трудная задача снабжения была возложена на верных и энергичных галатских князей и на каппадокийского царя Ариобарзана. Сам Лукулл вступил осенью 681 г. [73 г.] в благодатный понтийский край, давно уже не знавший неприятельского нашествия. Митрадат, решивший теперь ограничиться исключительно обороной, отступил, не дав сражения, от Синопа к Амису, а от Амиса — к Кабире (впоследствии Неокесарея, теперь Никсар) на реке Лике, притоке Ириса. Он довольствовался тем, что завлекал неприятеля все дальше в глубь страны и затруднял его снабжение и сообщение. Лукулл быстро следовал за ним, оставив в стороне Синоп; он перешел Галис, старую границу римской власти, и начал осаду крупных городов Амиса, Евпатории (на Ирисе), Фемискиры (на реке Фермодонте), пока, наконец, зима не положила конец переходам, но не блокаде городов. Солдаты Лукулла роптали на безостановочное движение вперед, не позволявшее им пожинать плоды их усилий, а также на продолжительные и тяжелые в суровое время года осадные операции. Но Лукулл не обращал внимания на подобные жалобы; с наступлением весны 682 г. [72 г.] он тотчас же пошел дальше на Кабиру, оставив у Амиса два легиона под начальством Луция Мурены. В течение зимы Митрадат предпринимал новые попытки побудить армянского царя принять участие в войне; попытки эти, как и прежде, были безрезультатны или же привели к одним только пустым обещаниям. Еще меньше охоты вмешиваться в это безнадежное дело обнаружили парфяне. Тем временем, главным образом путем вербовок среди скифов, понтийцы снова собрали у Кабиры значительную армию под начальством Диофанта и Таксила. Римское войско, состоявшее лишь из трех легионов и значительно уступавшее понтийскому численностью своей конницы, оказалось вынужденным избегать по возможности сражения в открытом поле и достигло Кабиры непроходимыми тропинками не без труда и потерь. Обе армии долго стояли друг против друга близ этого города. Борьба велась, главным образом, из-за снабжения, которое и у тех и у других было недостаточным. Митрадат составил из ядра своей конницы и отборной пехоты летучий отряд под командованием Диофанта и Таксила, которому было поручено делать набеги между Ликом и Галисом и перехватывать римские транспорты припасов из Каппадокии. Однако Марк Фабий Адриан, военачальник из армии Лукулла, сопровождавший один из этих транспортов, не только разбил наголову подстерегавший его в горном проходе отряд, который хотел напасть на него, но, получив подкрепление, нанес такое поражение всей армии Диофанта и Таксила, что она совершенно распалась. Невознаградимой потерей для царя была гибель его конницы, на которую он возлагал все свои надежды. Как только он получил в Кабире эту страшную весть от первых беглецов с поля сражения, — характерно, что это были сами разбитые генералы, — раньше еще, чем Лукулл узнал о победе, Митрадат приказал немедленно отступать.
