Константин Романенко - Последние годы Сталина. Эпоха возрождения
У определенных кругов Запада его фигура вызывала двойственные чувства. В этот же день брюссельский буржуазно-либеральный журнал в статье, посвященной советскому руководителю, писал: «Для буржуазии Запада, для наших братьев этот победитель, которому мы выражаем все наше восхищение и всю нашу признательность, вызывает у нас все же некоторую тревогу». Даже такая, в целом антисоветская, статья свидетельствовала об огромном авторитете советского Вождя и его страны в мире.
Примечательно, что Гитлер составил свое политическое завещание именно в дни работы Крымской конференции. Ощущая подступавшее отчаяние, он искал объяснение причинам надвигавшегося краха для потомков Третьего рейха. Он не хотел признавать, что проиграл историческую борьбу со Сталиным. Виновником поражения он называл немецкий народ. А 7 февраля он решил «поговорить о том чудовище, которое именует себя Соединенными Штатами… В то время как вся Европа, их мать, отчаянно сражается, чтобы остановить большевистскую угрозу, Соединенные Штаты под руководством Рузвельта не нашли ничего лучшего, как поставить свои сказочные ресурсы на службу этим азиатским варварам, которые думают, как бы удушить их».
Сталин не мог не гордиться победой своей страны. Война стала трудным, всесторонним испытанием для всего народа, потребовавшим проявления его внутреннего потенциала и способностей. Под его руководством Красная Армия совершила победоносный поход от стен Кремля и несокрушенных бастионов Сталинграда до поверженного Рейхстага. Никогда еще самая триумфальная победа не приносила такой радости и признательности ее организатору со стороны соотечественников и народов мира.
Оставаясь в одиночестве, порой он возвращался мысленно к тем трудным дням, когда перед ним встал исторический вопрос: «Быть или не быть государству, созданному им»?
Он один знал, насколько непростой, нечеловечески сложной была его задача. И честно выполнив свою работу, он испытывал чувство признательности и благодарности к тем, кто составлял его опору в этот труднейший в истории государства период.
Штеменко вспоминает, что летом 1949 года, когда он уже стал руководителем Генерального штаба, во время доклада на даче Сталина о состоянии ПВО, тот внезапно спросил: «А как думает молодой начальник Генерального штаба, почему мы разбили фашистскую Германию и принудили ее капитулировать?»
Застигнутый неожиданностью вопроса Штеменко привел мысли из выступления Сталина в феврале 1946 года. «Терпеливо выслушав меня до конца, — пишет Штеменко, — И.В. Сталин заметил: «Все, что вы сказали, верно и важно, но не исчерпывает всего объема вопроса… Война — суровое испытание. Она выдвигает сильных, смелых, талантливых людей. Одаренный человек покажет себя в войне за несколько месяцев, на что в мирное время нужны годы. У нас в первые же месяцы войны проявили себя замечательные военачальники, которые в горниле войны приобрели опыт и стали настоящими полководцами».
И он начал на память перечислять фамилии командующих фронтами, армиями, флотами, а также партизанских вожаков. Потом сказал, что замечательные кадры руководителей были не только на фронте, но и в тылу. «Разве смогли бы сделать другие руководители то, что сделали большевики?
Вырвать из-под носа неприятеля целые фабрики, заводы, перевезти их на голые места в Поволжье, за Урал, в Сибирь и в невероятно тяжелых условиях в короткое время наладить производство и давать все необходимое фронту! У нас выдвинулись свои генералы и маршалы от нефти, металлургии и транспорта, машиностроения и сельского хозяйства. Наконец, есть полководцы науки».
Все это так. И все же, говоря о подвиге, талантах и заслугах народа, величайшим проявлением неблагодарности потомков стала попытка принизить роль Сталина в исходе Второй мировой войны. Впрочем, для думающих людей очевидно, что величайшим подвигом, не имеющим аналогов, была вся его деятельность в этот критический в истории человечества период.
Словно спохватившись, через день после Парада Победы, 26 июня, Президиум Верховного Совета СССР вынес Указ о награждении И.В. Сталина за исключительные заслуги в организации Вооруженных сил СССР и умелое руководство ими в Великой Отечественной войне орденом «Победа» и присвоил звание Героя Советского Союза.
Правда, сам Сталин хотя и не отверг награждение вторым орденом «Победа», но в отношении награждения Золотой Звездой Героя Советского Союза проявил даже не щепетильность, а строптивость. А. Рыбин вспоминал, что, узнав о присвоении ему звания Героя, он возмутился: «Подхалимы придворные! Такая награда должна вручаться только воинам, проявившим героизм на поле боя! Я же в атаку с винтовкой наперевес не ходил и героизма не нроявлял».
Не ожидавшее такой реакции Сталина, продолжает Рыбин, «…правительство Задумалось, как вручить награду. Маленков было взялся за это, но… попросил Поскребышева (секретаря Сталина. — К.Р.). Тот лишь представил себе, как Сталин может вспылить! И тоже передал награду коменданту дачи Орлову. Сталин опять лишь выругался». Вождь ни разу не надел Звезды Героя — ее прикрепили к его кителю лишь после его смерти — перед гражданской панихидой. С его стороны это не было показной скромностью. Это был осознанный жест, свидетельствовавший об отсутствии тщеславия, которое как невольное проявление скрытого самолюбования присуще мелочным натурам.
Мысль о присвоении Сталину звания Генералиссимуса возникла в среде высшего командования как стремление «поднять» Верховного Главнокомандующего над остальными военачальниками. И для современников это было естественным признанием его заслуг. Обсуждение этого предложения маршалов произошло в его присутствии.
Сталин отреагировал на него резко отрицательно. Маршал Советского Союза Конев так изложил его позицию в своих воспоминаниях: «Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса, — возмутился он. — Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без того имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Подумаешь, — ворчал он, — нашли звание для товарища Сталина — генералиссимус. Чан Кайши — генералиссимус, Франко — генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, меня хотите выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы?…» «Пришлось тащить разные исторические книги, статуты и объяснять, что это в четвертый раз в истории русской армии после Меньшикова и еще кого-то, и Суворова. В конце концов, он согласился».
Правда, позже Молотов рассказывал, что впоследствии Сталин «было ругался: «Как я согласился?»… Два раза пытались ему присвоить это звание. Первую попытку он отбил, а потом согласился и жалел об этом». Говорят, что он согласился только после вмешательства Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского, заявившего: «Товарищ Сталин, вы маршал, и я маршал, — вы меня наказать не сможете!»
Но вряд ли Вождя можно было убедить таким простым аргументом. И по-видимому, в попытках объяснить «уступчивость» Сталина просматривается скорее личная позиция авторов приведенных свидетельств, чем действительная логика причины его согласия на высокое воинское звание.
Более того, все манеры, поведение и образ жизни Вождя говорят о том, что ему было чуждо мелкое личное тщеславие. Он не принадлежал к той породе недалеких людей, которым льстило откровенно демонстрируемое поклонение и подчеркивание собственного превосходства над окружавшими его людьми.
И если он не одергивал людей, восхвалявших его с трибуны, то лишь потому, что относил все сказанное к авторитету возглавляемой им партии, того политического направления, которое эта партия осуществляла. Его авторитет был заслужен огромным трудом на благо страны, делами; и он не нуждался во внешнем оформлении своей лидирующей роли в государстве.
В отличие от сменивших его Хрущева и уж тем более Брежнева, страстно «коллекционирующего» государственные награды, он до своей смерти почти ритуально носил лишь почетную звезду Героя Социалистического Труда. Еще скромнее были его запросы в одежде. Но в любом случае очевидно, что он принял высокий статус не без серьезных колебаний. Он его принял, когда понял — зачем ему это надо…
Подумаем: зачем? Было ли это свидетельством тщеславия?
Вновь учрежденное звание Генералиссимуса Советского Союза было присвоено И.В. Сталину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года. И было бы глубоко ошибочно брать под сомнение действительное право на такую оценку заслуг Верховного Главнокомандующего самой сильной в мире армии.
И все-таки что заставило его принять этот редкий в мировой практике статут? Что определило поступок, явно смущавший его подчеркиванием военного иерархического превосходства?
Поэтому подчеркнем — Сталин ничего не делал случайно, в порыве эмоций. Но, добиваясь на благо народа своих политических и государственных целей, он никогда не пренебрегал мелочами. И понять мотивы, которыми он руководствовался, можно, если обратить внимание на текущие и последовавшие события.
