Барбара Такман - Первый блицкриг. Август 1914

Если благоприятная позиция нейтральных держав представляла собой «непременное условие» выполнения плана Фишера, то для замыслов Шлиффена позитивное отношение нейтралов было не столь принципиально. Однако была одна страна, вступление которой в войну на стороне Германии было для него абсолютно необходимо. В той же мере, в которой участие России было необходимо Антанте. Речь идет об Италии.

Италия — это не только добавочные 25 дивизий (сомнительного, впрочем, качества), не только высвобождение значительных сил австро-венгерской монархии, не только второй фронт для Франции. Италия — это флот. Если Италия остается нейтральной или воюет на стороне Антанты, ее флот и флот Австро-Венгрии взаимно уравновешивают друг друга. Тогда французский флот, усиленный английской эскадрой, получает неоспоримое господство в Средиземном море.

Но если Италия выполняет свои обязательства по Тройственному союзу, ситуация выглядит по-иному: к концу 1914 года германский флот имеет в Средиземном море 8 дредноутов против 4 французских (худшего класса). Если же в результате разгрома Франции французские корабли будут затоплены (например, в Ту лоне), преимущество немцев на Средиземном море становится подавляющим, и они начинают всерьез угрожать важнейшим узловым точкам Британской империи — Гибралтару, Мальте, Александрии.

На этом рассуждении и основывался второй этап плана Шлиффена: английская блокада прорывается в Средиземном море. Англичане вынуждены либо отдать этот регион и потерять империю, либо перебросить туда не менее трети наличных сил Гранд Флита. При этом оставшихся сил для полной блокады не только Северного моря, но и французского побережья могло не хватить.

Именно здесь срабатывает «поправка Шлиффена» к идеям Фишера: поставить блокаду под сомнение периферийной (средиземноморской) стратегией. Шансы на успех этой операции (разумеется, при условии разгрома Франции и вступления в войну Италии) можно оценить, как «50 на 50». Очень многое зависело бы от баланса потерь на море кампании 1914 года.

Теперь замысел Шлиффена ясен. Ключ к победе над Францией лежит в юго-западной Бельгии. Ключ к победе над Англией лежит на Средиземном море, и владеют им итальянцы.

Именно на этом фронте дипломатия Тройственного союза потерпела свое самое тяжелое поражение. Италия, имеющая территориальные претензии исключительно к своему союзнику — Австро-Венгрии, сославшись на формально оборонительный характер Тройственного союза, отказалась вступить в войну и тем предрешила успех Великобритании.

Итак, предвоенная борьба за союзников с огромным перевесом выиграна Антантой. Если не считать Турции, которая была обречена выступить против России (как Франция — против Германии), Германии удалось обеспечить себе (и то скорее случайно) содействие только одной державы — Болгарии, в то время как Великобритания перетянула на свою сторону весь остальной мир.

«Неужели у нас совсем не осталось друзей?» — спрашивали друг друга немцы в 1914 году.

С. Переслегин

I. Западный Фронт. Общие контуры операций во Франции и Бельгии

«Искусство шахматиста не только в том, чтобы наметить правильный план, но главным образом в том, чтобы провести его точными, порой единственными ходами» (Д. Бронштейн).

План Шлиффена был очень сложен для исполнения. Сложен чисто технически: командующий должен был постоянно согласовывать между собой движения семи армий Западного и одной армии Восточного фронта. Для каждой армии следовало найти маршрут следования, организовать систему снабжения, обеспечить охрану коммуникаций. При колоссальной численности правого крыла даже дорожная сеть Бельгии и Северной Франции могла стать для него недостаточно плотной. Весь план имел успех или, напротив, терпел неудачу в зависимости от владения немцами только одной железнодорожной линией.

Шлиффен, ориентирующийся в тонкостях собственного оперативного замысла так, как может только создатель, ушел в отставку и умер за несколько лет до войны. Даже умирая, он говорил в бреду об усилении армий правого крыла. «Нельзя быть достаточно сильным в решающем пункте».

Сменивший его Г. Мольтке не был бездарностью, что бы ни писали на этот счет послевоенные германские военные публицисты. Не был он и трусом. Когда в начале войны Мольтке пишет своей жене, что с радостью отдал бы жизнь, чтобы завоевать победу, он вполне искренен. Но еще древние римляне знали, что «храбрость приличествует солдату; командующий же приносит пользу своей предусмотрительностью».

Хотя проработкой оперативной схемы Шлиффена Мольтке занимался почти десять лет, суть плана, его идею он не понял абсолютно. Не понял даже и относительно. В результате все изменения и дополнения, внесенные Мольтке в план, оказались неудачными, более того — противоречащими самой логике Шлиффена.

Утверждая, что в августе 1914 года немцы осуществили на Западном фронте «Шлиффеновский маневр», мы забываем, что шедевр мастера от поделки подмастерья отличают не столько общие контуры, сколько тонкости. Два самолета могут иметь близкие размеры, схожую форму крыла, быть почти неразличимы внешне, но при этом один будет прекрасно летать, а другой не сможет оторваться от земли.

План Шлиффена был прежде всего цельным. Ничто не должно было помешать правому крылу в его безостановочном геометрически точном движении. Из этого и только из этого исходил Шлиффен при балансировке сил между участками фронта.

Конечно, он полностью игнорировал действия противника. Если французы смогут противопоставить четкости, мощи и скорости маневра что-нибудь реальное — значит, тут уж ничего не поделаешь. Еще раз повторю, что план Шлиффена был, по существу, азартной игрой.

Первой ошибкой Мольтке было то, что, имея заранее сформулированную стратегию, он начал думать, анализировать и, естественно, сомневаться. С сомнениями в правоте заученных оперативных идей появился интерес к возможностям противника.

Мольтке пришел к выводу, что помощь со стороны Великобритании и Франции усилит сопротивление бельгийцев, вследствие чего наступление на правом фланге пойдет медленнее, нежели предполагалось. Очень трудно понять соображения Мольтке в этом вопросе. Бельгийские дивизии равномерно распределены вдоль границ. Если англо-французские армии не вступают в Бельгию еще до войны, точнее говоря, если они не развертываются непосредственно на бельгийской территории, взаимодействие между войсками союзников в первые 15–20 дней с момента мобилизации организовать невозможно. Никакой реальной помощи бельгийцам англо-французские войска оказать не в состоянии. В этих условиях бельгийцы, скорее, ускорят отступление, чтобы выйти из под удара и соединиться с главными силами союзников. Насколько можно судить, англофранцузское развертывание на территории Бельгии — по схеме маневра «Диль» 1940 г., в Германском Генеральном штабе считалось маловероятным. Оно и в действительности не планировалось.

Далее, из факта общего усиления французской армии Мольтке делал тот вывод, что противник начнет наступление в Лотарингии и Эльзасе, и это наступление будет иметь успех, быстрее, нежели правое крыло достигнет решающих результатов. Это еще менее понятно. Наступление правого крыла приводило немцев к сердцу Франции. Наступление в Лотарингии в лучшем случае приводило французов на Рейн, форсирование которого с боями представляло бы серьезную проблему.

В 1871 г. старший Мольтке потребовал у Франции Мец (и пошел из-за этого города на конфликт с Бисмарком), чтобы создать такое начертание границы, при котором французы не могли бы сконструировать сколько-нибудь осмысленный наступательный план. В последующие годы Мольтке, затем Шлиффен не жалели денег и сил на укрепление «расширенного военного лагеря Мена».

Разумеется, Мец мыслился как крепость, взаимодействующая с полевой армией. Мец оставался на фланге возможного французского наступления в Арденнах. Мец серьезно мешал наступлению с решительной целью в Лотарингии. Штурмовать эту огромную современную цитадель (во всяком случае, с той-артиллерией, которую имели французы) было невозможно. Осада отвлекала на 3–6 месяцев ресурсы целой полевой армии. Между тем, идти на Рейн, а тем более за Рейн, имея на фланге Мец, французы не могли: связность их позиции уменьшалась при продвижении вперед катастрофически. (Иными словами, используя Мец в качестве оси маневра, немцы могли выиграть сколько угодно темпов для того, чтобы громить французские дивизии южнее и севернее крепости по частям.)

Наступление через Бельгию было для французов неприемлимо с политической точки зрения, и к тому же никуда не вело. Собственно, Мишель и говорил о наступлении только для проформы. Его план носил чисто оборонительный характер и был, вероятно, стратегически нежизнеспособным. Во всяком случае, применение его в следующей войне привело Францию к быстрой и бесславной катастрофе.