Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5
Крыжановский. — Это относилось к 1907 году. Я думаю, что это программа всеподданнейшего доклада, ибо казалось необходимым, чтобы никто из населения не был лишен права представительства. Я помню, что, по настоянию того же Шванебаха, возникал вопрос о внесении изменений в основные законы. Был какой-то переходящий разговор, который не оставил никаких следов. В чем заключалось, — в неясности редакции 87-й статьи или в чем-то другом. Еще говорили о неясности статьи 96-й, относительно порядка расходования кредитов на военные надобности; одним словом, разговоры бывали. Я помню, что в 1907 году были разговоры; но они не получили никакого выражения.
Председатель. — Вы не можете сказать, что стесняло Столыпина в 87-й статье?
Крыжановский. — Не могу сказать. Впоследствии в совете министров были разные сомнения, и какие акты под нее подходят и какие не подходят. Она написана неясно.
Председатель. — Какие же были сомнения?
Крыжановский. — Как исчислить срок, если Государственная Дума не участвует? Чрезвычайные обстоятельства вызвали сомнения.[96] Вызывало сомнение, что такое «мера». Может ли мера касаться изменения закона? Отменяет ли она или временно приостанавливает закон? Тут — вопросы, с которыми мне приходилось сталкиваться как государственному секретарю. Что 87-я статья дает? Я вышел из затруднения тем, что признал, что мера, приведенная по 87-й статье,[97] не отменяет закона, а создает временное правило. Поэтому, если вы развернете свод законов моего времени, вы увидите, что все законы сохранены в своде в неприкосновенности, с оговоркой, что там-то действует временное правило, изданное по 87-й статье, ибо, если законопроект не внесен в Государственную Думу или Дума отвергла, то механически мера отпадает. Поэтому, если считать, что она отменяет закон или изменяет его, возникла необходимость в воссоздании закона; если же считать, как я считаю, что закон временно пребывал в связанном состоянии, то нового акта не требуется, и с отменой этой меры закон остается в силе. Поэтому в своде законов все законы, хотя бы отмененные в порядке статьи 87-й, сохранены, и сделана выноска, отсылающая читателя к изданию временных актов; «мера эта не может, однако, вносить изменения в основные государственные законы, ни в учреждения Государственной Думы и государственного совета, ни в постановления о выборах в совет или Думу». Не было ли у него мысли, не следует ли параллельно исключить слова: «постановления о выборах в совет или Думу»? Во всяком случае, действий в этом направлении не было.
Председатель. — Значит, вы думаете, что этот автограф Столыпина относится к 1907 году?
Крыжановский. — Да. Далее указано, что государем приказано было, чтобы ни один из разрядов населения не был лишен представительства. На этом основании Кавказ не был лишен, хотя правительство хотело лишить Кавказ представительства.
Председатель. — Вы не отмечаете разницы в отношении к 87-й статье и к случаям ее применения в практике Столыпина и последующих премьеров?
Крыжановский. — Отмечаю. После 1906 года положение было таково, что масса нужд назрела, и надо было их удовлетворить. Я был председателем съезда старообрядцев и сектантов и участвовал в выработке закона, но он не был принят законодательными учреждениями. В то время по 87-й статье проводились только меры существенные, которые должны были, по мнению Столыпина, внести успокоение. Впоследствии же это законодательство приняло характер обихода, против которого я, в качестве государственного секретаря, всегда возражал. Именно, 87 статья применялась в случаях мелочных, вздорных, не подлежащих рассмотрению и разрешению в порядке верховного управления, в таких случаях, которые могли разрешаться собственной властью министров; она стала чем-то вроде формального порядка. Я объясняю это хаосом, который господствовал в правительстве. Мне неприятно это говорить, но я должен сказать, что в последнее время порядка вообще не было, и всякое ведомство всякие меры, взбредшие ему в голову, срочные и несрочные, предлагало по 87-й статье. Объяснялось это тем, что в Думе, так называемая, вермишель накапливалась к последнему заседанию, где проходило по 50–80 законопроектов без всякого чтения. Вероятно, в значительной степени это породило в ведомствах стремление все проводить по 87-й статье.
Председатель. — И этот процесс, который вы отмечаете, шел все с большей и большей быстротой?
Крыжановский. — Да. На него все меньше и меньше обращали внимания, он обратился в канцелярскую форму. Если вы посмотрите законы последнего времени, то вы найдете там 50% мусора, который проходит, как заведенная канцелярская машина.
Председатель (предъявляет документ). — Это тоже — автограф Столыпина?
Крыжановский. — Да.
Председатель. — Вы не помните, к какому времени это относится?
Крыжановский. — Столыпин, когда открывал заседание совета министров, обыкновенно набрасывал себе список вопросов, подлежащих обсуждению в совете министров. Может быть, это всеподданнейший доклад, а может быть, и программа суждений в совете министров.
Председатель. — Я оглашаю предъявленный автограф Столыпина: «1-й пункт. Пассивный ценз для крестьян должен выражаться не только прохождением общественной службы, но и окончанием курса начальных училищ. 2-й пункт. Если принять классовую систему выборов, то каким путем избежать преобладания евреев в этих городских куриях? В-третьих, нельзя ли для распределения числа выборщиков по куриям принять за основание для крестьян и землевладельцев пространство владения землей, а для горожан численность населения? В-четвертых, — при обеих системах от городского населения каждой губернии будет по два члена Государственной Думы. Не слишком ли это много? В-пятых, — крестьян, участвовавших в крестьянских куриях, нельзя лишать права участия в выборах в качестве собственников в других уездах».
Крыжановский. — Это, очевидно, программа суждений, которые были в совете министров.
Председатель. — Вы составляли «всеподданнейший доклад о причинах успеха представителей к.-д. и более левых партий при выборах в Государственную Думу»?
Крыжановский. — Нет, это было составлено производством по выборам, на основании губернаторских донесений.
Председатель. — Это было рассмотрено в 1915 или 1916 году. Почему это у вас осталось?
Крыжановский. — Очевидно, Столыпин мне передал на память, как все, имевшее отношение к выборам.
Председатель. — Разве у вас не собирались всеподданнейшие записки с пометкой рассмотрения?
Крыжановский. — Нет. У Столыпина был в этом отношении хаос; некоторые доклады он у себя оставлял, некоторые отдавались.
Председатель (показывает рукопись). — Предъявляется рукопись, называемая «Проект учреждения Государственной Думы». Это у вас найдено. Какого происхождения эта рукопись и чьей рукой сделаны пометки?
Крыжановский. — Чьей рукой эти пометки сделаны, не могу вам сказать. Это относится, по всей вероятности, к тем мыслям о необходимости изменения некоторых положений Думы, которые одно время возникали в совете министров. Здесь вопрос о содержании (ст. 29), который был проведен в законодательном порядке: в Государственной Думе шел вопрос об установлении определенного содержания. По этому предмету была внесена записка, впоследствии Думой принятая. Статьи 34 и 39 касаются порядка слушания дел. Это относится к 1908, 1909 годам.
Председатель. — Предъявляется рукопись. «К преобразованию государственного совета», записка, поданная вами графу Витте.
Крыжановский. — Это, должно быть, в 1906 году.
Председатель. — Предъявляется папка с надписью «Было на рассмотрении его величества». Посмотрите, чьи тут есть автографы?
Крыжановский. — Обложка писана рукой Столыпина. Это — проекты манифестов, которые Столыпиным были составляемы. Тут вариант: «Да будет ведомо, что мы не допустим никакого беззакония или своеволия, и, не останавливаясь ни перед чем, приведем ослушников закона к подчинению нашей воле». Это, очевидно, написано моею рукою, должно быть, в тот момент, когда Столыпин составлял разные варианты манифеста о роспуске первой Государственной Думы. А это — редакционное изменение, которое, очевидно, вносилось по его просьбе, относится к роспуску первой Думы. «Твердо верую в духовную мощь нашего народа». «Дан в Петергофе». Разные были варианты. Дальше — тоже написано, повидимому, моею рукою, вместо «должностных лиц» — «местных властей».
Председатель. — Таким образом, поправки в этой папке всюду сделаны вашей рукою?
