Петр Шелест - Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС
Брежнев в беседе пожаловался, как всегда, на занятость и усталость. Думает, взять отпуск на две-три недели — передохнуть. Готовится к переговорам с вьетнамцами, к приему Кастро.
Снова пойдет «международная карусель», а внутренними делами страны заниматься некогда, да они потруднее и посложнее и требуют конкретной отдачи.
Зашел разговор о поощрении трудящихся за выполнение пятилетки, и тогда впервые заговорили об учреждении ордена Трудовой славы трех степеней.
20 октября. Террористы-литовцы угнали наш самолет в Турцию, стюардесса Надя Курченко убита, тяжело ранен второй пилот. Турки самолет, экипаж и пассажиров возвратили. Террористов — нет, несмотря на наши требования на правительственном уровне, с нами даже турки не считаются.
21 октября. Посетил новостройки — жилые массивы Киева: Водопарк, Березняки, Русановку. Был на квартирах у рабочих, посетил культурно-бытовые и торговые учреждения. Кое-где уже начинают строить и оборудовать прилично. Посетил Институт теоретической физики в Феофании, институт построен отлично, немало приложил труда к этому и сын Виталий.
24 октября. Сегодня Виталию ровно 30 лет — юбилейная дата, надо с Иринкой пойти поздравить его с днем рождения. Время катит неумолимо, не так давно был мальчик, хилый, болезненный. Сколько ему времени, труда, души и сердца отдала Иринка, чтобы его выходить. А теперь вот уже доктор физико-математических наук, член-корреспондент Украинской АН. У него пока все идет хорошо. Было бы здоровье, лад в семье, здоровье детей, внуков.
6 ноября. Очевидно, в поезде в Донбасс и Николаев я сильно простыл. Температура 39,2°, не смог присутствовать на торжественном заседании, посвященном октябрьским дням, на параде и демонстрации. Дают усиленные порции антибиотиков. Сильная слабость, основательно «пошаливает» сердце. Провалялся в постели 10 дней, очень слаб, надо быть поосторожнее.
17 ноября. После болезни первый день вышел на работу. Из Харькова позвонил Овчаренко, секретарь ЦК КПУ, проинформировал, как проходит там выездной пленум Союза писателей Украины. Обсуждают вопрос, как лучше писателям освещать в своих романах, повестях, стихах, поэмах рабочий класс, его героический труд. Эта тема мной была подсказана О. Гончару.
18 ноября. Прошло больше девяти дней, как 7 ноября с дачи в Конче-Заспе бесследно исчез сын секретаря ЦК КПУ Борисенко. Жене было 21 год, студент. Была на даче вечеринка молодежи, и вот загадочное исчезновение, и пока бесследно. Борисенко и его супруга просто подавлены таким несчастьем. Стараюсь его всячески поддержать, дал задание дополнительно разработать меры по поиску Жени.
Рассматривал почту — очень много разной пакости, как местной, так и зарубежной. Все же надо крепче держать курс строгости, но строгости разумной. В своей основе человек понимает, что жизнь довольно обременительная штука. Наряду с человеческими трагедиями в жизни разыгрываются комедии в государственном масштабе. Шума много, а ведь из невозможного нельзя сделать возможное. Общество, строй наш хорош, но им надо разумно управлять, не пользоваться прикрытием народа и данной им властью, а нести ответственность.
26 ноября — 1 декабря. Был в Армении, делегацию возглавлял Брежнев. Молодцы армяне, умеют сохранить и сберечь свои национальные традиции и богатство культуры. В Ереване много интересных построек, памятников старины и современности, город чистый, опрятный. На праздновании были все первые секретари нацкомпартий республик. Как-то вечером все собрались вместе поужинать, за тостами пошло безудержное восхваление Брежнева. В особенности выделялся Алиев[136]. В своей речи он сказал: «Закавказские республики живут дружно, поддерживают друг друга во всех мероприятиях. Наш аксакал В. П. Мжаванадзе нас направляет, и мы с ним советуемся по всем вопросам». Все сказанное Алиевым об «аксакале» нами всеми было воспринято как шутка, вместе с тем и как высказанное уважение молодых партийных работников к старейшему партийному работнику Василию Павловичу. Брежнев же, как казалось, и «полушутя», придал «аксакалу» какое-то особое значение. Он, Брежнев, даже насторожился и начал подавать не совсем умные реплики, предостерегать от групповщины, национальной обособленности. Все это произвело неприятное впечатление. Брежнев во всех этих вопросах насторожен и чрезвычайно пуглив.
16–19 декабря. Заседание политбюро ЦК. Брежнев выступил с информацией о событиях в Польше. Еще до этого пришлось много прочесть почты, информации, донесений о положении в Польше — все это нас очень тревожило.
О событиях в Польше. Само по себе ясно, что в любой социальной формации с народом надо работать, ибо само собой ничего не приходит и закрепляется. Руководящая партия, правительство всегда должны находить форму и средства, чтобы удовлетворить законные требования народа — рабочего класса.
Известно, что идея — вещь серьезная, но это то самое дитя, которое при неразумном обращении с ним может пожрать своих родителей. Политический руководитель, у которого логика слепой убежденности затмевает реальность, неуступчив, нетверд, в крутой политической обстановке может быть даже опасен. Терпение народа может однажды истощиться от бесконечных обещаний и упований на лучшие времена. Что же все-таки произошло в Польше?
Нет сомнений в том, что разведка империализма при поддержке внутренней реакции попыталась в Польше взять реванш за поражение в Чехословакии. В самой Польше «горючего материала» для этого больше чем достаточно. Формально началось с того, что рабочие судоверфей Гданьска, Гдыни, Штеттина выступили с протестом против повышения цен на мясо, масло, сахар и другие продукты питания. Это использовали реакционные и уголовные элементы, выступили открыто против властей ПОРП и лично против Гомулки. Начались грабежи магазинов, погром милиции и органов госбезопасности, применение насилия против представителей власти. Обстановка была довольно сложная, и решительные действия Гомулки надо было поддержать.
Но Брежнев, информируя о событиях в Польше, хотя и проявил определенную озабоченность и тревогу, помнил еще недавние события в Чехословакии. (Тем более что это ему очень «памятно» — ведь когда было принято решение вводить войска в Чехословакию, то Брежнев упал в обморок, и его врачи долго выводили из шокового состояния.) И все же внутренне чувствовалось, что Брежнев против мер, проводимых Гомулкой, а если сказать прямо, то он был не столько против проводимых мер, сколько лично против Гомулки. Он даже как-то выразился: «Вот и допрыгался дед. Нам надо, — говорил он, — что-то делать — позвонить Гомулке, написать письмо, надо решать вопрос и с нашим послом в Польше». Одним словом, «надо, надо».
Дошло дело до того, что он, Брежнев, вроде злорадствуя, рассуждал, что если «уйдет» Гомулка, то на кого там можно будет опереться, кто может стать во главе ПОРП, как информировать нашу партию о событиях в Польше? Хотя было очевидно, что сами поляки еще не разобрались во всей сложной обстановке и не приняли всех мер для наведения порядка в своей собственной стране. Но Брежнев принимал решение, как у себя дома: вроде бы речь шла о каком-то секретаре ЦК нацкомпартии союзной республики или даже о секретаре крайкома или обкома партии. Со стороны все это воспринималось очень нехорошо, больше того, гнусно, ибо главной «подоплекой» такого поведения Брежнева была личная неприязнь к Гомулке. Брежнев его побаивался, просто «дрожал» перед его авторитетом, резкостью и откровенностью высказываний Гомулки в адрес Брежнева. Мстительный и трусливый, Брежнев решил воспользоваться сложной политической ситуацией и убрать Гомулку с политической арены. Прием был нечестный, нехороший, но в «политике», оказывается, все допустимо.
А развитие событий в Польше принимало все больше тревожный характер. Рабочие Гданьска, Штеттина, Гдыни вышли на улицу, сожгли здание обкома ПОРП, среди партийных и административных работников имеются жертвы. Зачинщики всей «волынки», как тогда говорили, были арестованы, но волна неповиновения властям после этих мер все более нарастала.
В ряде случаев было применено оружие, и со стороны демонстрантов тоже появились жертвы. На верфи рабочие построили баррикады, властями с верфи было уволено 7 тысяч рабочих, на работе оставили тысячу человек, которые более-менее к действиям властей относились лояльно. К рабочим на улице присоединились подростки, молодежь, учащиеся. Волна протеста все больше нарастала, и уже появилась политическая платформа: выдвигаются требования изменить состав ЦК, созвать внеочередной съезд партии, дать полную свободу слова, печати, повысить заработную плату на 50 %, освободить всех арестованных и осужденных по событиям 1968 года. Как утверждают, контрреволюция подняла голову. По радио, телевидению перед рабочими выступил председатель Госсовата ПНР Циранкевич. Это на какое-то время возымело свое действие, но только на время. С новой силой пошли беспорядки, грабежи, разбой, сопротивление властям. После предупреждения было применено оружие — убито, по предварительным данным, 30–35 человек. Имеются раненые с обеих сторон. Обстановка накалялась, и надо было принимать какое-то решение.
