Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Тем не менее с периодическими изданиями, не угодными властям, продолжали расправляться и в это относительно либеральное время (оно становилось все более не либеральным). С цензурными преследованиями 62–63 гг. связано прекращение газеты «Современное слово», издаваемой Н. Г. Писаревским (Ле м² 19–27,220). За короткое время своего существования (с 1 июня 62 по 2 июня 63 гг.) она сумела себя зарекомендовать как издание отчетливо оппозиционного направления. Её возникновение связано с газетой военного министерства «Русский инвалид». В 61 г. Писаревский заключил контракт на издание этой газеты до 1868 г. Но вскоре военное министерство предложило контракт расторгнуть, так как неофициальная часть газеты «приобретает характер, за который министерство не может отвечать» (6). Об этом сообщал 4 апреля 62 г. военный министр министру просвещения, настаивая, чтобы неофициальную часть «Русского инвалида» сразу же отделили, издавали до конца года в виде особой газеты «Современное слово», которую бы с 63 года передали в собственность Писаревского, чтобы возместить убытки, понесенные им при расторжении контракта. Таким образом, само возникновение новой газеты, еще до начала её выхода, было связано с недовольством властей Писаревским, который в связи с этим и стал издателем «Современного слова». Писаревский, о котором ныне мало кто знает, — личность колоритная. Военный, начальник фотографического отделения военно-топографического депо генерального штаба, вышедшей в отставку. В дальнейшем крупный ученый, один из основоположников электротехники и телеграфного дела в России. К началу 60-х гг. Писаревский отнюдь не был благонамеренным издателем. В одной из записок III отделения в 64 г. его называют «врагом отечества своего». Известно, что в 56 г. он встречался в Лондоне с Герценом. В записке указывалось, что он во время пребывания за границей «употребил во зло сделанное ему доверие», «в бытность свою <…> в Лондоне находился в постоянных сношениях с известными эмигрантами Тхоржевским и Герценом, предлагал там образовать агентов для развития пропаганды и сообщил адреса разных лиц» (8). Был дан приказ об обыске его при возвращении в Россию. Трудно сказать, насколько эти обвинения соответствуют действительности (да и сформулированы они после скандала с его газетой), но направление «Современного слова» делает их довольно правдоподобными. Автор записки сообщал, что Писаревский «дал направление своей газете самое противуправительственное», проявив «крайнюю неблагонамеренность свою в политическом отношении и потому на него было тогда же обращено особенное внимание» (8). В 64 г., когда «Современное слово» давно прекратило свое существование, III-е Отделение продолжало считать, что и после раскрытия «злоупотреблений» Писаревский «не только не выразил ни малейшего раскаяния <…>, но напротив того в докладной записке<…> резко утверждал, что изменение в статьях не только не воспрещено ни одним законом, но<…> лежит на прямой ответственности редакции, которая знает, что, где и когда поместить приличнее». Характерны и сведения III Отделения об официально утвержденном редакторе «Современного слова» В. Н. Леонтьеве, брате консервативного писателя и публициста, сподвижника Каткова К. Н. Леонтьева. Он помещал в «Современном слове» заметки по крестьянскому вопросу, вел «Внутреннее обозрение», им написано большинство фельетонов, вызывавших особое недовольство властей своей «неблагонамеренностью». В агентурных донесениях III Отделения утверждалось, что «он принадлежит к числу самых ярых нигилистов<…> подвизался в запрещенной газете Писаревского<…> сотрудник „Голоса“ и известен в прессе под названием народного трибуна. Он в1862 году принимал самое деятельное участие в студенческих беспорядках» (курсив текста-ПР). Снова сведения несколько сомнительны. Среди них, как свидетельство «неблагонамеренности», упоминается сотрудничество в официозном «Голосе». Но и здесь отражается то, что отношение властей к Леонтьеву, было, видимо, небезосновательным. Сотрудничали в «Современном слове» писатели демократического лагеря. Среди них Н. С. Курочкин, старший брат редактора «Искры» В. С. Курочкина, сам принадлежавший к руководящему ядру этого сатирического журнала, участник революционного движения 60-х гг., член общества «Земля и воля» (даже кандидат в члены его центрального комитета). Курочкин летом 62 г. помещал в «Современном слове» заметки об европейской жизни, которые Писаревский высоко ценил. Печатались в газете С. С. Шашков и И. Г. Прыжов. Первый — писатель демократического направления, публицист и этнограф, автор статей о положении женщин. Второй — историк и этнограф, в дальнейшем участник тайного общества «Народная расправа», приговоренный к 12 годам каторги и ссылки.
У нас нет возможности подробно останавливаться на содержании «Современного слова», которое я в свое время детально изучал. Но смею утверждать, что газета откликалась на все животрепещущие события времени (общая атмосфера, наступление реакции, пожары и полемика вокруг них, нападки на нигилизм, правительственные реформы, проблемы свободы печати, национально-освободительное движение в Италии, восстание в Польше и др.) в духе наиболее демократических изданий, перекликаясь во многом с направлением «Современника». В трудное время перехода реакции в наступление, оставаясь во второй половине 62 г., после приостановки «Современника» и «Русского слова», почти единственным демократическим изданием, «Современное слово» сумело сохранить верность лучшим журнальным традициям предшествующего периода.
Естественно, что власти недовольны газетой. Уже содержание неофициальной части «Русского инвалида» не удовлетворяло их. Действительно, там печатались статьи, совершенно неприемлемые для официальной газеты («Тенденции „Русского вестника“ по делу народного образования», № № 86–87 за 62 г., «Нечто вроде комментарий к сказаниям г. Аскоченского о Т. Г. Шевченке» и др.). Цензура обращала внимание на подобного рода статьи. Валуеву не нравится «Современное слово», но он не хочет столкновений с влиятельными людьми (видимо, газету поддерживал в какой-то степени на первых порах военный министр). Тем не менее высказать свое мнение Валуев считает нужным. 2 июля 62 г., через месяц после появления «Современного слова», он направляет письмо министру просвещения Головнину, советуя, вслед за «Современником» и «Русским словом», запретить на 5–6 месяцев «Современное слово». Валуев напоминает, что Писаревский придал «Русскому инвалиду» «неблагонамеренное направление», перечисляет ряд статей (о пожарах, о Пруссии, о казни политических преступников) и выражает сомнение в благонадежности нового издания (222). В ответ Головнин 4 июля сообщает Валуеву: он уже «объявил редактору „Современного слова“, что газета его подвергнется неминуемо временному прекращению, в случае продолжения нынешнего направления <…> и предписал цензирующему оную цензору усилить внимательность свою и строгость при просмотре статей» (6–7,223). Газета только-только появилась, а ей уже «вредное направление» приписали и под особо строгий контроль поставили.
С бо`льшим основанием это делается осенью 62 г. 24 октября товарищ министра внутренних дел сообщал Головнину, что почти в каждом номере «Современного слова», в «Политическом обозрении» с сочувствием говорится о всех событиях, ведущих «к ниспровержению существующего порядка», что редакция приняла за правило «проводить в публику противоправительственные идеи». Он же утверждал 31 октября, что не отдельные материалы газеты Писаревского, а «она вся проникнута весьма неодобрительным духом» (7).
В конце 62 г. (17 ноября), после того как в газетах появилось объявление о программе «Современного слова» (в 62 г. газета выходила по программе, утвержденной для неофициальной части «Русского инвалида»), товарищ министра внутренних дел писал Головнину, что направление «Современного слова» «едва ли будет таким, какое может быть допущено и терпимо в наших повременных изданиях». Он утверждал, что Писаревский очевидно стремится к «порядку вещей, который возможен вполне только в странах, имеющих представительный образ правления, и для достижения этой цели не боится ни сотрясений, ни толчков, ни скачков, а более опасается мирного и нечувствительного хода реформ» (курсив текста — ПР). По распоряжению министра просвещения всё это сообщено «для сведения» председателю Петербургского цензурного комитета. Естественно, что после подобных предупреждений придирчивость цензуры должна была резко возрасти. Дело доходило до того, что в результате запрещений у редакции едва хватало материала для выпуска очередного номера. Так, например, цензор, поясняя случай перепечатки в № 26-м «Современного слова» за 1863 г. объявления с программой газеты, замечал, что, видимо, у редакции «за удержанием цензурою непозволительных статей, не нашлось других, запасных, для занятия места». В другом случае подобный факт объяснялся тем же: «накануне много задержано статей» (7). Изучая направление «Современного слова», следует учитывать невыносимые условия, в которые была поставлена газета. Многие статьи, предназначенные для нее, так и не увидели света, многие оказались исковерканы цензорскими ножницами. А в середине 63 г. «Современное слово» запретили.
