В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи
Эстонское правительство хотѣло бы удовлетворить всѣ желанія союзниковъ, но оно вынуждено считаться съ фактической дѣйствительностью. Эстонія неоднократно просила Антанту признать ея независимость, но до сихъ поръ эта просьба не получила удовлетворенія. Между тѣмъ безъ этого Эстонія не можетъ продолжать дальше борьбу съ большевиками. По этой же причинѣ не удалось заключить военную конвенцію съ окраинными государствами. Благодаря отсутствію признанія, не могутъ быть устранены экономическія и политическія затрудненія для Эстоніи. Будь Эстонія признана, она справилась бы съ валютными затрудненіями, а тогда она могла бы сама пріобрѣтать необходимое снаряженіе для борьбы и сумѣла бы ослабить дороговизну, которая обостряетъ внутреннее положеніе страны. Затѣмъ, такое признаніе сильно укрѣпило бы положеніе эстонскаго государства по отношенію ко всѣмъ группамъ, борющимся въ Россіи за власть. Напримѣръ, всероссійское правительство Колчака и Деникина будетъ уважать эстонскую независимость лишь въ томъ случаѣ, если она будетъ поддержана западными великими державами.
Далѣе г. Тениссонъ обрисовалъ всю исторію помощи русской арміи со стороны Эстоніи и заявилъ, что тѣмъ не менѣе русская армія по существу своему осталась враждебной эстонской независимости, и достаточно правящимъ группамъ захватить власть въ Россіи, какъ сейчасъ же возникнетъ съ этой стороны угроза эстонской государственности. Это тѣмъ болѣе вѣроятно, что еще въ іюлѣ, въ особой деклараціи Колчака, уже имѣлся опредѣленный протестъ противъ эстонской независимости. Какъ это отражается на взглядахъ русскихъ военныхъ круговъ, достаточно указать, что въ моментъ послѣдняго продвиженія русскихъ на Петроградъ два видныхъ русскихъ генерала опредѣленно говорили, что сначала возьмемъ Петроградъ, а потомъ повернемъ штыки противъ Ревеля. И несмотря на все это, Эстонія поддерживала сѣверо-западную армію.
При такихъ условіяхъ для эстонскаго правительства естественно возникъ вопросъ, можетъ ли оно пускать столь враждебную ему армію вооруженной на свою территорію. Если бы правительство допустило это, оно неминуемо подвергло бы опасности свой фронтъ, а внутри страны возникли бы безпорядки.
Въ виду всего изложеннаго, эстонское правительство пришло къ заключенію: 1) что оружіе русскимъ войскамъ, перешедшимъ эстонскую границу, не можетъ быть возвращено, 2) всѣ остальныя русскія части, переходящія на эстонскую территорію, должны разоружаться и впредь, 3) что всѣ перешедшіе русскіе солдаты будутъ разсматриваться, какъ иностранные мирные граждане, при чемъ временно эстонское правительство приметъ всѣ мѣры, чтобы не распылять русскихъ войскъ и не отдѣлять въ нихъ командный составъ отъ солдатъ. Однако, если такое положеніе затянется, то эстонское правительство вынуждено будетъ привлечь ихъ къ какому нибудь труду, иначе вся эта праздная масса будетъ угрожать спокойствію страны, 4) продовольствіе всей русской арміи должны взять на себя американцы и 5) эстонское правительство не можетъ допустить на своей территоріи дальнѣйшую организацію арміи.
Посему, чтобы у эстонцевъ была увѣренность, что русская армія не повернетъ своихъ штыковъ противъ нихъ, мы согласны на ея реорганизацію у насъ и готовы совмѣстно продолжать борьбу съ большевиками, если эстонская независимость будетъ признана правительствомъ Колчака-Деникина и Антанты, либо правительство Колчака-Деникина признаетъ сѣверо-западное правительство, а военное командованіе здѣсь ему подчинится, но и въ этомъ случаѣ независимость должна быть также еще признана Антантой. На признаніе Эстоніи Антантой мы смотримъ, какъ на гарантію, такъ какъ русскія правящія группы всецѣло зависятъ отъ нея, получая отъ Антанты деньги и снаряженіе. Только въ такомъ случаѣ эстонскія войска могутъ вновь повести рука объ руку съ русскими дальнѣйшую совмѣстную борьбу съ большевиками.
По окончаніи изложенія эстонской ноты, генералъ Батъ задалъ вопросъ, удовлетворилось ли бы эстонское правительство, если бы его независимость была признана Колчакомъ-Деникинымъ и Антантой или оно еще настаиваетъ на томъ, чтобы Колчакъ и Деникинъ признали еще и сѣверо-западное правительство. Г. Тениссонъ отвѣтилъ — да, вполнѣ, хотя лично онъ полагаетъ, что безъ организаціи здѣсь на мѣстѣ русской демократической государственной власти борьба русскихъ войскъ неизбѣжно будетъ обречена на неуспѣхъ.
Генералъ Батъ спросилъ далѣе, не будетъ ли со стороны эстонскаго правительства препятствій къ переброскѣ русскихъ войскъ на какой нибудь фронтъ другого сосѣдняго государства. Г. Тениссонъ отвѣтилъ — нѣтъ. Послѣ сего обмѣнъ мнѣній былъ оконченъ и всѣ разошлись».
Текстъ послѣдовавшей 16 декабря эстонской ноты по тому же предмету Верховному Совѣту содержалъ приблизительно все то же, что говорилъ г. Тениссонъ въ своемъ проэктѣ, только о сѣверо-западномъ правительствѣ тамъ не было уже ни слова, почти не говорилось о возможной дальнѣйшей борьбѣ въ сотрудничествѣ съ русской арміей. Въ интересахъ полной исторической картины описываемыхъ мною событій, я привожу текстъ ноты отъ 16 декабря въ приложеніи.
Нѣсколько позже, въ тотъ же день, я имѣлъ бесѣду съ англійскимъ политическимъ представителемъ въ Ревелѣ капитаномъ Смитисомъ. По его словамъ, положеніе Эстоніи было очень тяжелое и ей очень трудно поддерживать сѣверо-западную армію. Она могла бы это дѣлать только при признаніи ея политической независимости Колчакомъ и Деникинымъ, иначе, если бы эстонское правительство не посчиталось бы съ мнѣніемъ своего народа, оно можетъ взлетѣть на воздухъ. Англійское правительство не можетъ содѣйствовать въ борьбѣ съ большевиками живой силой, и то правительство, которое попыталось бы послать свои войска сюда, лишилось бы власти въ 24 часа. Особенно настроены противъ интервенціи низшіе англійскіе слои народа. Они, конечно, не одобряютъ большевиковъ, но и не желаютъ вмѣшательства во внутреннія русскія дѣла. Передъ ними стоитъ грозная цифра въ 100 милліоновъ фунтовъ стерлинговъ, потраченная уже на помощь Россіи, и дальнѣйшихъ тратъ они не желаютъ допускать, такъ какъ благодаря этому въ Англіи чрезмѣрно растетъ дороговизна.
Однимъ словомъ, ликвидируйтесь и убирайтесь вонъ изъ Эстоніи — припѣвъ со всѣхъ сторонъ. Но особыхъ толчковъ и не требовалось больше, армія уже разложилась; часть полегла въ тифѣ, а здоровые толпами уходили назадъ въ Совдепію. Мирные переговоры эстонцевъ съ большевиками тоже затянулись и даже оборвались, совѣтскія войска повели отчаянныя атаки на Нарву. Одинъ моментъ былъ очень критическій, большевики чуть не обошли Нарву съ юга.
22 января 1920 г. генералъ Юденичъ издалъ приказъ о полной ликвидаціи арміи. Начальникомъ военной ликвидаціонной комиссіи онъ назначилъ ген. графа Палена, а генералу Глазенаппу поручилъ общее наблюденіе за всей ликвидаціей, заявивъ въ приказѣ, что все необходимое для этого онъ передалъ ген. Глазенаппу. Сколько передалъ денегъ ген. Юденичъ и передалъ ли ихъ, никто не могъ сказать. Эстонцы въ это время зорко слѣдили за ген. Юденичемъ, а когда онъ хотѣлъ выѣхать въ Финляндію, то выѣздной визы не дали. Я совершенно не вмѣшивался въ эти дѣла, да со мной и не стали бы говорить.
Незадолго до изданія приказа, въ № 3 газеты бывшаго министра Иванова «Вѣрный путь» 15 января 1920 года, появилось открытое письмо къ «руководителю сѣверо-западной арміи», подписанное «группой бѣженцевъ общественныхъ дѣятелей», гдѣ предъявлялось ген. Юденичу до 9 вопросовъ о причинахъ катастрофы арміи и спрашивалось, куда расходовался колчаковскій фондъ и когда ген. Юденичъ дастъ отчетъ о деньгахъ? Письмо было редактировано въ рѣзкомъ обличительномъ тонѣ, при чемъ говорилось о какихъ то подозрительныхъ валютныхъ операціяхъ генерала. На письмо ген. Юденичъ вовсе не реагировалъ, но поползи слухи, что въ Ревелѣ появился ген. Балаховичъ и вмѣстѣ съ Ивановымъ опять что-то затѣваютъ.
Въ ночь на 28 января 1920 года въ гостиницу «Коммерсъ», гдѣ проживалъ въ Ревелѣ ген. Юденичъ, явились нѣкто г. Ляхницкій, Балаховичъ (Ивановъ не пошелъ дальше лѣстницы на второй этажъ), нѣсколько русскихъ офицеровъ, три чина эстонской полиціи и арестовали ген. Юденича. Номеръ его опечатали, а самого генерала увезли въ полицію. Что тамъ произошло — не знаю, но потомъ ген. Юденича увезли на вокзалъ, посадили въ вагонъ и отправили по направленію къ Тапсу. Ляхницкій изображалъ изъ себя прокурора петроградскаго окружного суда (хотя всѣ чины сѣверо-западнаго правительства давно были уволены еще въ декабрѣ отъ своихъ должностей), который будто бы по долгу службы рѣшилъ арестовать преступнаго ген. Юденича, собиравшагося избѣгнуть законной отвѣтственности.
Вся махинація балаховцевъ была явно шита бѣлыми нитками, но наводило на странныя размышленія присутствіе при арестѣ и содѣйствіе эстонской полиціи, подчиненной, какъ всюду, министру внутреннихъ дѣлъ, каковымъ тогда состоялъ Геллатъ. По одной версіи, изъ за вмѣшательства союзниковъ (что потомъ оффиціально эстонцами опровергалось), по другой, по непосредственному распоряженію правительства, Юденича вернули изъ Тапса назадъ, и онъ переселился въ помѣщеніе англійской военной миссіи. При освобожденіи онъ выдалъ ордера на 227 тысячъ фунт. стерл., 1/4 милліона финскихъ марокъ, 110—115 милл. эст. марокъ, оставляемыхъ имъ на ликвидацію арміи, и подписку объ отсутствіи у него другихъ суммъ, могущихъ пойти на обезпеченіе чиновъ сѣв.-зап. арміи. Обо всемъ этомъ было тогда же напечатано въ ревельскихъ газетахъ.
