Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)
- О царь Савмак! Мы голодны, мы давно не была сытыми. Накорми нас!
- Хлеба!.. Хлеба!..
Горожане, покинув свои дома, с удивлением смотрели на странные приготовления, на толпу голодных, просивших хлеба у нового царя.
- Ой, ой! - вскричала женщина с детьми,- Вот оно что!.. Ой, ой!..
Собрав ребятишек, она кинулась прочь. Толпа потеснилась в страхе. Наиболее благоразумные покинули площадь. Да и было отчего.
- Похоже, этот человек в шляпе что-то знал,- тихо предположил пожилой бедно одетый человек.
- Молчи, посмотрим!
Появились носильщики с тяжелым грузом, который они опустили на землю около странных сооружений. Ветер поднял покрывало, толпа ахнула. Это была страшная пыточная машина с зубчатыми колесами, закрутками, тупыми клиньями на засаленных веревках, привлекавших целые рои мух.
- Пытать кого-то будут!.. Ой, как страшно!..
- Да подожди, может, не тебя,- отозвался молодой пелат, перестав смеяться.
За пыточной машиной последовали колодки для узников, дубовые с железными замками. Их сваливали в кучу. Потом в сердцах многих печально, с болью отозвался звон цепей. Цепей оказалось очень много. Они развешивались длинными рядами на перекладины, стукались одна о другую, лязгали.
- А вот и кнуты и палки надсмотрщиков! Для чего все это?
Кнуты и палки тоже сваливали в кучу. Скоро одна сторона площади превратилась в жуткое пыточное место, от одного вида которого нападал ужас.
- Вот вам вместо хлеба! - опять говорил мужчина в петазе уже на другой стороне площади.- Сейчас придут царские воины и разгонят вас. А самых горластых на колеса потащат, чтобы хлеба не просили. А на те настилы трупы будут складывать.
- О-ох! Да за что же это, о боги?!
Ветерок донес теплый, раздражающий запах печеного хлеба. Из глубины улиц показались многочисленные носильщики с ношами на плечах появились воины и образовали сплошной заслон перед настилами.
- Хлеб! - вскричал кто-то в толпе.- Хлебец печеный!.. Хлебец!..
- Хлеб!.. О единый и безыменный бог!.. Пойте, пойте гимн богу!.. Там, где хлеб, не может быть ничего плохого!..
До самых окраин Пантикапея донеслись радостные звуки гимна фиаситов единого бога. Пела пантикапейская и пришлая беднота. Это был гимн хлебу насущному, горячему и ароматному. Звуки гимна возносились туда, к чертогам единого бога, заступника несчастных и обиженных людей. Они лились и нарастали, превращаясь в торжественное прославление нового царя боспорского, посланного богом. Это он явился, чтобы покарать богатых и сытых и накормить голодных!
- Ты явился перед нами, о сотер! Ты принес нам счастье и хлеб! Ты добр и велик! Ты не жесток к людям, своего крова! Ты освобождаешь рабов и кормишь голодных! О Савмак!
Большинство стало на колени и подняло руки к небу, обливаясь радостными слезами. Хлеб!.. Они видели прекрасный хлеб. Поджаристый с одной стороны и белый с другой. Он выпечен для них, сирых и голодных... Хлеб, хлеб, хлеб!..
- О Савмак, благодарим тебя! Ибо ты испек для нас хлеб!
А носильщики, хлебопеки с лицами, раскрасневшимися у печей, все шли и шли с веселыми шутками. Они подмигивали голодным. А те протягивали руки, видя, как увеличиваются и растут горы хлеба. Его запах сводил с ума голодных.
- Дай, дай!.. Хоть кусочек, силы нет больше ждать!..
- Деткам-то, деткам первым дайте хлебца! - кричала женщина.
Люди обнимались и плакали, смеялись и показывали на хлеб. Вот что принесла им ночь страшных битв! Вот что дал им новый царь! Он дал народу свободу и хлеб!
А носильщики все шли и шли со своими пахучими ношами.
Подготовка к раздаче хлеба превратилась в подобие богослужения, в котором богом стала свобода, а прежняя жизнь людей представилась темной ночью, развеянной лучами взошедшего светила Счастья.
На трибуну взошел Атамаз и поднял руку. Все замерли, стараясь не пропустить ни одного слова.
- Эй, люди! Братья голодные и бездомные! Вы слышите меня?
- Слышим! - грянула площадь так, что в порту заметались испуганные чайки.
- Ну, так вот!..- Атамаз не нашел, как лучше выразиться, и широким жестом показал на левую сторону площади, туда, где от ветра звякали цепи.
- Вот эти железные браслеты и украшения - это то, что держал для народа Перисад. Этих драгоценностей царь не жалел для народа. Он одевал бедных людей не в шубы, а в колодки и цепи. А кормил их бичами и палками. Спать укладывал вон на те колеса с зубьями. На них еще не остыла кровь человеческая. Ваша кровь... Да будет проклято царство Спартокидов, что мучило народ!
Гром голосов исполненных гнева, был ответом.
- Хорошо!.. Правильно!..- продолжал Атамаз.- Я не мастер говорить... Но вот направо - хлеб пшеничный! Подовой. Корочка на зубах хрустит. Это дает вам царь Савмак! Народный царь, рабский, который сам носил цепи. Вот и скажите: кто лучше для вас - Перисад или Савмак?.. А?
- Савмак!.. Савмак!.. Благослови его бог!..
- Верно и это!.. Очень хорошо!.. Так если вы за царя Савмака, поклянемся в верности ему!
Все подняли руки и громогласно провозгласили слова присяги.
- Это не все. Царь вернет вам ваши дома и поля, что отняты за долги. Но это после... А сейчас без давки становись один за другим и получай хлеб!.. Эй, хлебодары, начинайте!
Ему поднесли хлебец. Он разломил его и с удовольствием откусил.
- Хрустит на зубах-то! А серединка мягкая и теплая!..
Но его уже не слушали. Начались раздача хлеба и его немедленное потребление. Толпы горожан в изумления взирали на то, как новый царь угощает хлебом пантикапейскую нищету.
А ветерок продолжал играть и позванивать кандалами, снятыми с несчастных невольников. Этот звон уже не пугал никого. Люди подходили к пыточным машинам и садились на их выступы, ломали хлеб и смачно, хрустела поджаристыми корочками. Хлеб и в самом деле был хорош, выпечен из боспорской пшенички, слава о которой шла по всему свету.
4
По улицам города бежали горластые глашатаи. Они ударяли копьями о щиты и кричали:
- Граждане города! Не опасайтесь и не прячьтесь! Ваши жизнь и имущество находятся под охраной закона!..
- Делайте ваши дела! Торгуйте в работайте, как раньше! Никто не отнимет плоды вашего труда! Никто не посмеет грабить ваши мастерские, топтать ваши поля за городом!..
- Волею царя Савмака и бессмертных богов порядок восстановлен!..
Свободные горожане выглядывали из своих домов, поднимали головы, как бы желая убедиться, что небеса на месте, еще не обрушились на головы страшных мятежников, убийц царя Перисада. Потом робко озирались по сторонам, с опасением встречая взорами царских гоплитов, еще не снявших одежды кузнецов или засольщиков рыбы. Пожары не дымили, никого не грабили. Скрипели повозки крестьян, груженные пшеницей, мычали быки и блеяли овцы, предназначенные для прокормления войска.
Кое-чем торговали на рынке. Жизнь робко просыпалась в притихшей столице. В храмах гнусавили жрецы, пахло бензоем. Появились стайки играющих детей, их тоже никто не убивал, не хватал, чтобы утащить неизвестно куда. И те, кто предсказывал гибель города и его жителей от руки "разъяренных скотов", с мрачными видом возвращались в свои опустевшие мастерские и собирали разбросанные на полу нехитрые инструменты.
- Пусть придут в сознание,- кивал на город Савмак,- а на днях объявим общий сбор свободных граждан пантикапейской общины, провозгласим освобожденных рабов полноправными гражданами, решим, что делать с домами и имуществом врагов и изменников...
- Все надо объявить царским! Дома и земли Саклея, Арготова рода и всех других! - с жаром подсказывал Бунак.
- А наше дело,- добавил царь,- не ожидать долгого мира и спокойной жизни, впереди война!.. Надо учить рабов ратному делу!.. Иначе завтра они ослабнут в пьянстве и забавах да еще начнут шалить от безделья!
Савмак смутно чувствовал, что он должен держать всю рабскую фалангу в состоянии тревоги и напряжения. Не давать ей забыть о вражеской Фанагории, где кишат войска, вооруженные для разгрома рабского государства. Буйная часть рабов, сторонников изгнания или уничтожения эллинов, как виновников рабства и несправедливости, требовала во весь голос расправы с греческий населением Пантикапея.
- Bсe зло пошло от греков - кричали заводилы.
- Почему царь щадит бывших хозяев?.. Какое же это освобождение, если хозяева живы, а Пантикапей цел?.. Чего мы ждем, сидя в казармах?.. Одну тюрьму сменили на другую!..
Савмак и друзья беседовали в рабами-дружинниками, убеждали их, что местные эллины не пришельцы, а только потомки первых заселенцев, прибывших из Эллады очень давно, и иного отечества, кроме Тавриды, не имеют. Скифские цари Канит, Скилур и Палак никогда не стремились к истреблению греков-колонистов, но лишь старались подчинить их себе. И несмотря на задорные выкрики некоторых антиэллинов, царь Савмак решительно заявил, что колонисты вольны жить, как жили, и работать, только уже не будут господами над рабами и крестьянами.
