Евгений Глущенко - Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования
Избавившись от панического страха перед словом «русский», туземцы мало-помалу перестали столь же панически относиться и к уездному начальнику, который раньше в их глазах был прямым заместителем безгранично властного ханского хакима.
Ознакомившись с подлежащими статьями Положения об управлении края и присматриваясь к соотношениям между нашими органами разных ведомств, туземцы мало-помалу начали приходить к убеждению, что русский уездный начальник далеко не то же, что ханский хаким, ибо закон предоставляет уездному начальнику сравнительно небольшой круг административных прав; что такие органы, как прокурорский надзор, при желании с их стороны, имеют возможность во многих случаях ограничивать произвол администрации, чему бывали примеры; что лютость и юридическая мощь прокурора, в свою очередь, очень часто разбиваются об изумительную изворотливость адвоката; что государственная машина, поражавшая когда-то их воображение казавшейся стройностью и призрачным совершенством своего устройства, при ближайшем ознакомлении оказывается лишь обширным лабиринтом не всегда достаточно светлых залов и коридоров; но, как показывают опыты, производившиеся многими из их компатриотов, всегда можно найти снисходительных и услужливых людей, которые за достаточную мзду охотно проведут по этому лабиринту и столь же любезно и благополучно выведут на свет божий из его мрачных коридоров и отпустят душу на покаяние.
Второй период эволюции
Как ни велико было увлечение свободой, опьянившей часть местного общества одновременно с падением кази-раиса и былой мощи местного домостроя, но с течением времени реакция настала все-таки, и притом настала бесшумно, незаметно, неожиданно.
Прежде других люди, так сказать, среднего, уравновешенного образа мыслей стали задумываться над вопросом: «Куда же мы идем и куда, к чему придем, идя и далее в этом направлении?»
Люд, некогда шумно ликовавший свободу употребления горячих напитков, достаточно накуражившись, находился в состоянии той выбитости из колеи, того нравственного похмелья и недовольства самим собой, при котором достаточно одного умелого окрика, для того чтобы погнать это стадо в любом направлении.
Как ни велико было сравнительно недавнее увлечение свободой, но в конце концов врожденные привычки, влияние семьи вообще и женщины, всегдашней носительницы традиций, в особенности влияние общественного мнения, в значительной мере поддерживаемого авторитетом близкой Бухары, до сего времени сохранившей все наружные признаки и атрибуты показного благочестия, до раисов и побиения камнями включительно, взяли верх, и блудные сыны ислама мало-помалу стали возвращаться к пенатам.
При таких обстоятельствах голос нашей оппозиции, державшей уже в своих руках обновленное знамя ислама, призывавшее мусульман к пробуждению и единению, стал обращать на себя внимание все большей и большей части туземного общества, все больше и больше разочаровавшегося в нас, в нашей силе, в нашей культурности и в нашей правдивости.
Тогда оппозиция, подняв голову и развернув длинный скорбный лист, который неустанно и методично вела она вместе с народной памятью, стала говорить этому народу такие речи.
«Когда неверные завоевали нашу землю, малодушнейшие из нас, забыв слова Корана — «Верующие не должны брать себе в друзья неверных», бросились в объятия русских и, дабы снискать их расположение, стали глумиться над верой своих отцов, начали пьянствовать вместе с неверными или, подражая им, начали подводить им своих жен, сестер и дочерей, начали давать охотно приемлемые ими взятки, осужденные и проклятые Богом и Пророком, да благословит его Господь и да приветствует его».
«В слепоте вашей, которой Бог искушал вас, вы, порицая своих бывших правителей и все то, что было здесь до прихода русских, пленились суетностью тех кажущихся благ, которые неверные крупицами бросали вам, дабы обольстить вас, а вы, подобно псам, лизали за это руки тех, кому Предвечным уготована геенна огненная».
«Опомнитесь, осмотритесь вокруг себя, и вы увидите, что настоящее не лучше прошлого. Неверные вместе с теми из нас, которые лукавят перед лицом Бога и людей, всячески обирают наш народ и всеми способами развращают его, дабы низвести на него гнев Божий и тем его вконец ослабить при помощи их верного союзника, искусителя – Сатаны».
«Опомнитесь и осмотритесь! В тех самых урдах, в которых при ханах именитые беки и хакимы, управлявшие народом, опираясь на уставы ислама, теперь водворились волостные управители, чуть не на половину ничтожества, вытащенные из грязи руками неверных; пьяницы и мошенники, служившие прежде поварами и конюхами у русских, воровавшие у них пятаки и двугривенные, теперь они ограбляют народ на тысячи и десятки тысяч рублей».
«Квартира или собственный дом каждого такого волостного управителя – кабак, заезжий, в котором останавливаются, пьянствуют и играют в карты русские».
«Когда вы справедливо жалуетесь русскому начальству на мошеннические проделки содержателей этих кабаков, вас штрафуют или арестовывают».
Все чаще, все грозней и громче произносились эти и подобные им речи, которых не знала и не слышала наша администрация, ибо не хотела и не могла их слышать.
Она не хотела их слышать, потому что, услышав их и откровенно заговорив по их поводу, она неизбежно должна была бы выдать саму себя; она не могла их слышать, потому что оставалась окруженной живой стеной негодяев, обманывавших и ее и народ; она оставалась в отношении народа слепой, глухой и немой, ибо, сидя за стеной продажных приспешников, по-прежнему не видела народной жизни, не слышала народного голоса и не могла говорить по душам с народом, так как давно утратила доверие и расположение народа, подробно знакомого со всеми ее похождениями и авантюрами, которые методично заносились народной памятью в скорбный лист.
Все чаще, все громче раздавались речи и вопли нашей оппозиции, пока, наконец, вызванное ими на почве наших служебных недугов нервное возбуждение, постепенно охватывавшее все большую и большую часть туземного общества всего вообще края, не разразилось в Фергане восстанием Дукчи-ишана.[592]
Быстро подавив вооруженной силой восстание ишана, мы много писали и говорили по поводу этого инцидента.
Мы много говорили и писали об идущих и не идущих к делу вещах: о косности туземцев; о мусульманском фанатизме; о происках Англии и Турции; о панисламизме; о неблагодарности туземцев, якобы облагодетельствованных Россией; о чрезмерном якобы увеличении народного благосостояния, дающего возможность туземцам заниматься не общеполезными делами, а праздными глупостями; о необходимости держать туземное население в ежовых рукавицах и т. п. Мы договорились и дописались даже до таких нелепостей, как необходимость время от времени, периодически, проходить по краю огнем и мечом, дабы производить на полудиких азиатов должное впечатление и держать их непрестанно в клетке того спасительного панического страха, который они пережили раньше, в дни победоносного вступления наших войск в постепенно занимавшиеся нами туземные города.
Статья, написанная в этом духе каким-то бесстыжим автором, в свое время была помещена в одной из русских газет.
Мы говорили и писали по поводу восстания очень много, но ни одним словом не обмолвились о самой главной, наиболее существенной причине этого восстания, о тех тяжких, хронических недугах нашей официальной жизни (служебной и общественной), которые, будучи нежелательными и вредными вообще, представляются сугубо вредными и опасными на мусульманской окраине, и географически духовно тесно связанной с значительной частью отсталого мусульманского мира, интеллигенция которого не может не интересоваться Средней Азией и не помнить о ней, ибо она в свое время дала мусульманству несколько солиднейших и популярнейших работ по части шариата, выдвинув вместе с тем и нескольких выдающихся поэтов-суфистов, как Мир-Али Шир, Ахмад Ясави и Суфи-Аллаяр.
Восстание не только не заставило нас задуматься над нашими недугами, но даже, наоборот, в особенности в Фергане, послужило к обострению этих недугов и к увеличению числа пораженных ими лиц.
И местная русская власть, и местное (русское) общественное мнение, не давая себе труда поглубже вдуматься и поосновательней разобраться во всей сумме фактов и явлений, послуживших главнейшими причинами восстания, твердили одно: «Надо прибрать туземцев к рукам, взять их в ежовые рукавицы и усилить административно-политический надзор за населением».
Я дал, как мне кажется, довольно верную картину сообща пережитого нами прошлого для того только, чтобы легче было избавить на будущее от повторения темных пятен пережитого, чтобы сделать это будущее возможно более светлым, жизнерадостным.
А теперь я прошу: довольно о прошлом; свалим этот старый хлам, этот навоз жизни в мусорную яму истории, дабы забыть старые счеты, раз навсегда повернуться спиной к злопамятству и дружно, рука об руку идти далее по широкому пути общечеловеческого прогресса и общечеловеческого единения.
