Константинополь в VI веке. Восстание Ника - Александра Алексеевна Чекалова
Роль торгово-ростовщических элементов в Константинополе особо подчеркивал в свое время А. П. Дьяконов, который считал возможным противопоставить их, в силу их общественно-политического влияния, земельной аристократии города [51. с. 194].
О дифференциации плебса и постепенном выделении в нем торгово-ростовщической верхушки говорит и Г. Л. Курбатов; однако, по его мнению, не следует преувеличивать роль и богатство этой прослойки горожан [64, с. 146–147].
Столь же резко расходятся взгляды исследователей и по вопросу социальной динамики ранневизантийского общества. Так, по мнению А. П. Рудакова, все его слои "перемешаны между собой, во всех слоях замечается постоянное стремление подняться наверх, к более почетному или завидному социальному положению" [86, с. 216]. Среди современных византинистов наиболее последовательно теорию нестабильности социальной структуры столицы развивает Г.-Г. Бек. Константинопольское общество представляется этому ученому "открытым" сверху и снизу [136, с. 13], причем, по его мнению, нестабильность проявляла себя не только со сменой династии, но и с приходом к власти каждого нового императора [136, с. 16].
Диаметрально противоположной точки зрения придерживается П. Каранис, который полагает, что характерной чертой социальной структуры Поздней Римской империи после кризиса III в. и реформ Диоклетиана и Константина была неподвижность (immobility) [161, с. 39]. Не склонны разделять точку зрения Г.-Г. Бека Ж. Дагрон, Г. Л. Курбатов, Г. Е. Лебедева [170, с. 147–190; 60, с. 20; 69, с. 153–162].
Какой же из упомянутых точек зрения на вопрос о структуре константинопольского общества в VI в. и характере социальной динамики в этом обществе следует отдать предпочтение? При ответе на этот вопрос, по нашему глубокому убеждению, необходимо прежде всего четко выяснить, как характеризовали византийское общество его современники.
Как это ни покажется странным, подробно о социальной структуре общества в произведении, принадлежащем перу византийца той эпохи, можно прочитать лишь в труде сугубо специального характера — в трактате о военном деле, автор которого остался неизвестным [14]. Сведения трактата представляют особый интерес, поскольку исходят не от писателя, отягощенного риторским образованием и мыслящего в силу этого категориями, привнесенными из прошлого, но от специалиста, обладающего практическим складом ума и рассуждающего сугубо по-деловому.
В характеристике социальной структуры византийского общества автор трактата исходит из деятельности отдельных индивидуумов, их конкретных общественных занятий. По его мнению, все люди должны выполнять какие-то функции в государстве — работать, быть полезными своей политии [14, I, 1, с. 42]. В соответствии со своими представлениями, он вычленяет в современном ему обществе следующие группы населения: духовенство, архонтов, различные группы чиновников (прежде всего судебного и финансового ведомств), техническую интеллигенцию, ремесленников и торговцев, неквалифицированных рабочих, лиц, не занятых постоянным трудом, а также театральное сословие [14, I–III; 78, с. 114–122, 132–133; 67, с. 62–64].
Столь же дробной, хотя и более всеобъемлющей выглядит характеристика социальной структуры константинопольского общества у Прокопия, который вычленяет в нем сенаторов, духовенство, чиновничество, военных, риторов, философов, адвокатов, учителей" торговцев, ремесленников, городскую бедноту и театральное сословие [35, т. III, XXVI, 2–26]. Но когда Прокопию понадобилось сказать об этом же обществе в двух словах, он поделил его на две основные категории — народ и сенат [35, т. I, А, I, 24, 1]. По-видимому, в данном случае сказалось влияние классических образцов, привычка мыслить категориями, присущими античному миру. И в самом деле, Прокопию современное ему общество представляется традиционно римским; изменения, происходившие в статусе сенаторов и в социальной структуре города в целом, историк воспринимает как явление частное — как новшества Юстиниана. Но это частное явление нестабильность в положении знати, — вызванное действиями ненавистного ему императора, принимает в изображении Прокопия столь грандиозные размеры, что заставляет читателя прийти к выводу о полном упадке сенаторской аристократии в эпоху Юстиниана.
На две основные группы делит ранневизантийское общество и автор упомянутого трактата о военном деле, но он называет их несколько иначе, нежели Прокопий, — архонты и подданные. Архонты, в его изображении, это не весь сенат, но лишь его часть, а именно та, которая находится в непосредственной близости к императору и занята управлением государством. Архонты, по словам автора трактата, достигают своего положения в постоянной борьбе за влияние и власть. Является ли эта фраза отзвуком существования вертикальной мобильности, или автор просто хотел сказать с постоянной борьбе группировок внутри одного и того же общественного слоя, неясно. Но в его словах так или иначе нашла свое отражение известная нестабильность правящей элиты.
В своей попытке выявить, что представляла собой социальная структура константинопольского общества в VI в., мы, конечно же, не можем игнорировать отмеченные византийскими авторами различия людей по роду их деятельности, и в этом смысле мы последуем за византийскими историками.
Но анализ источников, как нам представляется, делает необходимым и учет общественно-политического веса отдельных групп населения города, их реального места в социальной структуре константинопольского общества, что, возможно, позволит ответить на вопрос, можно ли делить все население столицы на сенаторскую аристократию и народные массы (либо, пользуясь словами анонимного автора трактата о военном деле, на архонтов и подданных), или в эту схему необходимо внести некоторые коррективы. Подобный анализ (на основе использования максимального количества источников, их сопоставления и противопоставления) поможет выяснить и характер социальной динамики, а также степень активности тех или иных слоев общества столицы и причины их участия в социально-политической борьбе города.
Сенаторская аристократия Константинополя
На высшей ступеньке социальной лестницы Константинополя находились аристократы-сенаторы. В VI в. их основную массу составляли лица, облеченные титулом иллюстрия, поскольку более низкие разряды знати — клариссимы и спектабили — еще в середине V в. потеряли право заседать в великой курии и получили разрешение покинуть столицу [17, XII, 1, 15; XII, 2, 1]. Титул иллюстрия становится синонимом сенаторского звания [205, с. 46]. Наиболее привилегированной частью сенаторов являлись патрикии; этот титул до 537 г. жаловался лишь консулам и префектам [33, нов.62].
Каково было социальное лицо константинопольского сената? По мнению М. В. Левченко и Г. Зайдлера, основной его костяк составляли крупные землевладельцы [72, с. 80, 86; 297, с. 16]. Именно из их среды, пишет Г. Зайдлер, выходили сенаторы [297, с. 16] (ср. [72, с. 86]). Существование в других городах родовитой аристократии, не связанной с сенаторским сословием Константинополя, М. В. Левченко считал исключением [72, с. 83]. Сенаторы, следовательно, отождествляются в данном случае с византийской аристократией вообще. Со своей стороны, Г.-Г. Бек делит аристократию Византии на сенаторов и провинциальных магнатов [136, с. 18–19]. Действительно, исследования последних лет, в частности археологические находки (на Балканах, в Малой Азии и других
