Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы. - Александр Владимирович Пыжиков

давно дружила с семьёй Бельгардов)[206]. Личной столыпинской креатурой может считаться разве что прокурор Саратовской судебной палаты А.А. Макаров: хороший исполнитель, но не имеющий государственного взгляда, был приглашён на должность товарища министра внутренних дел. За точность и аккуратность его за глаза звали «аптекарем», и в итоге Столыпин всё-таки был вынужден с ним расстаться[207]. Ничем не запомнившийся саратовский городской голова А.О.Немировский тоже был назначен лично Столыпиным — заведовать городским отделом МВД[208]. Других своих сподвижников премьер вербовал не по служебной, а по родственной линии. Значимую кадровую лепту внесла его супруга. Так, её родная сестра была женой кадрового дипломата С.Д. Сазонова, получившего с подачи премьера пост министра иностранных дел и вскоре оказавшегося под чрезмерным влиянием послов великих держав в Петербурге. Родной брат супруги Столыпина А.Б. Нейдгард стал членом Государственного совета, где сформировал группу, которую именовали «партией шурина». Эта фракция, состоявшая главным образом из лиц с немецкими фамилиями, в унисон премьеру провозгласила своей главной задачей защиту коренного населения. Над этой группой часто иронизировали, поскольку многие в ней с большим трудом изъяснялись на языке тех, чьи интересы они брались оберегать[209]. Столыпинским «оком» в Государственной думе явился октябрист А.Ф. Мейендорф (двоюродный брат по матери), занимавший пост товарища председателя нижней палаты третьего состава[210]. Этот родственник пользовался авторитетом в Госдуме: он инициировал конфликт с депутатом Г.К. Шмидтом, осуждённым ранее за передачу военных сведений немцам и через 13 лет восстановленным в правах. Узнав об этом, Мейендорф посчитал невозможным для себя находиться в Думе с подобным лицом, и в результате тот был вынужден покинуть Таврический дворец[211]. Кстати, именно Мейедорф привлёк внимание премьера к незнакомому ему ранее бессарабскому помещику Л.А. Кассо, ставшему директором знаменитого Катковского лицея в Москве, а затем и министром народного просвещения[212].

Находившийся в опале Витте прямо обвинял Столыпина в том, что тот всюду рассаживает своих родственников, ориентируется на их вкусы, а те в свою очередь не осмеливаются критиковать его[213]. Конечно, здесь немалая доля преувеличения, но всё-таки нельзя не признать, что личный кадровый потенциал премьера не отличался широтой. К тому же умение разбираться в людях оказалось слабой стороной Столыпина. Например, его преемник на посту гродненского губернатора М.М. Осоргин писал, что столыпинские аттестации местных чиновников оказались на редкость ошибочными[214]. То же самое наблюдалось и в бытность его на должности премьера, в частности, при назначении ряда губернаторов[215]. Так, неудачным стал выбор московским градоначальником А.А. Андрианова: по мысли премьера, бывший военный судья должен был расчистить завалы злоупотреблений своего предшественника Рейнбота. Однако Андрианов так и не освоился в новой для себя обстановке, «стремясь превратить приставов и околоточных в каких-то мировых судей», что в итоге негативно сказалось на их службе[216]. Но наиболее серьёзным кадровым промахом была рекомендация бывшего петербургского градоначальника В.А. Дедюлина на важный пост дворцового коменданта. Премьер посчитал, что генерал чужд политики и не склонен вести интриги, на деле же тот умело распорядился беспрепятственным доступом к императору и в результате превратился в одного из самых опасных противников Столыпина[217]. Дедюлин откровенно благоволил черносотенцам, выступал в роли ходатая, устраивал аудиенции деятелям Союза русского народа у государя.

Сильной же чертой Петра Аркадьевича являлись организаторские способности, умение вести дела, отсутствие чиновничьей чванливости. Эти качества дополнялись полной самоотдачей, присущей ему во всём, чем он занимался: премьер буквально не знал ни минуты отдыха. Кстати, его рабочий день начинался в два часа дня и продолжался до трёх ночи: не все министры выдерживали подобный график, как, например, 74-летний морской министр И.М. Диков, что и послужило причиной его отставки[218]. Широко известен и ораторский талант Солыпина, признаваемый всеми, кто слышал его выступления. В этом смысле он выгодно выделялся на фоне чиновничьего Петербурга, где ораторское искусство никогда не было сильной стороной. Немногие сановники, высокопоставленные должностные лица были адаптированы к публичному формату, не умели произносить речи перед многочисленной аудиторией[219]. Тот же Витте говорил страстно, но довольно своеобразным языком, с каким-то странным акцентом и необыкновенными ударениями, после чего его за глаза частенько передразнивали[220]. Столыпин же буквально блистал на различных совещаниях, на трибуне Государственной думы, Государственного совета. Правда, своих выступлений он самостоятельно не готовил, его речи большей частью составлялись сотрудником МВД И.Я. Гурляндом. Этого профессора Демидовского юридического лицея в Ярославле привлёк в ведомство ещё В.Н. Штюрмер. Именно тому довелось стать автором многих текстов, включая изречения, сделавшиеся в устах премьера знаменитыми, как, например, фраза: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна Великая Россия»[221]. Добавим: Гурлянд искренне преклонялся перед Петром Аркадьевичем, работая для того «с особенным удовольствием и подъёмом»[222].

Характеризуя Столыпина, следует подчеркнуть, что как государственный деятель он состоялся благодаря воспитанникам ключевых деятелей российской бюрократии Д.М. Сольского и И.Л. Горемыкина. Костяк его кабинета составили выходцы из госканцелярии В.Н. Коковцов, С.В. Рухлов, Н.Н. Покровский. Оттуда же вышли и руководители управления делами Совета министров. К примеру, правой рукой Столыпина по аппарату Совмина считался бывший сотрудник госканцелярии Н.В. Плеве (сын погибшего главы МВД В.К. Плеве), пользовавшийся полным и совершенно оправданным доверием премьера[223]. В управление делами перешли также сотрудники канцелярии И.Н. Лодыженский и А.С. Путилов; они прекрасно знали своих коллег, которые становились министрами и их товарищами, а потому могли обеспечивать между ними надлежащее взаимодействие. Эти кадры, прошедшие школу Сольского, были востребованы в новой обстановке. Патриарх российской просвещённой бюрократии напутствовал их римским афоризмом: «Твёрдо в деле, мягко в обращении: упорно добиваться цели, действуя мягко»[224]. Возглавив правительство, Столыпин получил ещё целый ряд сильных членов кабинета. Его ближайший помощник по МВД С.Е. Крыжановский — специалист по избирательному законодательству, именно ему приписывают авторство Положения о выборах от 3 июня 1907 года, покончившего с думской вакханалией. Другой товарищ Столыпина по МВД, А.И. Лыкошин, являлся опытным юристом в аграрной области. Ключевым проводником реформы был А.В. Кривошеин, назначенный главой Управления земледелия и землеустройства. Опорой премьера в правовой сфере стал министр юстиции И.Г. Щегловитов. Мало кому известно, что эти опытные администраторы были воспитанниками или выдвиженцами И.Л. Горемыкина, которого относили к школе просвещённых государственных деятелей. Начинавший в правительстве Горемыкина министром внутренних дел Столыпин полностью разделял его мнение, что «либеральные реформы должны быть проводимы руками консерваторов. Он был сторонником прогресса, но такого, который основывался на традициях…»[225].