Андрей Сахаров - «Мы от рода русского…»
Но «игнатиане» не сдавались. Они мечтали о реванше, распространяли слухи о том, что Фотий был избран в нарушение канонических норм, отказывались признать его патриархом. Город бурлил. Было ли все это лишь совпадением? Весьма сомнительно. Слишком уж удобен оказался момент для нападения, слишком неожиданным было оно для греков, чьи аванпосты со всех сторон, казалось, надежно охраняли покой империи. Да и в Северном Причерноморье, в дельте Днепра, откуда руссы двинулись к берегам Византии, постоянно обретались греческие колонисты, рыбаки, небольшие отряды, задача которых состояла в том, чтобы вовремя дать знать в Херсонес и в метрополию о начинающемся нашествии.
Совершенно очевидно, что руссы хорошо знали состояние дел в империи, имели четкие сведения о ее военных делах. Все это вместе взятое указывает, что не может быть и речи о случайном совпадении. Перед нами точно рассчитанный, тщательно продуманный по месту и времени, хорошо законспирированный удар. Являлось ли все это исключением в тогдашней военной практике? Отнюдь нет. Обычай политической, в том числе дипломатической разведки хорошо был известен и в античном мире, и в период раннего средневековья. Эту практику широко использовала против своих противников Византия, а те в свою очередь настойчиво старались проникнуть в политические и военные кулисы великой империи. Так, византийский дипломат и историк V века Прииск Панийский, направленный в качестве посла к знаменитому гуннскому вождю Атилле, в своем труде «Византийская история и деяния Атиллы в восьми книгах» подробно рассказал о системе политического шпионажа и дипломатической разведки, которую с успехом применяли друг против друга как Византия, так и держава гуннов. Атилла через своих шпионов при константинопольском дворе получал информацию о секретных поручениях византийского императора послам, направляемым в его стан. Обе стороны широко использовали для добывания необходимых сведений подкуп должностных лиц.
Можно думать, что и внезапные для Византии рейды антов к ее границам не проходили без участия их соплеменников, служивших в византийской армии. Можно вспомнить и случай с русским посольством в столице франков, которое обвинили в шпионаже, что само по себе было, снднмо, обычным делом.
Имеет право на жизнь и гипотеза, высказанная некоторыми учеными, о том, что нашествию руссов па Византию способствовали и арабы, которые сами вели наступление на владения империи. Нельзя исключать и помощь со стороны болгар, давних и упорных соперников Византии,
По существу перед нами первый известный нам в применении к Руси случай политической и военной разведки, которая могла осуществляться через купцов, через живших или служивших при константинопольском дворе руссов или варягов. Как бы там ни было, эффект неожиданного появления русской рати под Константинополем был поразителен.
Но мощные константинопольские стены, выдержавшие столько тяжких осад, по-прежнему стояли неприступно. На их высоту и крепость надеялись осажденные.
К императору со страшной вестью поскакали гонцы. Орнфа и Фотий умоляли Михаила III вернуться и взять на себя руководство обороной города
Именно в эти критические дни в Софийском соборе, главном храме империи, патриарх Фотий произнес свою первую проповедь, которая так и называлась: «На нашествие россов». «Что это? Что за удар и гнев столь тяжелый и поразительный? Откуда нашла на нас эта северная и страшная гроза? - вопрошал Фотий.- Какие сгущенные облака страстей и каких судеб мощные столкновения воспламенили против нас эту невыносимую молнию?.. Где теперь император христолюбивый? Где воинство? Где оружие, машины, военные советы и припасы? Не других ли варваров нашествие удалило их и привлекло к себе все это?.. Народ вышел от страны северной, устремляясь как бы на другой Иерусалим» и племена поднялись от краев земли, держа лук и копье,- говорил Фотий удрученным мирянам,- они жестоки и немилосердны; голос их шумит как море; мы услышали весть о них или, лучше, увидели грозный вид их, и руки у нас опустились… Неожиданное нашествие варваров не дало времени молве возвестить о нем, дабы можно было придумать что-нибудь для безопасности. Не выходите в поле и не ходите по дороге, ибо меч со всех сторон».
Константинополь молился. Огромный город, погрязший в дни правления Михаила Ш в разврате, кутежах, безудержном веселье, на что с таким укором во время этой проповеди указал Фотий, вдруг затих, оцепенел.
А осада продолжалась. Уже несколько дней прошло с тех пор, как руссы обложили город; они разграбили близлежащие монастыри и селения, добрались до острова Теревинфа в Мраморном море, где томился в ссылке в одном из здешних монастырей бывший патриарх Игнатий. Двадцать два его служителя пали под русскими мечами.
Бросив свое войско в Малой Азии на Черной речке, император Михаил III с большим трудом пробрался в осажденный город и возглавил совместно с патриархом Фотием его оборону.
Первую свою ночь в осажденном городе, как сообщает греческий писатель хартофилакс1 Софийского собора Георгий, император провел в молениях. Переодевшись в одежду простолюдина, он отправился в храм Богоматери во Влахерне, районе Константинополя, и распростерся ниц на каменных плитах храма. Всю ночь продолжалась молитва. Не случайно император появился именно в этой церкви. Богоматерь во Влахерне почиталась как заступница Византии от внешних врагов; к ее «чудодейственной» помощи греки прибегали в наиболее отчаянные дни иноземных нашествий. Она «спасала» их от нападений аваров, арабов и вот теперь должна была спасти от руссов.
День и ночь шли моления во Влахериском храме, по богоматерь не помогала.
Опасность нарастала с каждым часом. В своей второй проповеди, произнесенной сразу же после ухода руссов в том же Софийском соборе, патриарх Фотий вспоминал: «Город… едва не был поднят на копье». В этих условиях духовные иерархи решили спасать церковные ценности п святыни и, в частности, так называемую ризу богоматери, которая хранилась в раке Вла-хернского храма. Весь золотой и серебряный наряд раки рассекли топорами и секирами и перенесли в центр города, за вторую линию стен. После ночной молитвы при огромном стечении народа ризу вынули из вскрытой раки, развернули и показали собравшимся. Люди падали ниц с возгласами; «Господи, помилуй!» Затем ризу перенесли в храм святой Софии, а моления продолжались. «Ясно покажи,- взывали греки к богоматери,- что град укрепляется твоею, силою; сколько душ и градов взято уже варварами,- воззови их и выкупи,-даруй же и мир крепкий жителям града твоего»,
Это тяжкое положение Константинополя нашло отражение и в «Повести временных лет». Ее автор записал: «Цесарь же едва въ градъ вниде, и спатреярхомъ съ Фотьемъ къ сущей церкви святей богородице Влахерне всю нощь молитву створиша, та же божественуюсвяты богороднця ризу с песними изнесъше в мори скут (полу) омочивше»,
В самый критический момент, как об этом повествуют византийские источники, свершилось чудо. 25 июня, т. е. ровно через неделю после начала осады, руссы внезапно стали отходить от города. Вскоре они были уже около своих судов. И вот пораженные греки увидели, какгрозные враги отплывают восвояси.
Ликование в Константинополе было полное. Сразу после отхода русской рати патриарх Фотий выступил перед паствой в том же Софийском соборе со второй проповедью, которая, как и первая, была посвящена русскому нашествию. «Нечаянно было нашествие врагов,- говорил Фотий,- неожиданно свершилось и удаление их». А далее константинопольский патриарх предложил как своим современникам, так и последующим поколениям исключительно религиозную интерпретацию событий; руссы принялись снимать осаду города, как только ризу обнесли вокруг городских стен.
Так родилась версия о возмездии, которое понесли руссы, о проявленном-всесилии христианской религии. Но мы об этой версии сегодня можем говорить лишь с улыбкой.
Так что же действительно произошло под стенами Константинополя? Почему русская рать удалилась столь быстро и организованно, не встретив какого-либо сопротивления?
Ответ на эти вопросы мы найдем все в тех же греческих источниках, которые, упирая на религиозное объяснение событий, тем не менее не могут скрыть истинный смысл происходившего. Обращает на себя вннмание упоминание в проповеди Фотия о неожиданном отступлении руссов. Имеются сведения и об определенном
конечном успехе руссов. Так, тот же Фотнй говорил следующее; «Народ непменитый, народ несчитаемый ни за что, народ, поставляемый наравне с рабами1, неизвестный, но получивший имя со времени похода против нас, незначительный, но получивший значение, уничиженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства - о, какое бедствие, ниспосланное нам от бога!» В одном из писем римского папы Николая I к византийскому императору Михаилу III говорится о том, что враги ушли неотомщенными. Венецианский хронист XI века Иоанн Дьякон сообщил, что нападавшие вернулись на родину с триумфом.
