Андрей Сахаров - «Мы от рода русского…»
Запись Пруденция, кажется, не оставляет никаких сомнений в том, что речь идет о русском посольстве сначала в Византию, а затем и к франкам, но в то же время она порождает и немало вопросов и создает почву для сомнений, особенно, конечно, предоставляет место воображению норманистов, всем, кто изначально исходит из того, что до призвания варягов Русь просто не могла создать ни собственного государства, ни тем более дипломатии в столь ранние времена. Ну, X-XI века, как говорится, куда ни шло, деваться некуда, но в первой трети IX века!..
И действительно, послы заявили, что их царь называет себя каганом, а этот титул, как известно, принимали на себя тюркские владыки - скажем, правители Аварского и Хазарского каганатов. К тому же в Скандинавии существовало имя собственное Хакан (H-akan), которое окончательно путало все карты. Но самое главное: послы откровенно назвали себя «свеонамил, т. е. шведами; представителями народа «рос», но «свео-нами;».
Вот по этим-то пунктам норманнсты снова дали бои нашей отечественной истории. Некоторые из них заявили, что, поскольку упоминается каган, то речь идет о хазарском посольстве, куда руссы вошли как представители племен сателлитов. Француженка Э. Арвайлср, например, писала о нем, как о хазарском посольстве, куда вошли новгородские руссы, т. е. норманны. Шведский историк А. Стендер-Петерсен заметил, что речь идет просто о «торгово-дипломатической делегации шведского племени Русы». И эти-то хазаро-шведо-руссы неожиданно открыли для себя Константинополь, да и греки до этого ничего не слыхали ни о какой Руси.
Однако немало отечественных историков, и в первую очередь советские ученые, упорно отстаивали славянский, киевский характер посольства, указывали, что нельзя сводить вопрос, как это делали норманисты, к поискам этнической принадлежности послов. Не в национальной принадлежности их было дело, а в степени государственного развития русских земель, где уже происходил переход от конфедераций племен к единому государству. И если это была русская, славянская, киевская посольская миссия, то ни о каком создании варягами Древнерусского государства конечно уж не может быть и речи.
И вот мы вновь обращаемся к фактам, изложенным Прудснцием, и задаем им вопрос, который прежде we ставили историки. А что собой представляла миссия именно со стороны дипломатической? Ведь мы уже зт-ем, что руссы давно проявили себя на дипломатическим поприще, и проявили в первую очередь в отношениях с византийскими властями, А тут как раз Византия и выступает своеобразным патроном русского посольства на его.пути в землю франков.
Начнем с хронологии. Мы знаем, что в Ингельгейм оба посольства пришли весной и 18 мая греков принял в своем дворце Людовик Благочестивый - император франков. Выходит, что русское посольство выехало из Константинополя также весной 839 года. В то же время мы знаем, что обычно руссы отправлялись по днепровскому пути в Византию обычно в мае - июне. А это значит, что в этом году, т. е. в 839-м, руссы не могли попасть в Византию. Невероятно, чтобы они этой жг весной выехали из Киева, откуда до Константинополя был путь неблизкий, и занимал он несколько недель, и в мае же месяце оказались в Ингельгейме, куда от Константинополя также был путь долгий и трудный, Значит, руссы появились в Константинополе во время навигации не 839 года, а по крайней мере, 838-го, и это приводит к выводу, что русское посольство зимовало в Константинополе и лишь весной следующего, т. е. 839, года задумало возвратиться на родину. Путь для этого был выбраи довольно странный. Так руссы оказались в землях франков.
Все это говорит о том, что в Константинополе летом или ранней осенью 838 года оказались не шведские бри-дяги, не случайные негоцианты, которые открывали для себя Константинополь и сами впервые представали перед оком греков, а настоящая посольская миссия сильного государства, которая провела в столице Византии осень, зиму и раннюю весну 839 года и уж затем отбыла из Константинополя.
Заметим, что сроки пребывания иностранных по-СОЛЬСТЕ в Византии были весьма значительны. Иногда они растягивались на несколько месяцев. Русь не была в этом смысле исключением. У нас есть сведения, что позднее, уже в X веке, посольства Игоря и Ольги в Константинополе вели долгие многомесячные переговоры.
В течение всего времени пребывания посольств в империи они находились под покровительством имперских властей, им предоставляли место жительства, содержание, специальный чиновник опекал их, они бесплатно получали средства передвижения вплоть до границ империи. И первое официальное русское посольство в Византии вполне вписывается в эту дипломатическую традицию. Оно находилось в столице империи продолжительное время, и его посольский статус, судя по письму императора Феофила, не вызывал у греков никаких сомнений.
Какова же была цель русского посольства? Что искали руссы в Византии? И на этот вопрос письмо Феофила, которое цитирует Пруденцип, дает недвусмысленный ответ: царь руссов послал свое посольство в Византию «ради дружбы». Дружба - вот та цель, ради которой русское посольство появилось в империи, где это понятие в согласии с тогдашними дипломатическими канонами трактовалось совершенно недвусмысленно - как мирные, дружеские политические и экономические отношения между двумя государствами. Хотели ли руссы лишь завязать такие отношения с могущественной Византией? Пытались ли они восстановить такие отношения, уже существовавшие прежде, но почему-то нарушенные? А может быть, это Византия искала «дружбы-* с далекими северными соседями, которые в последние годы стали тревожить ее границы? Ответить на зти вопросы точно весьма трудно. Но одно предположение, могущее объяснить нам смысл русской миссии в Константинополь, сделать все-таки можно. И здесь следует еще раз обратиться к близкому по времени набегу русской рати на Амастриду.
Русская гроза прошла тогда поблизости от столицы империи, весла русских кораблей лишь потревожили воды Босфора, по всему Черноморскому побережью малоазиатских владений Византии, вплоть до Амастриды, прошла русская дружина и взяла на щит этот богатейший город Пафлагонии. А ведь до этого был набег на крымские владения империи - на Херсонес, Керчь, Су-рож. И это не могло не вызвать тревогу в Константинополе.
По существу Русь оказалась в состоянии войны с империей. Ее неожиданный набег можно было ожидать каждые весну и лето. Предпринять ответный поход па север Византия была не в состоянии: пути вдоль западного берега Черного моря контролировались могущественной Болгарией, а далее на север и северо-восток шли беспредельные причерноморские степи, могучие реки, которые надо было форсировать, и где-то за днепровскими порогами находилась грозная Русь. И понятно, что в этих условиях «дружба» с Русью была желанным исходом для Византийской империи. Но Византия не была бы Византией, если бы она полагалась лишь на силу своей дипломатии. В эти же годы, как мы уже знаем, греческие инженеры строят мощную хазарскую крепость Саркел, предназначенную для борьбы против степняков и против Руси. Византия настойчиво готовит Хазарию в качестве противовеса русской угрозе. И все-таки в традициях византийской дипломатии было обезопасить свои владения от нападения «варваров» путем мирных соглашений, откупов, территориальных уступок до той поры, пока империя не находила ресурсы для военного сокрушения или запугивания противника. И вот в Константинополе появляется русская миссия «дружбы». Византия и Русь устанавливают между собой отношения «мира и дружбы». Византия по существу заключает с Русью первый межгосударственный договор, регулирующий политические взаимоотношения между двумя странами.
Это был уже третий по счету договор Руси с греками, если иметь в виду переговоры в Суроже и Амастри-де. Русское посольство проводит зиму в Византии, получает в Константинополе почетный прием. Это видно не только из того, что сроки его пребывания в империи весьма продолжительны, но и благодаря факту предоставления императором Феофилом руссам письма, в котором он рекомендует их франкскому императору, а также потому, что византийское посольство к франкам, которое идет в Ингельгейм с целью поддержать с франками отношения «дружбы», сопровождает руссов до самой франкской столицы. Кстати, случаи совместного путешествия двух и даже трех посольств были весьма распространенным явлением в средние века. Это предохраняло от нападений, поскольку Есе посольства сопровождались Еоенной охраной и их совместная воинская сила порой достигала внушительных размеров. Это и помогало продвигаться по незнакомой территории, так как рят дом обычно шло посольство из этой же страны, хорошо знающее обычаи, порядки своей земли и сам путь следования. И впервые с такого рода практикой применительно к "Руси мы встретились в 839 году.
Появление русского посольства в земле франков византийский император объяснил в своем послании весьма туманно: руссы-де не могли вернуться на родину обычным путем, так как дороги были переняты свирепыми и жестокими варварами. Что ж, это вполне вероятно. Печенеги в это время обосновывались в Причерноморье, и послы, возможно, действительно опасались их нападения.
