Арсений Ворожейкин - Небо истребителя

Палаточный городок и впрямь просуществовал одну неделю. Большинство холостяков быстро нашли себе пристанище в поселке цементного завода и ближайших селениях. Зато солдаты и сержанты срочной службы не торопились переселяться в казарму, хотя ее строительство уже заканчивалось, Им нравилось жить на природе.

Село большое. В нем расположены штаб пограничного отряда и дирекция совхоза, который уступил полку одноэтажный барак, где нашлось место и для летной столовой, общежития летчиков, а в мансарде — для штаба полка.

Рядом c костелом оригинальной архитектуры стоял двухэтажный каменный дом ксендза. У его помощников тоже имелись капитальные каменные дома, но, когда квартирьеры обратились за помощью к главе костела, тот ответил:

— Могу предоставить жилище только вашему замполиту и его семье.

— А почему только замполиту?

— Потому, что я тоже политработник. Агитирую народ за веру в бога, за веру в идеи религии. Ваш комиссар агитирует народ за своего бога — Сталина, за свою религию — марксизм-ленинизм. Поэтому мне интересно рядом с собой видеть вашего замполита. Будем негласно с ним соревноваться в нашей работе.

С «философией» ксендза полковые квартирьеры, конечно, не стали спорить. Хорошо, что служитель римско-католической церкви предоставил жилье в своем доме замполиту Фунтову с женой.

Моя семья расположилась в деревянном домике из двух небольших комнат с кухней. В нем жила жена пограничника Мария Никифоровна с сыном. Мужа ее перевели в Закарпатье, он вот-вот должен был прислать вызов семье. Вскоре хозяйка получила телеграмму. Ранним утром, сияя от радости, она прибежала к нам.

— Сегодня же с сыном соберемся и вечером выедем! В Мукачево нас встретит муж, — усаживаясь, продолжала она, но спохватилась. — Да! Я вам чуть не забыла передать одну бумажку. Из райисполкома.

Мария Никифоровна передала мне извещение, где квартирантам предлагалось купить дом. Стоимость — пять тысяч рублей.

— А кто же продает этот домик? — удивилась Валя. — Хозяин-то сбежал.

— Я слышала, что бывший хозяин затребовал денежную компенсацию. Наше правительство обязано ее выплатить.

— А как же с огородом? Вы затратили столько труда…

Но хозяйка не дала мне закончить:

— Ой, Арсений Васильевич! Все оставляем вашей семье.

— Конечно, дом мы купим, — торопливо заверила Валя, глядя на меня. Я согласно кивнул. Она продолжала: — Будем иметь свое жилье, свою землю. — Жена была по образованию агрономом и не скрывала своего восторга. — Сад с огородом при доме! Это же для нас великая находка!

— А мне с сыном, будьте добры, помогите добраться до вокзала и сесть в поезд, — попросила Мария Никифоровна.

Во время завтрака в комнату вошли инженер полка Спиридонов и с нам гражданский представительный мужчина.

— Товарищ майор, — обратился ко мне Спиридонов. — У нас к вам важное дело.

Мария Никифоровна поспешила выйти. Инженер представил гражданского человека:

— Это директор местного фанерного завода.

Поздоровавшись, я попросил обоих сесть.

— Завод стоит, а фанера всей стране вот как нужна, — директор провел ладонью по горлу. — Стоит из-за масла. Выручайте. Дайте хоть килограммов пятьдесят.

— У нас много отработанного масла, — пояснил Спиридонов. — Некуда девать, а им оно в самый раз. Взамен получим фанеру для перегородок в штабе. У вас даже секретная часть не отгорожена. И семейные офицеры смастерят себе закутки.

Мне надо было идти на полеты, поэтому я перебил Спиридонова:

— Ясно.

Опасаясь, что я не разрешу дружеский обмен, директор поспешил заверить:

— Товарищ майор, поймите меня правильно. Это не какая-то корыстная сделка, а государственная. Вы только представьте: завод стоит, рабочие ничего не делают, а фанеру ждут мебельные фабрики и строители.

— Понимаю, — я взглянул на Спиридонова. — Согласен. Только как мы отчитаемся за отработанное масло?

— Да тут никакого отчета и не нужно. Раньше забирали и вывозили на переработку, а сейчас просто сливаем в яму.

— Хорошо. Давайте поможем друг другу, — согласился я.

В этот день с утра летали две эскадрильи. Руководил полетами штурман полка майор Иван Королев. Когда я пришел на аэродром, все четыре По-2 и половина «лавочкиных» были уже в воздухе. Я поинтересовался, кто летает на По-2.

— Маршрутные полеты выполняют Алесюк, Масленников, Елизаров и Банков.

Старший лейтенант Георгий Банков несколько дней назад пришел на полеты после глубокого похмелья. Я догадался об этом по его виду, спросил:

— Тяпнули вчера?

— Было дело,

— Голова трещит?

— Есть немного, — признался летчик. — Но небо с похмелья — лучшее лекарство.

Байкова пришлось отстранить от полетов. Вспомнив этот случай, я спросил у Королева:

— Банков как выглядел?

— Нормально. Только на По-вторых он не любят летать, натура у него буйная. Даже на войне после боя часто над аэродромом кордебалеты устраивал.

— И это ему прощалось?

— Война была. Дрался он хорошо.

— Ну на По-два особенно не разгуляешься, — отозвался я и оглядел безоблачное небо. В зонах пилотировали «лавочкины» и кружились пары, отрабатывая групповую слетанность. Спросил, как слетал Кудрявцев.

— Чисто работал. Молодец! Я проследил весь его пилотаж. И посадка была отличной. Сейчас он с Байковым ушел по маршруту.

Я слетая, как и предусматривалось плановой таблицей, с Сергеем Елизаровым на проверку техники пилотирования, потом сделал полет на высший пилотаж и уехал в штаб.

Перед обедом мне позвонил майор Алесюк и, волнуясь, торопливо доложил:

— Полеты… закончились. Есть происшествие. С задания не вернулись старший лейтенант Банков с младшим лейтенантом Кудрявцевым. Если они заблудились, то совершили вынужденную посадку. Горючее у них давно кончилось.

Сообщение Алесюка точно огнем опалило. Виделось самое страшное. Ведь если бы летчики сели на какой-нибудь аэродром, они сообщили бы об этом по радио или телефону. Я немедленно позвонил о случившемся комдиву. Прошло два часа. Никаких известии не поступало, Командир дивизии полковник Правдин не выдержал и сам позвонил мне домой:

— О пропавших есть новости?

— Нет.

— У вас радио на каком-нибудь По-втором имеется?

— Нет.

— Да-а, это хуже, — сочувственно вздохнул Михаил Иванович. — Они могли и утонуть. Озер и болот в Белоруссии много. А вдруг отказал мотор и летчики где-нибудь барахтаются в воде или при посадке получили травмы и ее в силах передвигаться?

— Все может быть. Пока светло, я пошлю два боевых самолета. Пусть поищут.

— Добро.

Поиски не дали никаких результатов. Сон ко мне не шел. Валя тоже не спала. Вдруг звонок. Я порывисто схватил трубку.

— Спишь? — в трубке голос комдива.

— Какое там! Не спится.

— Мне тоже. Получено распоряжение. Завтра учебные полеты отменяются. Приказано продолжить поиски пропавшего экипажа.

Вскоре новый звонок. С почты:

— На ваше имя получена телеграмма из Слонима: «Отказал мотор. Сели вынужденно на лес. С нами порядок. Байков».

— Спасибо за сообщение! — крикнул я в трубку и облегченно вздохнул. — Нашлись ребята!

— Ну вот, видишь, все хорошо кончилось, — облегченно вздохнула жена.

«Все хорошо кончилось». Эти слова заставили меня снова задуматься. Может ли хорошо кончиться, если они сели на лес? И почему на лес? По заданию они должны были лететь на километровой высоте, с такой высоты можно без работающего мотора пролететь пятнадцать километров. А лес белорусский — не сибирская тайга. В нем небольшая посадочная площадка всегда найдется.

Вопросы, вопросы. Они долго не давали заснуть. Но мысль, что завтра розысков не будет и учебные полеты состоятся, успокаивала. С этой мыслью и заснул. Уже светало, когда снова раздался телефонный звонок. В этот ранний час звонил Байков, возвратившийся с Кудрявцевым в село. После доклада о вынужденной посадке он спросил:

— Какие будут дальнейшие указания?

— Выспаться хорошо и явиться ко мне.

Маленький кабинет командира полка. Два однотумбовых столика, небольшой шкаф, несколько стульев. Второй столик предназначен для будущего начальника штаба полка. Подполковник Никитин остался на прежнем месте в связи с назначением на новую должность. Ровно в 13.00 в кабинет вошли старший лейтенант Байков и младший лейтенант Кудрявцев. Байков высокий, сильный, со здоровым румянцем на лице, Кудрявцев среднего роста, крепкий, но рядом с командиром звена казался маленьким. На его лице читалась явная растерянность.

Я пригласил вошедших сесть за пустующий столик, предложил Кудрявцеву рассказать о полете.

— Вы управляли самолетом, а Байков вас контролировал, обучал» поэтому с вас и начнем.

Кудрявцев в нерешительности взглянул на своего командира звена, словно чего-то ожидал от него. Не дав им обменяться взглядами, я строго спросил: