Владимир Добров - Тайный преемник Сталина
Но об этом решении вождя Берия не сказал ни слова. Молчал и Маленков. Было ясно, что они заранее обговорили и согласованы все вопросы. Попытаться что-либо изменить было бесполезно. Да никто это и не пытался, члены бюро Президиума были искушенными в политической деятельности людьми. Взявший слово Маленков, поблагодарив за доверие, сказал:
— Товарищ Сталин находится в очень тяжелом состоянии. Вряд ли он из него выйдет. А если выйдет, то ему надо будет неменее шести месяцев, чтобы выйти на работу. Поэтому страна не может быть без руководства. Нам надо, учитывая создавшуюся обстановку, провести реорганизацию Совета Министров.
Маленков сделал паузу и внимательно оглядел присутствовавших. Среди них были и выведенные Сталиным из состава Бюро Президиума Вячеслав Молотов и Анастас Микоян. Их появление означало, что конфигурация самого Президиума, сильно расширенного на состоявшемся в октябре 1952 года XIX съезде партии, будет изменена.
— Нам надо укрепить руководство правительством за счет опытных, преданных делу Ленина-Сталина людей. Необходимо также объединить Министерство внутренних дел и Министерство государственной безопасности, — продолжал Маленков. — Во главе объединенного Министерства предлагается поставить опытного руководителя и испытанного соратника нашего мудрого вождя Лаврентия Павловича Берию. Его следует избрать также Первым заместителем Председателя Совета Министров. Вы знаете, что этот вопрос был согласован еще с товарищем Сталиным, так что мы выполняем здесь его волю. Надо внести изменения и в состав Президиума Центрального Комитета партии. Он должен быть более оперативным и компетентным в решении возникающих вопросов…
Берия, получив слово от Маленкова, стал бодро зачитывать список членов правительства. «Единство и сплоченность в руководстве страной, — сказал в заключение он, — являются залогом успешного проведения в внешнего и внутреннего курса. Сталин сплотил вокруг себя когорту испытанных руководителей. Его великое наследие надо беречь как зеницу ока».
На следующий день, 5 марта 1953 года совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета утвердило новую конфигурацию высших партийных и государственных органов власти. Из 36 членов Президиума ЦК были выведены 22, удалены как раз fe молодые кадры, которых выдвинул Сталин. Хотя по уставу партии это можно было сделать только на ее съезде. Стала понятна брошенная вскользь на заседании Президиума ЦК фраза Маленкова об «укреплении правительства за счет опытных кадров». Фактически от руководства отстранялись Первухин, Сабуров и Малышев, молодые выдвиженцы Сталина, курировавшие основные направления деятельности Совета Министров. Но об этом никто даже и не заикнулся. Ради «единства» и «сплоченности» высшего руководства, прикрывавшее его заурядное обывательское стремление к «спокойной жизни» и боязни любых перемен, так ненавидимое Сталиным, было молчаливо решено не обращать внимания на грубейшее нарушение партийного устава и советских законов. Фактически собравшаяся в зале советская партийная и государственная элита официально санкционировала пересмотр сталинского наследия, начатый тандемом Маленков-Берия. Был сделан первый шаг к пропасти, в которую через несколько десятилетий рухнуло советское социалистическое государство. За ним вскоре последовали и другие, еще более роковые для партии и страны.
Таким образом, 5 марта 1953 года начался переход к лицемерию и двурушничеству как официальному стилю управления страной. Самые близкие, казалось бы, соратники Сталина встали на путь измены заветам и наследию вождя.
* * *Никита Сергеевич Хрущев возвращался с совместного заседания ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума верховного Совета в смешанных чувствах. Сильные переживания, связанные со смертью вождя, о которой должны были объявить с минуты на минуту, уже схлынули. Более того, Хрущев вскоре почувствовал облегчение и даже какой-то внутренний подъем. Сталин всегда давил на него своим интеллектуальным и управленческим превосходством, что заставляло Никиту Сергеевича всегда быть в предельном напряжении, держать, как говорится, ухо востро — вождь не прощал ни малейшей оплошности и не стеснялся распекать его последними словами, что болезненно било по самолюбию и вызывало постоянные опасения лишиться своего поста. Однако теперь сильно беспокоило другое — перспектива закрепления у государственного руля тандема Маленков-Берия, не сулящая Никите Сергеевичу ничего хорошего. Хотя внешне он сохранял с ними обоими не только нормальные служебные, но и приятельские отношения, на самом деле, ни тому, ни другому Хрущев не доверял. Особенно опасался Берию, хорошо понимая, что рано или поздно он подомнет под себя слабовольного Маленкова и станет фактическим правителем страны. Полный контроль над силовыми структурами давал ему неограниченные полномочия, а пользоваться ими ради достижения поставленной цели Лаврентий Павлович смог бы как никто иной. «А второй Сталин нам не нужен]», — чуть было не произнес вслух Хрущев, но вовремя спохватившись, удержался. Даже при одном только шофере, находившимся помимо него в машине, выражать такие мысли было небезопасно…
Хрущеву было чего опасаться: Берия многое о нем знал. В том числе и такое, что могло стоить Никите Сергеевичу даже не карьеры, жизни. Хрущев был самым жестоким и безжалостным среди сталинских соратников, когда речь шла о выявлении и обезвреживании врагов народа, затесавшихся в партийный и государственный аппарат. И в Москве, и на Украине, где он возглавлял партийные организации, их оказалось больше всего, причем Хрущев настаивал на применении ко многим из них высшей меры наказания.
Репрессии, конечно же, были необходимы. Без удаления как явных, так и затаившихся до поры до времени предателей и изменников, занимавших ответственные партийные, государственные и военные посты, молодое советское государство просто не выжило бы. Так же как и без крупномасштабной чистки партийного, советского и чекистского аппаратов от шкурнически настроенных, бездарных, разложившихся кадров, подрывавших доверие простых людей к руководству страны. Можно представить, если бы наряду с генералом Власовым, перешедшим на сторону немцев в самый тяжелый момент Великой Отечественной войны, удар в спину своей Родине нанесли бы военачальники, занимавшие куда более ответственные посты — тот же Тухачевский, Якир, Уборевич, Гамарник и другие, выдвинутые и поддерживавшиеся в свое время Троцким. Под давлением неопровержимых улик они вынуждены были признаться в своих изменнических, пораженческих настроениях и готовности отдать полстраны фашистской Германии, что, конечно же, вызвало волну возмущения в стране и массовые требования быть беспощадным к врагам народа. Но в число этих врагов Хрущев, выслуживаясь перед Сталиными пытаясь загладить свое троцкистское прошлое и малообъяснимые контакты с некоторыми заговорщиками, включал и невинных, честных людей. В одной только Москве он обнаружил среди коммунистов 30 тысяч врагов народа и регулярно направлял соответствующие списки членам Политбюро для утверждения высшей меры. Дошло до того, что на одной из таких бумаг, где Хрущев просил резко увеличить расстрельную квоту, мотивируя это усилием бдительности по отношению к враждебным элементам, Сталин написал резолюцию: «Уймись, дурак!».
На одном из заседаний Политбюро, касаясь уроков Великой Отечественной войны, вождь прямо заявил, что в стране не было столько внутренних врагов, как считалось и докладывалось ранее, и что с затронутым вопросом следует разобраться. Хрущев после этого долго не мог успокоиться, решив, что Сталин получил компрометирующую его информацию. К счастью для Никиты Сергеевича, тема не получила дальнейшего развития.
Берия была известна и неблаговидная роль, которую простой доброжелательный с виду «Микита» сыграл в так называемом «ленинградском деле». Тогда, в 1949 году, Сталин перевел его с Украины в Москву. В телефонном разговоре вождь сказал о неблагополучном положении в московской и ленинградской партийной организациях, где был раскрыт заговор, и поручил ему навести там порядок. Помимо руководства столичной партийной организацией Хрущеву поручалось и курирование деятельности спецслужб, раскручивавших уголовные дела в отношении секретаря ЦК, бывшего руководителя ленинградской партийной организации А. Кузнецова и члена Политбюро, председателя Госплана Н. Вознесенского, Оба они были выдвиженцами Сталина и пользовались его особыми симпатиями, что вызвало неприязнь к ним завистливого Хрущева. Более того, их, как представителей более молодого поколения, хорошо показавших себя на ответственной работе, прочили на самые высшие партийные и государственные посты.
* * *Следует, однако, отметить, что «ленинградское дело» было по-настоящему серьезное. Речь шла не только об авторитете партийного и государственного руководства, но и о безопасности страны. Вознесенскому, умышленно скорректировавшему государственный план ради облегчения себе жизни и в угоду благополучным показателям, инкриминировали «обман партии и государства». Кузнецова, переведенного из Ленинграда в Москву на более высокий пост, обвинили в «перетягивании» на руководящие должности «своих» людей, а также попытках создания отдельной компартии России и переносу столицы РСФСР в Ленинград. По мнению Сталина, это неизбежно привело бы к расшатыванию основы союзных структур.
