Игорь Князький - Император Траян
Дакия, конечно же, никак не могла равняться по военной мощи с Карфагеном времён подвигов Баркидов, да и Децебал всё же не был столь блистательным полководцем, как Ганнибал, но такая явно не случайная реминисценция как – никак показательна.
Домициан не мог не отреагировать на дерзкое вторжение даков в римские владения: «Итак, Домициан выступил против них в поход, однако, ведением войны непосредственно не занимался, но, засев в каком – то мёзийском городе, по своему обыкновению предавался разгулу: он ведь не только был изнежен телом и робок духом, но и отличался непомерным сладострастием и непотребством в отношениях, как с женщинами, так и с мальчиками. Поручив дело войны другим, он в основном терпел неудачи».[158]
Поход на даков возглавил префект претория Корнелий Фуск. Командующий преторианцами – особа самого высокого положения в Империи. Иные префекты претория становились вторыми лицами в Риме. Можно вспомнить о Сеяне при Тиберии, о Тигеллине при Нероне. Сам Фуск был известен и тем, что в своё время сразу стал на сторону Веспасиана в Граж данской войне и сыграл в ней весьма достойную роль. Такой командующий римской армией, вторгшейся в Дакию, – свидетельство самого серьёзного отношения Рима к этому походу. Пусть, если верить Диону Кассию, Домициан и безобразничал в безопасном тылу.
В составе армии вторжения было несколько легионов, вспомогательные войска и даже преторианские когорты – императорская гвардия. В правильном сражении у даков шансов на победу не должно было быть. Но почему можно было думать, что даки будут сражаться по римским правилам? На войне, как известно, есть только одно правило, только одна логика – побеждать. Характеристика Дионом Децебала как знатока засад, должно быть, основывалась как раз на печальном исходе похода Корнелия Фуска в Южные Карпаты. Римское войско угодило в засаду в ущелье, куда его искусно заманили воины Децебала. Сражение завершилось полным разгромом римлян.[159] Сам Фуск разделил судьбу Оппия Сабина. Весь V легион Жаворонков был полностью истреблён, дакам достался орёл – знамя легиона. Ценнейшей добычей стали для них захваченные римские баллисты и катапульты – артиллерия того времени. Само имя истреблённого легиона с этого времени исчезает со станиц истории. А ведь он был набран для Юлия Цезаря в 48 г. до Р.Х. в родной для Траяна Испании. Служил при Августе на германской границе, где, правда, лавров себе не стяжал. В 16 г. до Р.Х. именно этот легион под бездарным водительством Марка Лоллия был разбит германцами из племён сикамбров, узипетов и тенктеров и лишился своего орла. Это был позор. Теперь пришла гибель.
Получив трагические известия, Домициан повёл себя как ответственный, здравомыслящий политик, что заставляет крепко усомниться в справедливости описания Дионом Кассием его пребывания в Мёзии во время злосчастной экспедиции Корнелия Фуска. Император распорядился увеличить количество войск в приграничной провинции, а сам отбыл в Рим, дабы там разработать соответствующие ситуации контрмеры. Таковые в 88 г. оказались весьма действенными. Новый полководец Теттий Юлиан, командовавший ранее VII Клавдиевым легионом,[160] во главе новой армии вторгся в центральные земли Дакии и у крепости Тапа, к западу от столицы царства Сармизегетузы нанёс жестокое поражение дакам, которых на сей раз также возглавлял второй человек после правителя. Это был некто Везина, предположительно верховный жрец бога Салмоксиса.[161]
Даки в бою при Тапе понесли жестокие потери. Сам Везина спасся лишь потому, что ловко притворился мёртвым, упав среди трупов. Опасаясь, что римляне пойдут к столице Дакии, Децебал придумал очередную хитрость: приказал вырубить все деревья в округе и, навесив на стволы расставленные наподобие воинского порядка воинские доспехи, выдать их за свежие войска. Как писал Дион Кассий, чтобы «римляне приняли их за солдат, испугались и отступили».[162]
Возможно, варварская хитрость и удалась, но, скорее всего, у Юлиана и не было задачи продолжать войну. Реванш за разгром Фуска состоялся. Теперь нужно было заключать пристойный мир. Что до оценки действий Домициана, то он никак не ответственен за ошибку префекта претория, угодившего в засаду. Дальнейшие же его действия оказались вполне разумны и принесли должный результат. Но римские историки, современники, оценили дакийскую войну Домициана наихудшим образом. Светоний упомянул только поражения Оппия Сабина и Корнелия Фуска, отнеся победу Теттия Юлиана к «переменным сражениям».[163] Тацит же дал всему предприятию уничижительную характеристику: «… столько войск в Мёзии и Дакии, в Германии и Паннонии потеряно из – за беспечности или малодушия полководцев, столько военачальников вместе со столькими когортами разгромлено и захвачено в плен; под угрозой не только пограничные укрепления и берега Дуная, но и зимние лагеря наших войск, да и все наши владения в этих краях».[164]
Почётного мира с даками после победного похода к Тапе легионов Юлиана, однако, не получилось. Испортил всё поход самого Домициана в Паннонию против германцев – маркоманов и квадов. Он хотел покарать их за отказ в помощи во время войны с Децебалом. Поход Домициана для германцев, увы, не стал неожиданностью. Своевременно о нём узнавшие от лазутчиков ли, от местных жителей ли, к римлянам недружественных, маркоманы сами первыми вторглись в Паннонию из земель родной для них Богемии. Домициан потерпел обиднейшее поражение, значительно обесценившее предшествующий успех в Дакии. Теперь он нуждался в мире на Дунае, об условиях какового надо было вести переговоры с даками. Вот что сообщает нам об этих событиях Дион Кассий:
«Домициан, после того, как был разбит маркоманами, обратился в бегство и, спешно отправив к Децебалу, царю даков, посольство, побуждал его заключить договор о мире, хотя сам прежде отвечал отказом на неоднократные просьбы Децебала. Тот согласился на примирение, так как потерпел несколько серьёзных неудач, но не пожелал лично вести переговоры с Домицианом и поэтому послал Диэгида с людьми, чтобы выдать оружие и тех немногих пленных, которые якобы у него только и были. Когда это было сделано, Домициан возложил диадему на Диэгида, как будто бы он и в самом деле покорил даков и мог поставить над ними царём, кого ему было угодно».[165]
Диэгид был братом Децебала. Возложение диадемы, с точки зрения римлян, означало признание даками того, что они отдают себя на милость римского народа. Даки также должны были выдать римлянам заложников, о чём сообщает Плиний Младший: «Итак, мы опять принимаем заложников».[166] Здесь речь, правда, идёт уже о времени правления самого Траяна, но, легко понять, что предыдущий такой случай был ранее при Домициане.
Послы Децебала были отправлены в Рим, где сенат должен был по закону утвердить заключённый мирный договор. О цене этого договора для Домициана сообщает Дион Кассий: «Мирный договор недёшево обошёлся ему и помимо прямых потерь, ибо он сразу же выплатил Децебалу большие суммы денег и передал мастеров, сведущих как в мирных, так и в военных ремёслах, а также обещал и в будущем выплатить значительные суммы».[167]
Откупался Домициан от буйных даков с замечательной щедростью. Известно, что, когда уже наш герой утвердится на Палатине, то он будет весьма удручён тем количеством денег, которые они (даки) получали ежегодно».[168]
Сии великодушные выплаты отнюдь не делали даков более к Риму расположенными. Тацит однозначно писал про племя даков, что они «никогда не были по – настоящему верны Риму.[169] Писал он это, правда, ещё о событиях времён войны за власть между Веспасианом и Вителлием. Тогда даки на время захватили оба берега Дуная в Мёзии и собирались даже напасть на лагерь легионов, что пресёк решительными действиями военачальник Муциан. Но, очевидно, что «неверность» даков римлянам была явлением постоянным.
Мир с даками Домициан заключил в 89 г. Тем же годом, как мы помним, датируется и мятеж Сатурнина, на подавление которого Марк Ульпий Траян со своим испанским легионом не успел, но за похвальную верность законному принцепсу был щедро вознаграждён наместничеством в Верхней Германии. Наш герой достойно исполнял свой долг и на верхнем Рейне, и на верхнем Дунае, но не все римские военачальники в эти годы столь же успешно справлялись со своими обязанностями. В 92 г. XXI Стремительный легион был направлен на Дунай, чтобы сдержать вторжение сарматского племени язигов, поддержанных всё теми же унизившими Домициана маркоманами и квадами. И вот этот легион, основанный в 49 г. до Р.Х. Гаем Юлием Цезарем, славно сражавшийся под знамёнами Тиберия в его победных кампаниях в Реции и Паннонии, принимавший участие в германских походах Германика, включая знаменитую битву при Идиставизо, стойко защищавший рейнскую границу при Веспасиане, при сыне его был полностью истреблён и более никогда не восстановлен. Есть предположение, что между 89 и 92 годами этим легионом командовал Публий Корнелий Тацит.[170] Если эта версия верна, то, надо сказать, он своевременно завершил свою службу легата. Ибо иначе римская, да и вся мировая культура не обрели бы в его лице славного «бича тиранов» и «певца Империи и свободы».
