Руслан Скрынников - Россия накануне смутного времени

Сличение источников различного происхождения позволяет предположить, что после неудачной попытки развести царя Федора бояре Шуйские спровоцировали в Москве новые беспорядки и с помощью посадских людей хотели разгромить двор Годуновых.

Если бы заговорщикам удалось застать правителя врасплох, участь его была бы решена. Но Борис собрал на своем дворе внушительные силы и сумел отразить нападение. Правительство жестоко расправилось с вождями столичного посада, поддержавшими мятеж Шуйских. Москва стала свидетельницей кровавых казней. Шесть сообщников Андрея Шуйского из числа торговых мужиков были обезглавлены «на пожаре», у стен города, сразу после подавления беспорядков[129]. В числе казненных были столичные «гости» и купцы Федор Нагай, Голуб, Русин Синеус[130]. Многих посадских людей власти подвергли пыткам и отправили в ссылку[131]. В числе их был торговый человек Березовский с сыновьями. Его сослали в Сибирь и продержали три года в тюрьме[132]. В источниках имеются сведения «о московских веденцах» С. Мартынове и семерых его товарищах, сосланных еще раньше в Каргополь, а затем в Пелым[133].

Мятеж Шуйских повлек за собой широкие репрессии против боярской и удельно-княжеской знати.

Глава 3

Реформа «двора»

В обстановке народных волнений и резкого ослабления центральной власти правительство было вынуждено пойти на самую большую уступку в пользу недовольной земской знати и дворянства. Оно ликвидировало «двор» — последыш ненавистной опричнины.

Почти нет сведений о том, как протекала ликвидация «двора» при Федоре. По всей вероятности, этот процесс потребовал известного времени, в течение которого часть бывших «дворовых» чинов в думе и приказах подверглась чистке, а оставшиеся утратили прежние привилегии вследствие слияния «дворовой» и земской чиновных лестниц и восстановления единого «государева двора».

После падения А. Ф. Нагого и Б. Я. Вельского из Кремлевского дворца один за другим исчезали думные дворяне. Дольше других в думе оставался бывший воспитатель царевича Федора М. А. Безнин. Именно он выходил к восставшему народу в дни апрельских волнений в Москве. Популярность Безнина в столице объяснялась прежде всего его военными заслугами. В конце Ливонской войны он разгромил войска курляндского герцога, помешав им принять участие в осаде Пскова. Через несколько месяцев после коронации Федора он нанес поражение крымским татарам под Калугой[134]. Немного времени спустя М. А. Безнин ездил с важным дипломатическим поручением в Литву и еще в апреле 1586 г. заседал в думе в качестве думного дворянина[135]. Однако ранее августа того же года влиятельного думного дворянина, сделавшего некогда карьеру в опричнине, принудили постричься в монахи и сослали в Иосифо-Волоколамский монастырь[136].

Крупнейшим деятелем опричнины был думный дворянин и печатник Р. В. Алферьев. Он был удален из Москвы еще раньше, чем его двоюродный брат М. А. Безнин. 20 июля 1585 г. состоялся приговор о его назначении вторым воеводой в пограничную крепость Ладогу. Алферьев пробыл там неполный год, после чего получил разрешение вернуться в столицу. Но в Москве он немедленно подвергся местническим наскокам. Ф. Лошаков-Колычев затеял с ним тяжбу и выиграл дело благодаря тому, что боярский суд возглавлял в то время боярин И. П. Шуйский. С этого момента Р. В. Алферьев окончательно выбыл из высшей правительственной иерархии[137].

Земская оппозиция не прочь была расправиться с бывшими опричниками. Но Годунов не допустил разгрома «двора». Санкции против «дворовых» людей носили сравнительно мягкий характер. Б. Я. Вельский попал на воеводство в Нижний Новгород и сохранил думный чин оружничего. Современники утверждали, что опальный пребывал «во обилии тамо и покои мнози»[138]. «Дворовый» окольничий С. Ф. Нагой попал на воеводство в Казанский край. Его брат, окольничий Ф. Ф. Нагой, возглавил удельное правительство при царевиче Дмитрии в Угличе.

Начало полной реорганизации «двора» положили два правительственных распоряжения. Первое касалось наделения дворян подмосковными поместьями. Второе привело к составлению списка, определившего персональный состав двора царя Федора. Правительство Годунова и Щелкалова пошло по стопам правительства Адашева, предпринявшего реформу «двора» в середине столетия.

В связи с перестройкой органов центрального управления правительство Адашева пыталось создать постоянный дворянский контингент для службы в столице. Трудность состояла в том, что хозяйственные заботы надолго отрывали землевладельцев от службы. Значительную часть осени, зимы и весны феодалы проводили в своих сельских усадьбах, нередко расположенных в отдаленных и глухих местах. Власти использовали для постоянных поручений прежде всего «лучших слуг», располагавших землями поблизости от столицы, которых легко было вызвать на службу. Но таких «слуг» не хватало. И тогда возник проект образования особого фонда поместных земель в Московском, Дмитровском, Рузском и Звенигородском уездах, т. е. на расстоянии не более 60–70 верст от столицы. Этот фонд предполагалось использовать для земельного обеспечения «лучших слуг», не имевших подмосковных деревень[139].

Правительство Годунова и Щелкалова начало с того, на чем остановилась Избранная рада. В 1587 г. оно распорядилось «учинить» подмосковные поместья определенного оклада за высшими московскими чинами. Текст указа не сохранился, но Указные книги Поместного приказа воспроизвели основные его фрагменты В Указных книгах названы оклады почти всех чиновных групп: членов Боярской думы, дворцовых чинов, стрелецких командиров и приказных людей. Руководствуясь принципом службы, правительство ввело более дифференцированную систему замельных окладов по сравнению со шкалой окладов 1550 г. Тысячники Адашева получали 200, 150 и 100 четвертей поместной земли. В правление Годунова и Щелкалова бояре сохранили оклад в 200 четвертей, московские дворяне — оклад в 100 четвертей. Зато для провинциальных выборных дворян был введен половинный оклад в 50 четвертей. Стрелецкие сотники получали несколько больше — по 60 четвертей на человека[140]. В «лучшей тысяче» 1550 г. почти отсутствовала высшая приказная бюрократия[141]. В 1589 г. право на подмосковные поместья получили не только думные и большие дьяки, но и столичные подьячие, «что сидят у дел по приказам».

Проект 1550 г. если и был осуществлен, то лишь частично. Для испомещения «тысячи» надо было иметь свыше 100 тыс. четвертей земли. Таким фондом свободных земель правительство Адашева, по-видимому, не располагало. Правительству Годунова и Щелкалова не требовалось такого количества земель, чтобы осуществить указ 1587 г. Если даже предположить, что подмосковные поместья получили все московские чины, то и в этом случае максимальный фонд земель был бы все же примерно вдвое меньшим, чем минимальный фонд «лучшей тысячи» в 1550 г. (см. табл. 2). В итоге разорения 70—80-х годов более половины всех земель в Центре полностью запустело. Из этих пустующих земель, вероятно, и выкраивались в основном подмосковные дачи.

Таблица 2

ПРИМЕРНАЯ РОСПИСЬ ЗЕМЕЛЬ В ПОДМОСКОВЬЕ, НЕОБХОДИМЫХ ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ МОСКОВСКИХ ЧИНОВ В 1587 г.[142]

В источниках можно найти прямые указания на практическое применение указа 1587 г. Одним из первых новым указом воспользовался сам правитель. «И в даче лета 7095-го июля в 15 день, — значилось в документах Поместного приказа, — написано: дано Борису Годунову в подмосковное поместье и в оклад в Московском уезде… 214 четвертей»[143]. Главные владения Годунова (его «приданая» вотчина, полученная от М. Скуратова) располагались в бывшем опричном уезде — Малом Ярославце. В столичном уезде у него была лишь небольшая вотчина — на 113 четвертей. По проекту Адашева, вотчинники Московского уезда лишались права на получение подмосковного поместья. Правительство Годунова и Щелкалова то ли не подтвердило этого правила, то ли сделало исключение в пользу правителя. Меры царя Федора в некоторых отношениях знаменовали возврат к политике Адашева. Составление списков «тысячи лучших слуг» и Дворовой тетради 1552 г. явилось важным этапом в формировании так называемого государева двора. Разрабатывая проект испомещения «лучших слуг», правительство рассчитывало привлечь на столичную службу дворян из разных местностей, включая отдаленную Новгородско-Псковскую землю. Через два года оно отказалось от этого намерения. Никто из новгородских «лучших слуг» не попал в Дворовую тетрадь. Списки Дворовой тетради, как значилось в ее заголовке, включали только дворян Московской земли[144]. Отдаленность Новгорода затрудняла как привлечение местных помещиков на столичную службу, так и решение в московских приказах земельных дел помещиков, принадлежавших к составу новгородской «кованой рати». В связи с этим власти разделили высшее военное ведомство, организовав подле Большого Разрядного приказа Новгородский Разряд[145]. Большой Разряд ведал служилыми людьми Московской земли. В его стенах и была составлена Дворовая тетрадь. Помещики Новгорода, Пскова, Великих Лук не попали в списки московского двора. Они служили по своим уездам и пятинам.