Алексей Дельнов - Китай. Большой исторический путеводитель
В первый раз Мао женился в 1908 году, но его жена вскоре умерла. Узнав о начале Синьхаиской революции, он сразу же отрезал косу. Недолгое время служил в армии. В 24 года закончил в Пекине педагогическое училище и на какое-то время задержался в столице: проживая вместе с тремя товарищами-студентами в крохотной комнатушке, изучал вместе с ними марксизм и проводил ночи напролет в спорах. Вернувшись в родную деревню, сначала преподавал в школе историю, потом открыл книжную лавку (торговля шла неплохо).
В 1920 г. Мао Цзэдун вступил в коммунистическую партию и сразу же стал выделяться своей активностью, вербуя новых членов и организуя забастовки. Человек эмоциональный, энергичный, сильный, он был склонен к броской революционной фразе, к порыву — родись на несколько десятилетий раньше, он вполне мог стать одним из тайпинских вождей. Одним рывком в светлое будущее — а чем плохо? Не у всех только получается. Но молодой Мао был уверен, что у него получится.
Вторая его жена Ян Кайхой была расстреляна гоминьдановцами в 1930 г. за то, что отказалась выдать местонахождение мужа. От нее у Мао осталось двое сыновей — Мао Аньин и Мао Аньцин. После гибели матери они долго бродяжничали, отец сумел разыскать их только через несколько лет. Мао Аньцин однажды был жестоко избит полицией, после чего у него всю жизнь проявлялись признаки психического расстройства. Работал он переводчиком. Старший, Мао Аньин, учился в Советском Союзе. В 1951 г. принял участие в Корейской войне, где погиб во время бомбежки (всего у Мао было десять зафиксированных детей, но до достаточно зрелого возраста дожило только четверо).
Третья спутница жизни, Хэ Цзижэнь, участвовала вместе с мужем в Великом походе. Во время него она была тяжело ранена в голову при артобстреле и практически лишилась рассудка. Четвертой женой стала еще одна товарищ по партии — всем известная Цзян Цин, в прошлом шанхайская актриса, а в будущем заводила Культурной революции и глава «банды четырех».
У нас еще будут поводы остановиться на личности Мао Цзэдуна. Пока же отметим, что он, человек прекрасно физически развитый, был отличным пловцом (его легендарные заплывы по Янцзы — это не просто дешевая агитка), отличался феноменальной работоспособностью — мог деятельно бодрствовать по 48 часов кряду. Но любил и поваляться в кровати, и тоже сутками. Ужасно любил танцевать, танцевал подолгу и с упоением, причем все равно под какой аккомпанемент — будь то пластинка с записью Пекинской оперы или американский джаз. Был любвеобилен и пользовался у женщин успехом — отнюдь не за счет служебного положения (разве что под старость). Мао Цзэдун вообще обладал несомненной харизмой и умел воздействовать на людей, а люди тянулись к нему. Но был ли он сам добрым человеком? Мнения разные. Рассказывали, что когда в цирке сорвался из-под купола мальчик-акробат — Мао не повел и глазом, продолжая оживленную беседу с друзьями. Если так и было — в оправдание можно сослаться на то, что на своем боевом пути он видел слишком много смертей. Достоянием широкой мировой общественности стало его выступление в ноябре 1957 г. на Совещании представителей коммунистических и рабочих партий в Москве: он тогда сказанул, что не беда, если в ядерной войне погибнет половина человечества — зато другая половина построит коммунизм. Что ж, люди значительные мыслят несколько иными категориями, чем мы, простые смертные. Вот ведь и наш Егор Гайдар заявил, что ради торжества либеральной идеи придется принести в жертву два поколения россиян (все равно что дважды отрубить человеку голову для того, чтобы сделать его счастливым). А как хорошо он иногда улыбается, и некоторые близко знающие его люди говорят про него хорошее. Можно, конечно, согласиться, что Мао Цзэдун наломал дров не меньше Гайдара — так ведь и масштаб фигуры другой. Так что оставим без комментариев обвинения в подозрительности и злопамятности, заметим лишь, что, во-первых, в большой политике без этих достоинств далеко не уедешь и долго не протянешь, во-вторых, есть и противоположные отзывы.
В чем один из секретов воздействия Мао на простых китайцев — в душе он сам оставался всю жизнь простым крестьянином: и во время боевых походов, и в зените славы. Немного мешковатым («медведеподобным»), порою грубоватым, порою охочим до соленой шутки. Обладающий огромной силой ума, начитанный, мог прикинуться простаком. Одного из своих молодых близких родственников Мао поучал: «Сынок, читая много книг, императором не станешь и великого царства не завоюешь».
Недруги, желая вызвать по отношению к «великому кормчему» соответствующие чувства, осведомляли, в частности, что он никогда не чистит зубы. Но он не чистил их по-европейски: китайские крестьяне, осуществляя гигиену рта, прополаскивали его чаем с чаинками, а потом тщательно прочищали зубы шелковой нитью — что Мао всегда и делал.
* * *В советских районах формировались части революционной Красной армии. Состав ее был очень неоднороден. Здесь были, наряду с проверенными партийцами и уцелевшими участниками рабочих восстаний, члены крестьянских союзов и прочий сельский люд, приверженцы тайных обществ со странноватыми взглядами, маргинальный элемент — вплоть до бандитов. Особая статья — бывшие солдаты и офицеры гоминьдановской армии. В 1928 г. нанкинское правительство стало проводить сокращение численности своих войск, и многие военнослужащие, надевшие форму по найму, оказывались не у дел — или боялись оказаться в подобной ситуации в самое ближайшее время. В Сычуани в ряды Красной армии влилась сразу целая бригада во главе со своим генералом: однажды утром он построил весь личный состав на плацу и объявил, что обстоятельства складываются таким образом, что теперь у них только два пути — или по домам, если кто не забыл еще туда дорогу, или в Красную армию. Все предпочли последнее.
По своему социальному происхождению и армия, и партия становились все более крестьянскими, и некоторые пессимисты заявляли, что с такой движущей силой трудновато будет осуществить марксистско-ленинскую идею о победе пролетарской революции. Но руководители партии вроде Мао Цзэдуна на это возражали (особенно уверенно — после Великого похода и годов, проведенных в Особом районе в Яньани), что условия жизни в советских районах таковы, что прошедшие через эту школу — лучше любого пролетария, так что с движущей силой все в порядке.
Перегибов в революционной практике, особенно при решении аграрного вопроса, хватало. «Чувствуя пассивность основных масс пролетариата, КПК стремилась «раскачать» бедноту, разжечь классовую борьбу в деревне путем физического уничтожения крупных землевладельцев, шэньши, чиновников, тухао, лешэнь. Усиление влияния «леваков» в КПК приводило к тому, что кулака приравнивали к помещику, х кулакам относили значительную часть середняков, а это могло означать и физическую ликвидацию кулаков и части середняков. Такая политика действительно приводила к чрезвычайному обострению борьбы имущих и неимущих в деревне, приводила к крайнему ожесточению деревенской бедноты, выступления которой сопровождались не только убийствами местных эксплуататоров, но и уничтожением целых «враждебных» деревень, вспышками кровавой межклановой борьбы, сжиганием при отходе волостных и уездных городов» (А.В. Меликсетов).
Коминтерн и некоторые руководители КПК осуждали подобные эксцессы, относили их к левому уклону, с которым надо решительно бороться. Но в партийных рядах преобладали нетерпеливо-революционные и далекие от гуманных настроения. Так, считавшийся умеренным Цюй Цюбо вещал на VI съезде КПК: «Вся политика нашей аграрной революции, цель этой политики есть именно истребление помещичьего класса как целого класса, но это еще не значит, что нужно физически истреблять всех подряд. Если крестьяне хотят убивать, пусть убивают… пусть сами убивают, может быть, казнят одного-двух невинных людей, это неважно».
В советском районе в южной провинции Цзянси Мао Цзэдун, опираясь на верные ему части Красной армии, уничтожил несогласных с его революционной линией партийных работников и не пожелавших подчиниться ему армейских командиров. Такое крутое деяние вызвало лишь словесное осуждение руководства КПК, и в результате у Мао возросли и авторитет, и число сторонников. Вскоре то же самое проделал Чжан Готао в советском районе на стыке провинций Хубэй, Хэнань и Аньхой.
Ли Лисань, в молодости состоявший в марксистском кружке в Париже и группировка которого преобладала в то время в КПК, узнав о вторжении японских войск в Маньчжурию, обнадежился: это событие вполне может привести к столкновению Японии с СССР, что приведет к еще более крупному международному конфликту — а от него совсем уж недалеко до «взрыва мировой революции». Правда, товарища Ли Лисаня вскоре отстранили от руководства партией.
