Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
Мы вскоре увидим, как спустя некоторое время христианство оказалось раздираемо на части спорами о природе Троицы. Но нет достоверных свидетельств, что апостолы Иисуса были знакомы с этой доктриной. Не претендовал Иисус и на то, чтобы называться «Христом», или не считал свою причастность божественной природе тем, чему следует придавать первостепенное значение. Поражает его повеление ученикам (Мф. 16:20): «Тогда (Иисус) запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос». Сложно понять это запрещение, если предположить, что он считал этот факт основополагающим для спасения.
Соблюдение иудейской субботы, перенесенное на воскресенье — митраистский день Солнца, — является важной чертой многих христианских обрядов. Но Иисус намеренно нарушил это правило и сказал, что не человек для субботы, а суббота для человека. Он не сказал ни слова о почитании своей матери Марии в облике Исиды, Царицы Небесной. Многому из того, что является непременным атрибутом христианства в поклонении и обряде, он не придавал значения. Некоторые скептично настроенные авторы даже заявляют опрометчиво, что Иисуса вообще нельзя назвать христианином. Чтобы пролить свет на эти бросающиеся в глаза расхождения с его учением, читателю следует обратиться к своим собственным религиозным ориентирам. Здесь мы просто напоминаем про эти неувязки в связи с теми трудностями, которые из них вытекают, но нам незачем подробно распространяться об этом.
Совершенно очевидна первостепенная значимость, которую Иисус придавал учению о том, что он называл Царством Небесным, и его сравнительная незначительность в обряде и доктрине большинства христианских церквей.
Это учение о Царстве Небесном, которое было основным для Иисуса и которому отведена столь малая роль в христианских верованиях, — безусловно, одно из наиболее революционных учений, которые когда-либо затрагивали и изменяли человеческое сознание. Неудивительно, что мир в то время оказался не в состоянии раскрыть подлинное его значение и в испуге отшатнулся от него, почувствовав в нем небывалый вызов устоявшимся обычаям и институтам человечества. И стоит ли удивляться тому, что ученики и новообращенные, будучи не в силах побороть этот страх перед новым, вернулись впоследствии к знакомым представлениям о храме и алтаре, жреце и магии, свирепом божестве и жертвоприношении и продолжили жить по старинке, ненавистью и выгодой, соперничеством и гордыней. Ибо учение о Царстве Небесном в том виде, в каком его преподал Иисус, было не более и не менее, как решительным и бескомпромиссным приказом полностью изменить и очистить жизнь нашего борющегося рода, очиститься снаружи и изнутри. Чтобы познакомиться с тем, что сохранилось от этого мощного учения, читателю следует обратиться к Евангелиям; здесь же мы сосредоточимся лишь на том потрясении, которое вызвало это учение в мире устоявшихся идей.
Иудеи были убеждены, что Бог, единый Бог всего мира, был праведным, но они видели в нем также торговца, заключившего с их праотцом Авраамом сделку — и очень выгодную для них сделку — о том, что он в конечном итоге приведет их к мировому господству. Какое разочарование и злобу вызывали, должно быть, у них слова Иисуса, отвергающие то, что казалось им гарантированным. Бог, учил он, не торгуется, и не будет ни избранного народа, ни любимцев в Царстве Небесном. Бог — это любящий отец для всех живущих, и он так же не оказывает никому предпочтения, как не делает этого солнце, одинаково сияющее всем. И все люди братья — будь то грешники или возлюбленные сыновья — для этого божественного отца. В притче о милосердном самаритянине Иисус обличил природную склонность каждого из нас превозносить свой народ и преуменьшать праведность другой веры и другой расы. Своей притчей о работниках он отверг самовольные притязания евреев на обладание неким исключительным правом на Бога. Со всеми, кого Бог принимает в свое царство, учил Иисус, он обращается равно, потому что его щедрость не знает границ. Но с каждого из нас, как следует из притч о зарытом таланте и о двух лептах вдовы, он спросит сполна. В Царстве Небесном не знают привилегий, не дают отсрочек и не принимают оправданий.
Но не только ревностный племенной патриотизм иудеев был задет словами Иисуса. Они не менее рьяно охраняли и семейные традиции, а Иисус учил, что все косные запреты патриархальной семьи будут сметены великим потоком божественной любви. Все Небесное Царство должно стать единой семьей своих последователей. Мы читаем (Мф. 12:46–50):
«Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним.
И некто сказал Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою.
Он же сказал в ответ говорившему: «Кто Матерь Моя? И кто братья Мои?
И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: Вот матерь Моя и братья Мои;
Ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, сестра и матерь».
Иисус нанес удар не только по патриотизму и семейным связям во имя братства всех людей в Боге. Совершенно очевидно, что его учение отвергало и все хитросплетения экономической системы, всякое частное богатство и личную выгоду. Все люди принадлежат Царству, все их имущество принадлежит Царству; единственно возможная праведная жизнь для всех людей — это служение божьей воле всем телом и всей душой. Снова и снова он разоблачает стремление копить богатство, отгораживаться от жизни в своем маленьком мирке.
«Когда выходил Он в путь, подбежал некто, пал пред Ним на колени и спросил Его: Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?
Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.
Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца своего и мать.
Он же сказал Ему в ответ: Учитель! Все это сохранил я от юности моей.
Иисус, взглянув на него, полюбил его и сказал ему: одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мной, взяв крест.
Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение.
И, посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам Своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!..
Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Божие» (А/к. 10:17–25).
Более того, в его великом пророчестве о Царстве, в котором все люди должны соединиться в Боге, Иисус был не слишком терпим и к торгашеской праведности формальной религии. Еще одна значительная часть его записанных высказываний направлена против дотошного соблюдения правил набожности.
«Собрались к Нему фарисеи и некоторые из книжников, пришедшие из Иерусалима;
И увидевши некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми руками, укоряли.
Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умывши тщательно рук;
И пришедши с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей.
Потом спрашивают Его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб?
Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исайя, как написано: «люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня;
Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим»;
Ибо вы, оставивши заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное.
И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание?» (Мк. 7:1–9).
Но Иисус призывал не только к нравственной и социальной революции; его учение имело и явный политический аспект. Он действительно говорил, что его царство не от мира сего, что оно в сердцах человеческих, а не на троне. Но не менее ясно и то, что когда это царство будет установлено в сердцах людей, внешний мир революционно преобразится.
Как бы ни искажала его слова слепота и глухота сердец его слушателей, совершенно очевидно, что от них не укрылась его решимость начать революцию этого мира. По некоторым из вопросов, которые задавали Иисусу, и по его ответам мы можем предположить, куда склонялась значительная часть его учения, оставшаяся не записанной. Направленность его политических выпадов очевидна, например, в эпизоде с динарием.
«И присылают к Нему некоторых из фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове.
Они же пришедши говорят Ему: Учитель! Мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божию учишь; позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Давать ли нам, или не давать?
