Роберт Масси - Николай и Александра
8/21 марта во дворец снова приехал генерал Корнилов, на этот раз чтобы объявить Александре Федоровне, что она находится под арестом. Однако, объяснил генерал, целью лишения свободы является обеспечение безопасности семьи и защита ее от революционной солдатни. Ее супруг, продолжал он, арестован в Могилеве и будет препровожден в Царское Село на следующий день. По словам Корнилова, как только это позволит состояние здоровья детей, Временное правительство отправит всю семью государя в порт Романов (нынешний Мурманск), где ее будет ждать английский крейсер, который доставит ее в Великобританию. Услышав утешительные слова генерала, императрица потеряла самообладание. Когда, спустя полчаса, вернулся адъютант, он увидел, что государыня и Лавр Георгиевич сидят рядом за столиком, и по щекам Александры Федоровны льются слезы. Прощаясь, она протянула генералу обе руки.
Перейдя в приемную императора, Корнилов обратился к собравшимся там офицерам конвоя и свитским и сообщил, что бывший царь и императрица арестованы и что все они свободны от выполнения своих обязанностей, поскольку их сменят другие части. Генерал добавил, что лица которые не хотят разделить с низложенными монархами заключение, должны оставить дворец. Вырубова писала: "Все слуги лично Государыни, так называемая половина Ее Величества, все до одного человека, начиная с камердинеров и кончая низшими служащими, остались. У Государя же, кроме верного камердинера Чемодурова, все почти бежали". При виде их бегства Корнилов не скрывая презрения, проронил: "Холопы!" Генерал уведомил графа Бенкендорфа, что все двери во дворце, кроме двери на кухню и главного входа, будут опечатаны. Дворцовым комендантом был назначен штаб-ротмистр Коцебу, распоряжения которого надлежало выполнять всем обитателям дворца.
В два часа дня солдаты Сводного полка были сняты с постов. "На новых стражей было жутко смотреть, - писал впоследствии Бенкендорф. Неряшливые, крикливые, они ссорились со всеми. Офицеры их боялись, им с трудом удавалось помешать своим подчиненным расхаживать по дворцу и заглядывать в каждую комнату... Они часто ругались с дворцовыми служащими, осуждая их за то, что те носят ливреи и оказывают знаки внимания членам царской семьи".
После того, как Корнилов ушел, государыня послала за Жильяром. "Император приезжает завтра, надо предупредить Алексея, надо все ему сказать... Не сделаете ли Вы это? Я пойду поговорить с дочерьми", сказала императрица", - вспоминает швейцарец. Татьяна и Анастасия Николаевны, в результате вторичной инфекции, утратили слух и поняли, что произошло, лишь после того, как о случившемся сестры написали им на клочке бумаги.
Жильяр продолжает: "Я пошел к Алексею Николаевичу и сказал ему, что Государь возвращается завтра из Могилева и больше туда не вернется.
- Почему?
- Потому, что ваш отец больше не хочет быть Верховным Главнокомандующим.
Это известие сильно его огорчило, так как он очень любил ездить в Ставку. Через несколько времени я добавил:
- Знаете, Алексей Николаевич, ваш отец не хочет быть больше Императором.
Он удивленно посмотрел на меня, стараясь прочесть на моем лице, что произошло.
- Зачем? Почему?
- Потому что он очень устал и перенес много тяжелого за последнее время.
- Ах, да! Мама мне сказала, что, когда он хотел ехать сюда, его поезд задержали. Но папа потом опять будет Императором?
Я объяснил ему тогда, что Государь отрекся от престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича, который, в свою очередь, уклонился.
- Но тогда кто же будет Императором?
- Я не знаю, пока никто!..
Ни слова о себе, ни намека на свои права Наследника. Он сильно покраснел и был взволнован. После нескольких минут молчания он сказал:
- Если нет больше Царя, кто же будет править Россией?
Я объяснил ему, что образовалось Временное правительство...
В 4 часа двери запираются. Мы в заключении! Сводно-гвардейский полк заменен одним из полков царскосельского гарнизона, и солдаты стоят на часах уже не для того, чтобы нас охранять, а с тем, чтобы нас караулить".
В ту ночь, первую ночь заключения царской семьи, над городком ярко светила луна. Из парка доносились винтовочные выстрелы: это новая охрана стреляла в ручных козочек цесаревича. На дворцовой половине, занимаемой царской семьей, было тихо, но из отдаленных частей дворца слышался хохот, обрывки песен и пьяные выкрики.
Лили Ден решила спать у дверей спальни государыни. "Я потихоньку спустилась в лиловый будуар, - вспоминала она. - Императрица стояла, ожидая меня. До чего же она похожа на девушку, подумала я. Волосы, заплетенные в тяжелую косу, ниспадали на спину, поверх нижней сорочки накинут просторный шелковый халат. Она была очень бледна и худа, и мне стало невыразимо жаль ее. Когда я, едва не упав, вошла в ее будуар со своими простынями и одеялами, государыня улыбнулась... Наблюдая за тем, как я пытаюсь постелить себе на кушетке постель, она, по-прежнему с улыбкой, подошла ко мне. "О, Лили, вы, русские дамы ничего не умеете. Когда я была девочкой, моя бабушка, королева Виктория, показала мне, как нужно стелить постель. Я вас научу..."
Мне не спалось. Я лежала на лиловой кушетке - кушетке государыни - и не могла понять, что же происходит. Ну, конечно, все это мне только снится. Наверное я проснусь и увижу, что нахожусь в Петрограде, в собственной постели. А революция с ее ужасами - всего лишь кошмарный сон! Но, услышав кашель, я поняла, что это, увы, не сон... Лиловый будуар был залит лунным светом... Кругом стояла тишина, лишь из коридора доносились шаги красного часового".
Утро 9/22 марта, дня, когда должен из Могилева был приехать Государь, было холодным и хмурым. Взволнованная и встревоженная, императрица пошла в детскую, чтобы ждать там возвращения супруга. Нервничая, как и мать, Алексей Николаевич то и дело поглядывал на часы, вслух отсчитывая минуты, оставшиеся до приезда государя.
Царский поезд прибыл точно по расписанию на царскосельский вокзал. Думские комиссары передали пленника новому дворцовому коменданту. Когда государя увели, его спутники выглянули из окон и, увидев, что на перроне никого нет, пустились наутек. Лишь зять графа Бенкендорфа, князь Василий Долгоруков решил разделить судьбу государя.
Когда автомобиль Николая Александровича подъехал к воротам Александровского парка, государю пришлось подвергнуться новому унижению. Ворота были закрыты. Вышедший из дворца дежурный офицер крикнул часовому: "Кто там?" Часовой рявкнул в ответ: "Николай Романов". "Открыть ворота бывшему царю!" - приказал офицер. "После этой недостойной комедии, вспоминал граф Бенкендорф, - мотор подъехал к дворцу, и из него вышли государь и князь Долгоруков". Оба вошли в вестибюль, битком набитый народом, главным образом, солдатами, желавшими взглянуть на императора. Некоторые курили, другие были в головных уборах. В своей книге "Убийство царской семьи" Н.А.Соколов приводит свидетельства очевидца этого эпизода:
"На крыльцо вышли офицеры. Они все были в красных бантах. Ни один из них, когда проходил Государь, не отдал ему чести. Государь отдал им честь". Поздоровавшись за руку с Бенкендорфом, царь, не сказав ни слова, отправился в свои покои.
В минуту, когда императрица услышала шум подъехавшего автомобиля, в комнате ее открылась дверь, и, словно и не было событий, происшедших в последние дни, лакей произнес: "Его императорское величество!"
"Александра Федоровна радостно выбежала навстречу Царю", писала Вырубова. Когда они остались в детской вдвоем, "государь, всеми оставленный и со всех сторон окруженный изменой, не мог не дать волю своему горю". Со слезами на глазах, императрица заверила, что как супруг и отец ее детей он ей гораздо дороже, чем как царь. Положив голову на грудь Александры Федоровны, царь "как ребеночек рыдал перед своей женой".
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
30. ГРАЖДАНИН РОМАНОВ
Пополудни, оставив свою комнату, государь пошел по притихшим залам дворца. В красной гостиной он встретил Лили Ден. Взяв обе ее руки в свои, он просто сказал: "Спасибо Лили, за все, что вы для нас сделали". Фрейлина была потрясена переменами, которые произошли в государе. "Император был смертельно бледен, - отметила она. - Лицо покрыто мелкими морщинками, виски совершенно седые, под глазами темные круги. Он походил на старика". Заметив выражение лица Лили Ден, государь грустно улыбнулся. "Пожалуй, пойду прогуляюсь, - сказал он, - Прогулка мне всегда полезна"
Прежде чем выйти из дворца, Николай Александрович поговорил с графом Бенкендорфом, который уведомил государя об условиях, поставленных генералом Корниловым. Сначала генерал намеривался запретить царской семье покидать дворец, но, зная о том, как необходим царю моцион, граф уговорил Корнилова выделить узникам небольшой участок парка. Однако нужно было всякий раз заранее оповещать об этом охрану. В первый день вовремя предупредить коменданта не успели, и императору пришлось ждать двадцать минут, пока появится с ключом дежурный офицер. Наконец Николай Александрович вышел в парк. Из окон за происходящим наблюдали императрица, Лили Ден и А.Вырубова.
