Севостьянов Г.Н. - Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Понимая важность обсуждавшихся вопросов, сложность международной ситуации и проявляя осторожность в выборе внешнеполитического курса США, госсекретарь поинтересовался также мнением некоторых дипломатов, аккредитованных в Европе. В частности, посланник в Женеве Хью Вильсон телеграфировал в Вашингтон, что для американской дипломатии наиболее выгодно не спешить с публикацией заявления США при возникновении итало-абиссинской войны и изложить свою позицию лишь после принятия Лигой наций решения. Преждевременное провозглашение американским правительством нейтралитета, по его мнению, могло ободрить отдельных членов Лиги к занятию позиции нейтралитета, что воспрепятствовало бы коллективным действиям Лиги. Иного мнения придерживался посол США в Риме Брекеринг Лонг, считавший, что Вашингтону нужно действовать самостоятельно, независимо и до принятия Лигой наций решений. Госсекретарь Хэлл хотел, чтобы действия госдепартамента были самостоятельными23. Придерживаясь этой линии, он дал указание главам посольств и миссий в Европе по возможности воздерживаться от обсуждения с дипломатами других стран и членами Лиги наций предложений о применении санкций против Италии. Одновременно он поручил американскому послу в Лондоне Роберту У. Бингхэму довести до сведения британского правительства, что по биллю Джонсона запрещалось предоставлять Италии кредиты как неплательщику военных долгов, а принятый конгрессом акт о нейтралитете позволял наложить эмбарго на поставку оружия воюющим сторонам24. Таким образом, позицию США в отношении назревавшего итало-эфиопского вооруженного конфликта госдепартамент определил заранее и довольно ясно. В соответствии с этим был составлен проект Прокламации в связи с уходом президента Рузвельта в отпуск. Только лишь не была поставлена дата. В Вашингтоне ожидали со дня на день вестей о начале военных действий. В это время итало-эфиопское противостояние вступило в завершающую фазу. Шли последние приготовления итальянских войск, они поспешно концентрировались на границах Эфиопии, ожидая приказа о наступлении.

Позиция СССР и США в итальянско-эфиопском конфликте

В ночь на 3 октября 1935 г. без объявления войны 100-тысячная итальянская армия вторглась на территорию Абиссинии. Главнокомандующему генералу Де Боно приказано было как можно скорее захватить ее столицу. Император Хайле Селласие I издал указ о всеобщей мобилизации. Под ружье были поставлены 400 тыс. человек. Армия Эфиопии не имела современной боевой техники — самолетов, танков; ее воины были плохо обучены, не подготовлены к отражению наступления европейской регулярной армии. На 1 ноября в Эритрее были состредоточены 111 тыс. итальянских солдат и офицеров и 53 тыс., набранные из числа местного населения. В распоряжении командования было 4,2 тыс. пулеметов, 580 орудий, 126 самолетов и 3,7 тыс. автомашин. Кроме того, на территории итальянского Сомали находились 24 тыс. итальянцев и 30 тыс. сомалийских военнослужащих с 1,6 тыс. пулеметов, 117 орудиями, 38 самолетами и 1850 автомашинами, ожидая приказа о на ступлении25. По замыслу итальянского командования главный удар намечалось нанести по северным областям Эфиопии. Южный фронт играл пока второстепенную роль. Итак, правительство Италии, считая себя обиженной страной по части колоний, развязало войну против Эфиопии, решив силой оружия расширить свои колониальные владения. Одновременно Италия планировала упрочить свои стратегические позиции в Средиземноморье. Это противоречило интересам Англии и Франции. Они опасались быстрого роста военного флота Италии, активности ее на Балканах и в Восточной Европе, сближения с Германией. В Лондоне и Париже были заинтересованы воспрепятствовать ее притязаниям с помощью Лиги наций. Война затронула прежде всего интересы Англии и Франции, которые имели колониальные владения в Африке. Встал вопрос о том, кто будет владеть стратегическими позициями в Средиземноморье. Возникли также проблемы Суэцкого канала, ибо Италия претендовала на роль доминанта в Восточной Африке и на усиление своей роли в Средиземном море. Итало-эфиопская война непосредственно не затрагивала интересы СССР и США, хотя, исходя из принципа неделимости мира, эти два крупных государства, вполне понятно, не могли быть безразличны к вспыхнувшему вооруженному конфликту, к притязаниям Муссолини на независимость и суверенитет одного из членов Лиги наций. Об итало-эфиопской войне имеется значительная литература. В ней показаны ее генезис, военные действия и последствия, рассмотрены также международные аспекты этой кампании. По всем этим сюжетам отечественными историками опубликовано немало работ. В поле их зрения находилась, в первую очередь, политика и дипломатия советского государства в отношении войны, Италии и Лиги наций26. Повышенный интерес проявлен к анализу американской внешней политики. Исследователи США издали серьезные монографии, в которых показана позиция Америки в связи с итало-эфиопской войной27. В опубликованной литературе содержится большой документальный и фактический материал, сделаны интересные наблюдения и выводы. Опираясь на них, авторы попытались проанализировать на основе новых архивных документов политику правительств СССР и США в отношении итало-эфиопской войны, сопоставить их внешнеполитические действия, выяснить влияние Лиги наций и американского закона о нейтралитете на позицию Советского Союза. Что предприняли США? Когда поступили известия о вторжении итальянских дивизий в Эфиопию, перед американским правительством встали международно-правовые вопросы. Как конкретно поступить в отношении Италии, нарушившей мир в Африке? Ведь пакт Бриана — Келлога исключал применение вооруженной силы при спорах между государствами и США были одним из его инициаторов. Вступать ли в сотрудничество с Лигой наций по поводу применения договора? Как использовать только что принятый конгрессом закон о нейтралитете? Рузвельт находился в это время на отдыхе в море — на борту корабля "Хьюстон". Он занимался рыбной ловлей в окружении своих близких советников Гарри Гопкинса и Гарольда Икеса. У президента было хорошее настроение. И вдруг он услышал по радио: Италия напала на беззащитную Эфиопию. В Африке началась война. Рузвельт решил немедленно опубликовать Прокламацию о нейтралитете США. "Государственный департамент хотел подождать, пока Лига наций примет меры, но Рузвельт не желал об этом и слышать. Он хотел действовать первым"28, — записал в своем дневнике Гопкинс. Госдепартамент так и поступил. 5 октября Прокламация президента появилась в печати. Она привлекла внимание мировой общественности. Сам президент с симпатией относился к народу Эфиопии, наблюдал за неравной и мужественной его борьбой за независимость своей страны. Он сам отмечал на военной карте ход военных действий.

Наряду с Прокламацией госдепартамент опубликовал заявление с предупреждением всех американцев воздерживаться от поездки на кораблях воюющих стран, в действительности на итальянских. Перед правительством США встал вопрос о торговле с воюющими странами. 4 октября Рузвельт запросил мнение госдепартамента. Там мнения разделились. Одни предлагали ограничиться моральными призывами или пойти по пути сокращения торговли с воюющими государствами, другие возражали, настаивая на продолжении торговли, хотя и в ограниченном количестве. Советник госдепартамента по экономическим вопросам Г. Фейс справедливо заметил, что отказ от торговли будет выгоден Италии и поставит в трудное положение Эфиопию29. Рузвельт отправил телеграмму в госдепартамент, предложив эмбарго на оружие, боеприпасы, а также на медь, сталь и другие товары. 10 октября Хэлл заявил, что у США нет юридических оснований для запрета или сокращения торговли с участниками войны, поставок им сырьевых материалов, за исключением оружия. Он подчеркивал, что единственной целью США является удержание страны от втягивания в войну. По словам американского историка Роберта Дайвайна, Хэлл тщательно подбирал слова, чтобы не создалось впечатления, будто администрация действует против Италии30. Между тем Рузвельт считал необходимым ограничить с ней торговлю стратегическим сырьем, составить и опубликовать список экспортеров, действующих вопреки указаниям правительства. Однако Хэлл был против поспешности принятия решений не только США, но и Лигой наций. Получив из Женевы информацию о шагах Лиги наций в отношении Италии, Хэлл поручил посланнику Хью Вильсону довести до сведения Лиги наций, что "США, принципиально не одобряя скоропалительных решений, чреватых нанесением ощутимого ущерба нормальным экономическим взаимоотношениям между Америкой и Европой, будут следовать своему курсу самостоятельно, неуклонно соблюдая закон о нейтралитете"31. В госдепартаменте обращалось внимание на значительный рост экспорта в Италию; вывозимые туда материалы использовались в военных целях, такие, как нефть, железная руда, медь, грузовые автомобили, тракторы. По словам госсекретаря, такая торговля противоречила духу недавно принятого акта о нейтралитете32. Итальянский дипломат Риль выразил протест США, интерпретируя заявление Хэлла как применение экономических санкций к Италии. Госсекретарь телеграфировал в этой связи послу Б. Лонгу: действия госдепартамента приняты по собственной инициативе, без согласования с другими правительствами в соответствии с одобренным конгрессом актом о нейтралитете33. По настоянию Рузвельта 30 октября была опубликована декларация с призывом воздерживаться от расширения торговли с воюющими странами, по мере возможностей не увеличивать ее объем в погоне за прибылью. Однако торговля с Италией резко возросла, особенно это касалось нефти, отправка которой в октябре увеличилась в два раза. 15 ноября 1935 г. Хэлл издал прокламацию, в которой говорилось, что нефть, медь, железная руда, сталь, грузовики, тракторы относятся к военным материалам, их вывоз противоречит букве закона о нейтралитете страны34. Прокламация госдепартамента показывала настойчивое желание не создавать у Италии представление, будто акции США направлены против нее или означают сотрудничество с Лигой наций. В конце ноября министр иностранных дел Великобритании С. Хор выразил послу США Р. Бингхэму удовлетворение позицией, которую Вашингтон занял в отношении итало-эфиопской войны, в частности введением эмбарго на оружие. 21 ноября министр по внутренним делам Гарольд Икес как администратор по нефти обратился с призывом к предпринимателям и судовладельцам сохранять нейтралитет. Несмотря на это, экспорт в Италию продолжал расти и в ноябре достиг 1184 тыс. долл., превысив уровень торговли довоенного времени в три раза и на 50% по сравнению с октябрем36. Таким образом, первые месяцы войны показали несовершенство американского законодательства о нейтралитете. Это выразилось в том, что оно поставило агрессора и его жертву в одинаковые условия, между Италией и Эфиопией не было различия; моральное эмбарго на оружие не было дополнено обязательным регулированием торговли, в частности стратегическим сырьем; полномочия президента были ограничены и узки. Это понимал государственный секретарь Хэлл, который впоследствии в своих мемуарах писал: "Не было никакой надежды на противодействие безрассудному курсу Муссолини словами или жестами"37. Американский народ в основном одобрял политику нейтралитета в отношении итало-эфиопской войны. Более трех тысяч писем в октябре поступило в госдепартамент с поддержкой провозглашенного эмбарго на оружие, этот шаг рассматривался как направленный против втягивания США в войну. Сенаторы Дж. Най и У. Бора расценили моральное эмбарго как меру изоляции от конфликта. Редактор журнала "Сегодня" профессор Раймонд Молей настаивал на занятии строгого нейтралитета38, а журнал "Нейшен", напротив, призывал к сотрудничеству с Лигой наций39. Деловые круги настаивали на поддержании торговли с Италией. В частности, 9 ноября президент Торговой палаты Чарлз Шерилл предупредил президента Рузвельта о заинтересованности экспортеров восточного побережья в свободе торговли для американцев. "Бизнесе Уик" заявил: "Мы должны продавать всем участникам войны или никому не должны продавать"