Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин

Граф Николай Петрович и графиня Прасковья Ивановна Шереметевы на портретах работы Н. И. Аргунова. 1810-е, около 1803

Именно Шереметев, через четверть века после опыта Екатерины и Потемкина с Пречистенским дворцом, вернул московскую любовь с петровского востока в грозненский Арбат.

Тем часом Разумовский двигался обратным курсом, с Воздвиженки на Яузу и на Басманную, где поселился окончательно и поселил своих бастардов.

Наугольный дом на Маросейке, несмотря на старшинство, стал тенью наугольного воздвиженского дома. В первом проживала тень – графиня Разумовская, оставленная мужем ради счастья с госпожой Денисьевой. Второй мог стать для графа домом счастья, но не смог стать свадебным. А мифу, видимо, была необходима свадьба.

И не всякая, но лишь неравный брак. Не потому ли Лев Кириллович с его Голицыной стал вовсе третьим в расписании ролей?

Номер второй, граф Алексей Кириллович, продав свой наугольный дом брату жены, отдал обоим, шурину и дому, главную роль.

Ротонда дома на Воздвиженке вмещает вестибюль, к которому встречно подводят скругленные лестницы в толще крыльца-балкона, обращенного к приходской церкви. Композиция, как будто предназначенная для торжественного входа и соединения венчанной пары.

Шереметевы и Черкасские

Наугольный дом занимает часть тыльного плацдарма Опричного двора. И вообще, владельческая фабула всех шереметевских усадеб Москвы и ближнего уезда обнаруживает подлинно метафизическую связь этого графского рода с опричниной. И не столько с краткой исторической опричниной, сколько с принципом опричности – как дополнительности, как второй Москвы на втором холме.

Владевшие Останкином до Шереметевых князья Черкасские, как говорилось выше, знаково опричная фамилия. Останкино Черкасских досталось графу Петру Борисовичу Шереметеву в приданое. Так же ему достался и московский двор Черкасских на углу Никольской с Большим Черкасским переулком. Собственный двор Петра Борисовича находился западнее. Объединенное в его руках владение имеет по Никольской общий номер 10, но до сих пор отчетливо членится надвое.

Граф Николай Петрович проектировал на угловом дворе «большой и красивый дом» – пантеон искусств, в итоге воплотившийся Останкинским дворцом. В сущности, дом искусств перелетел с бывшего городского двора князей Черкасских на их бывший загородный двор.

Приобретение воздвиженских домов стало для Шереметева еще одним, но, вероятно, неосознанным возвратом к материнской крови: вряд ли он знал, что занял место древнейшего черкасского двора, девичьего двора царицы Марьи Темрюковны.

Наугольный дом графов Шереметевых. Фото из собрания Э. В. Готье-Дюфайе. 1914

Арбатский миф

Незримые границы Арбата как мифогенного пространства совпадают с межами опричного удела: от Кремля на запад-юго-запад до Хамовников и от Никитской к югу до Москвы-реки.

Свадебный наугольный дом, как некогда Опричный двор, стоит Кремлю навстречу. На бывшей улице Арбат времен опричнины – Воздвиженке. Дом обращен к Кремлю ротондой с вестибюлем и крыльцом-балконом. Конечно, как архитектурная заставка Арбата, как образ фронды он уступает и Пашкову дому, и «новому» дому Университета, который делит с шереметевским двором квартал двора Опричного. И все-таки, когда и если Арбат ложится по-старинному – веером, клином от Кремля, – дом Шереметева способен открывать и представлять его.

И не только его любовный миф. Арбатский миф со времени опричнины есть миф особой, выделенной земли. Выделенной сперва для фронды беглого царя, затем для частной фронды. Сперва для царской частности, потом для частной царственности. Миф любви стал только самым видным отправлением арбатской частности в Новое время. Каждый в Арбате царь, живет один, и только со своей любовью или в надежде на любовь, как древний Иванец Московский, Грозный царь.

Живет у Симеона

Шереметев и Параша обвенчались, по преданию, у Симеона Столпника, что за Арбатскими воротами (Поварская, 5, ныне стрелка этой улицы и Нового Арбата). В церкви существовал придел Димитрия Ростовского, чтимого в роде Шереметевых, на что не обращают должного внимания исследователи.

Церковь Симеона Столпника на Поварской. Фото из Альбомов Найденова. 1880-е

Ф. Я. Алексеев, ученики. Местность у Троицких ворот Кремля с церковью Николы в Сапожках. 1800-е

Однако по новейшему научному предположению, неравный брак венчался в церкви Николы в Сапожке, приходской церкви Шереметевых, стоявшей у начала Воздвиженки (на месте дома № 1), на площади перед Кутафьей башней.

Свадебный дом стоит на полпути между двумя церквями, на середине Воздвиженки.

Церковь Симеона Столпника стоит близ центра арбатского пространства, за сложным перекрестком Арбатских ворот. Церковь Николы в Сапожке стояла у переднего, неглименского края Арбата.

Кусково и Останкино

Историю Кускова и Останкина тоже можно представить в терминах опричного и земского, как череду разобщений и бегств. Говорят, Кусково было вызовом Перову – усадьбе первого из Разумовских, негласной царской резиденции. То есть построено Петром Борисовичем Шереметевым опричь Перова. Но и Останкино младшего Шереметева построено опричь Кускова. Предпочитая материнское имение отцовскому, граф Николай Петрович и в этом случае шел от мужского к женскому.

И так же двигался в своем побеге из Кремля опричный царь: «перевезся жити за Неглинну на Воздвиженскую улицу, на кн<язь> Михайловский двор Темрюковича…»

В самом Останкине имелись дополнительные к дому-театру жилые покои, где хозяин культивировал свою приватность.

«Передний фасад дому села Кускова». Чертеж А. Миронова. 1782

Дом графа Николая Петровича Шереметева (бывший гетмана Разумовского). Чертеж из Альбомов Казакова. Около 1800

Исследователи давно заметили, что дом гетмана Разумовского, старший из шереметевских домов Воздвиженки, и дом в Кускове похожи, как варианты одного проекта.

Это больше чем знак «дублирования» семейств в московском мифе. Возможна интуиция, что воздвиженские дома Шереметевых суть знаки Кускова и Останкина.

Внешнее сходство гетманского и кусковского домов – лишь первое звено этого размышления.

Второе – структурное подобие воздвиженских дворов никольским, тем, где новый двор, приданое Черкасской, соотносится со старым, как Останкино с Кусковом.

Третье: младший Разумовский строил наугольный дом опричь отцовского. Если предположить, что младший Шереметев узнавал в гетманском доме отцовский дом в Кускове, как узнаём и мы, то в наугольном доме воплощен принцип Останкина как резиденции опричь Кускова.

Переходя между двумя домами на Воздвиженке, мы переходим от французской, ранней классики Кускова к зрелой классике Останкина.

Кроме того, в Останкине и в наугольном доме равно царила Параша, всегда стесненная в Кускове.

Бывает, подмосковные усадьбы служат моделями Москвы или ее частей. А тут Кусково и Останкино как будто завели свои подворья в городе.

Загородье

Это берет свое природа самого Арбата. Того Арбата, который до конца XVI века оставался загородьем и само название которого возводится