Коллектив авторов - Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом
• судьба, биография как роман;
• сотрудничество с журналистикой;
• контакты с литературными мэтрами, прежде всего Толстым и Достоевским.
Рассматриваемое литературное поколение 1870–1880-х – литераторы, в основном «дети из хороших семей», отпрыски «литературно-журнального закулисья», «птенцы салонных гнезд», журналисты, ученые. «Обреченность на литераторство», историческую беллетристику нередко была общим, «родовым» свойством авторов этой когорты. Е. Салиас и Вс. Соловьёв, наверное, полнее прочих воплотили эти качества и максимально использовали литературно-академическое наследство, «нематериальные» родовые активы.
Русский Дюма, русский Купер, русский Жюль Верн и русский Вальтер Скотт (Е.А. Салиас)На примере Евгения Андреевича Салиаса (1840–1908) особенно хорошо видна взаимозависимость литературных и биографических обстоятельств. В его текстах реальность пережитых им приключений: путешествуя по Италии и Испании, Салиас оказывался участником авантюр, описанных впоследствии в романах[1367]. Такие случаи происходили с ним на каждом шагу и немедленно становились материалом для очередного произведения: в 1865 году он был задержан по подозрению в изготовлении фальшивых денег, в грабеже, убийстве и даже… в покушении на жизнь Наполеона III[1368]. Салиас получил хорошее, но не систематическое образование, не закончил университета, и в России, и за границей попадал в скандальные истории, но всегда выходил сухим из воды, избегая серьезных последствий. Салиас трижды пробовал себя в журналистике; всякий раз с одним и тем же неудачным и быстрым финалом. В феврале 1885 года специально для него высочайшим повелением была учреждена должность заведующего Московским отделением Общего архива министерства императорского двора. Назначение это Александр III сопроводил пояснением: от Салиаса «ничего не требуется, кроме романов»[1369]. Салиас стал обладателем пожизненной синекуры и с лихвой оправдал августейшее доверие.
Чтобы ежегодно выдавать очередной объемный роман, требовалась сноровка, натренированная рука, неистощимая фантазия. Всеми этими качествами «универсального романиста» Салиас обладал, оставляя позади в литературной гонке многих соперников. Лучший текст, «визитная карточка» салиасовских серий – роман «Пугачевцы» (1874), пользовавшийся в свое время огромной популярностью. Его устройство, а главное, причины громкого успеха и логика обсуждения в критике способны многое прояснить в беллетристике той поры. Работая над романом, Салиас провел «полевые исследования» в районе дислокации пугачевских войск. В итоге получилась обширная, лоскутная, географически масштабная картина, а сам роман оказался стилистически разрозненным, с фольклорными вставками, с пространными отступлениями, символическими зарисовками, пестрым по составу действующих лиц. История восстания прослеживается от истоков до финального кровавого подавления. Салиасу удалось создать сложный образ Пугачёва – бунтаря и бродяги, показать, как бунт, поначалу романтический, превращается в разгул мародерства, грабежей и убийств.
«Пугачевцы» задумывались автором как начало тетралогии. По его словам,
вторая часть должна была называться «Вольнодумцы», и там намечались Новиков и Радищев для России и Людовик XVI для Франции… [было опубликовано только начало – в 1881 году в «Полярной Звезде»] Третью часть я предполагал назвать «Супостат». Тут надо было дать 12-й год. Четвертая и последняя часть – «Декабристы» – явилась бы апогеем первых русских «освобожденцев», перед которыми я благоговею[1370].
«Пугачевцы» буквально раскололи общество на два лагеря. Одни читали взахлеб, с упоением, другие ехидствовали или громили, видя в романе рабское подражание «Войне и миру» Толстого. Роман стал притчей во языцех критики и значительно повысил ставки всей исторической романистики. Удача Салиаса столь сенсационна еще и потому, что все, им написанное, попадало в жернова борьбы литературных партий – левой, демократической и консервативной; автор волею судеб оказался в центре самых актуальных вопросов времени. Правые критики защищали «своего», т. е. связанного с московской литературой, в противовес петербургской словесности. Напротив, левые «уничтожали» произведения Салиаса, относя его к московскому направлению, которое якобы «целиком составляет нарост самого гангренозного свойства»[1371].
Излюбленный Салиасом XVIII век у него осовременен и офельетонен. В прочих его сочинениях полые формы стилистически и образно заполняются авантюрами, бытовыми реалиями и политическими аллюзиями 1870–1880-х годов.
Романист-ремесленник, автор более тридцати оригинальных сочинений, в течение нескольких десятилетий неизменный фаворит публики, разработавший целую систему литературных стереотипов, ходовых ситуаций, галерею увлекательных персонажей – талантливых и обаятельных авантюристов, чудных патриотов, найденышей и подкидышей, чье прошлое окутано нераскрываемой тайной, – Салиас создал модель авантюрной интриги русского исторического романа, эксплуатируя материал истории как подлинной, так и придуманной. Но среднестатистическому читателю была не так уж важна достоверность, он ждал развлечения, и Салиас полностью удовлетворял ожидания публики. «Русский Вальтер Скотт», «русский Купер», но чаще «русский Жюль Верн», а еще чаще «русский Дюма» – как называли его благожелательные критики и мемуаристы, – он четверть века удерживал первые позиции среди королей исторической прозы.
Сочинитель «текущей истории» (Вс. С. Соловьёв)«Салонная» юность Всеволода Сергеевича Соловьёва (1849–1903), отпрыска историка С.М. Соловьёва («литературного сына», подобно Салиасу), тоже прошла под знаком общения с «великими» – Т.Н. Грановским, П.Н. Кудрявцевым, братьями К.С. и И.С. Аксаковыми и др. А.Ф. Писемский «благословлял» первые шаги Всеволода на литературном поприще. Оба – и Салиас, и Соловьёв, так же, впрочем, как и другие романисты этой когорты – Карнович, Мордовцев, Данилевский, наряду с архивными источниками, обращались и к «личным историческим ресурсам». Вс. Соловьёв по линии матери был родом из старинной малорусской семьи, одним из предков в которой был богослов и философ Г. Сковорода. Сюжеты и характеры этой «микроистории» широко использовались Соловьёвым в беллетристике. Вообще малорусская почва романистов этой волны – Данилевского, Мордовцева и др. – оказалась особенно важной и продуктивной.
«Роман» с Достоевским направлял поведение Соловьёва в литературе, подсказывал интонацию, выбор тем. «Влюбленность» началась в 1873 году тоже по всем правилам романного жанра – с «горячего», восторженного, исповедального письма молодого Всеволода Соловьёва[1372]. Журналистская работа разбудила писательский азарт, и как вдохновляемый зрителями актер на сцене, так и романист проснулся и оформился в нем при постоянном контакте с читателями. Читательский интерес, настроения, конъюнктуру он различал безошибочно и в чужих успехах – Н. Лескова, Е. Салиаса, П. Мельникова-Печерского, К. Леонтьева, и в своих собственных. Всеволод Соловьёв оставался на литературном Клондайке исторической романистики десять лет, с 1876 года регулярно поставляя продукцию для разных изданий, но в основном для иллюстрированного еженедельника «Нива» – по одному роману в год. Романы Соловьёва обеспечили журналу небывалый коммерческий успех. «Многосерийная» семейная сага – «Хроника четырех поколений»: «Сергей Горбатов», «Вольтерьянец», «Старый дом», «Изгнанник», «Последние Горбатовы» – удерживала внимание публики в течение пяти лет. Событийная панорама русской истории с конца XVIII века по 1870-е годы, галерея исторических персонажей от Екатерины II, Павла I, Г.Г. Орлова, Г.А. Потёмкина, П.А. Зубова, А.А. Безбородко и Г.Р. Державина до Марии-Антуанетты, К.Ф. Рылеева, членов масонского общества, хлыстовской секты, архимандрита Фотия и других – все это полотно служило фоном, богатыми декорациями для увлекательной, полной интриг, мистики, предательств, политических кульбитов биографии аристократов Горбатовых. Внушительные списки реальных и вымышленных действующих лиц, примерно одна и та же тасуемая «колода карт» – ключ к тому беллетристическому полотну, в котором перемешаны история и современность. Структура этой смеси была полностью задана принципом порционной публикации в еженедельном иллюстрированном издании.
Стойкая привычка пребывания в журнальной среде с 1860-х годов, независимость и самостоятельность («В течение всей моей литературной деятельности я стоял вне… журнальных партий и лагерей и печатал свои вещи в тех журналах, которые меня звали, заботясь лишь о том, чтобы это были издания безупречные в литературном отношении»[1373]), нарастающая назидательность и патриотическая подоплека романных сюжетов, – все эти причины привели к мысли о создании своего журнала, способного конкурировать с «Нивой». В 1887 году вместе с опытным журналистом и писателем П.П. Гнедичем Соловьёв основал «Север», иллюстрированный «чисто русский» журнал для семейного чтения. По замыслу создателей, он должен был заполнить пустующую национальную нишу и будить патриотические чувства:
