Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)
переговоры, которые удались ему как нельзя лучше. Теперь, по заключении мира,
pacnjстал он чамбулами по Волыни и Полесью, до самого Люблина и Замостья загоны,
которые заполонили бесчисленное множество сельских хозяев с их рабочими. В Литве
Татары взяли 12.000 шляхты, подошли на полмили к Пинску и выжгли все
окрестности, в которых 120 лет не стояла и нога татарская. Ударил на них Ян Сопига
под .Остротам, чтоб отбить ясыр, но его не поддержал никто, ои был разбит, и с двумя
братьями попал в неволю. Потом Татары напали на Старый Константинов. Там
остановился для отдыха визирь с двумя сыновьями и целый высланный
предварительно чаы. бул с великою добычею.
„Таковы были выгоды нелепого и легкомысленного похода" (говорит польский
историк); „руина всей Руси от Бога до Днестра руина войска, которого не меньше
20.000 пало от голода и болезней под Глинянами и под Жванцем, руина чести Речи
Поснолитой, ко , располагая такою массою войска, заключила такой постыд ный миръ".
Шляхетные республиканцы, воспитавшие беспримерную в летописях Славянщины
тайну разбойников, были достойны своей унизительной участи, достойны посмеяния
со стороны собственной интеллигенции в конце XIX века, подводящего строгие итоги к
прошлому. Конституционное государство, дошедшее до торговли человеческою кровью
и слезами, лишалось права не только на уважение, но и на пощаду со стороны соседей.
Как ни судить о московской политике, поддержавшей козацкие возгласы о Божиих
церквах да православной христианской вере,— Польша оправдывала ее, как
Московским Разорением, так и своей неурядицей. Хозяйничая столь беспутно между
двух живоносных морей под знаменем общественной свободы, либеральная нация
давала законное и даже священ ное право государству деспотическому взять её
несчастных подданных под свою хранительную власть. „Для православные
христианские веры и святых Божиих церквей": эти начальные слова московских
требований, представляющиеся на поверхностный взгляд лукавыми,
.
397
получают, в итоге столетий, смысл истинно-религиозный, достойный великого
государства. Польскорусская республика должна была быть расторгнута ради пощады
обеих борющихся сторон, обеих борющихся церквей и народностей. Члены и жертвы
Берестовского синода положили начало её расторжению; герои и разбойники
польскорусских усобиц сделали его неизбежным; царские думные люди довершили его
я довершали так, что дело руипное обратили в дело строительное, то есть такое,
которое обеспечивает наибольшее число жизней от элементов чужеядных и
истребительных.
Во время Жванецкой кампании, которая и с панской, и с козацкой стороны была
борьбой взаимного истощения, обоюдной выносчпвости, князь Януш Радивил пытался
склонить Хмельницкого к уступкам перспективою нашествия литовских сил на
козацкия займища. Но Хмельницкий, как истинный верховод козатчины, отвечал:
„Напад Литвы нам не страшен: у нас ничего нет (старинное „козака не по чем
сыскивать1'). Повертятся по Украине, да и пойдут домой. Козацкие курени трудно
разорить. А хоть бы нас, нобили и обратили Укравву в безлюдье, Татар этим не удержат
Татарам тогда останется больше поля на кочевья, и глубже врежутся они в Польшу".
Пригласив хана для совместной войны с панами, и не имея, чем кормить Орду,
Козацкий Батько ограничился предоставлением освобождаемого им Русского народа в
жертву ясырникам; но видел, что теперь ему не сдобровать в татарских кочевьях, и
умолял хана—не оставлять несчастных Козаков безо всякой помощи в борьбе с
Ляхами. Но хан побил его собственным его оружием. „Я сделал для тебя все, чтб могъ"
(сказал он Хмелю), „ио не мог кормить голодных Татар обещаниями и словами".
Пустынность и убожество Малороссии сделались для Крымских чужеядников
невыгодными условиями союза с такими же чужеядниками туземными. Они предпочли
иметь своими союзниками панов, наполнявших край и людьми и продуктами
человеческого труда.
Наконец, татарская дружба, которою так хвастался Хмельницкий перед панами в
1649 году, высказалась еще характеристичнее: хан тайно договаривался с нанами
действовать совместно и против Москвы, и против Козаков. Он повелел Хмельницкому
немедленно вернуться в Украину, а уезжая послал надежного человека к королю со
советом, чтоб он начинал войну с Москвой и приказал бы идти с собой козакам.
898
.
Хмельницкий имел подкупленных людей всюду. Зловещий совет хана был передан
ему: то, чтб умышляли козаки с Татарами против Ляхов, задумавши совместный набег
на Московщину, грозило исполниться над ними самими... Он поспешил удалиться в
Чигиринщнну, скрывая свой страх, свой стыд, свою злобу.
Мы презираем наших Наливайцев, которые грабили Могилев и другие
православные города беспощаднее, нежели сделал бы это неприятель иноплеменный, а
потом пытались уйти из Солоницких окопов, бросивши в жертву панам подбитую к
бунту козацкую массу. Больше, чем Наливайцев и других возродившихся от этого
скопища разбойников, мы презираем Хнельничан, которые развратили все
прикосновенные к ним сословия, погубили бесчисленное множество православных по
сю и по ту сторону Днестра, проложили Туркам дорогу к обладанию ИИодолией и
посеяла в будущем те смуты, которым конец положили только Петр Великий и
Екатерина Великая, одним уничтожением двух союзных орд, останавливавших так
долго гражданственное преуспеяние Северной Славянщины. Мы обязаны высказывать
искренния убеждения по этому предмету без обиняков. Пускай панегиристы разбоев и
всевозможных злодеяний не превозносят беспрекословно стихами и прозою так
называемых ими украинских национальных героев на соблазн людей малограмотных и
на позор нашей прессы!
Плод многолетней работы афонских, печерских и других иноков, а равно городских
и сельских священников, созрел. Взошли на малорусской почве и московские посевы:
царская милостыня на церковное строение обещала богатый урожаи. Измученный
нравственпо и разоренный веществеппо парод вопиял к царю о спасении. Чтб касается
собственно Козаков, то теперь более, нежели когда-либо, справедливы давнишния
слова их,—что им, кроме великого государя, деться негде. Не прими их к себе Москва,
собственная чернь выдала бы их панам, как общих врагов сельскохозяйственного и
промышленного класса, общих разорителей и предателей. Это, конечно, обошлось бы
ей не дешево. Козаки были столь же сильны в Малороссии страхом своего мщения над
лучшими людьми, сколько и уменьем вовлекать в бунты худших. Потому-то в'се
мирные жители и большинство самих Козаков с крайним нетерпением ждали от
московского царя исполнения давнишней нросьбы киевского духовенства.
С своей стороны, Москва достаточно выдержала уже характер Государства
справедливого. Она дала Польше все шансы на поправку
.
399
ея расстроенных дел, на умиротворение междоусобной брани, на преобразование
жизни, которой механизм удовлетворял весьма немногих, и лежал тяжким бременем на
большинстве людей всех сословий и классов без исключения. Она оставалась верна
своему слову, которым ответила шведскому послу в 1626 году: „Только б великий
государь наш похотел ныне польскому королю и сыну его отомстити прежнюю их
недружбу, и им ныне M04HQ отомстить. Но великий государь войны на них не
посылает, ожидаючи от них исправленья".
Расторжение польскорусской республики совершилось вследствие собственных её
беззаконий. Москве оставалось только дать свою санкциюЭтот великий акт
правительство Тишайшего Государя исполнило с религиозною торжественностию.
Созвана была в царственном городе Москве Земская Дума, или Собор, состоявший
из представителей всей России. Народ, испытавший столь великия неправды, бедствия
и поругания от Польши, призван был своим царем к решению вопроса: следует ли еще
щадить это злочестивое государство, натравливавшее на него пе одних латинцев и
люторов, но и людей православных, людей одного корня с ним? В таком чрезвычайном
деле московский самодержец желал быть лишь вершителем воли своего верного
народа. Смиренный христианин, не полагался он на собственное желание, ни на разум
думных бояр и дьяков своих. Представителям всех концов Русской Земли надлежало
высказать свое мнение, как России поступить с Польшею.
Истинно благочестивый в жизни своей и возвышенно честный в начинаниях своих,
