А Спиридович - Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов
Арест Рабочей Группы совершенно нарушил внутреннее равновесие Протопопова. Он пришел в такой экстаз от добытых при обысках данных, что раздул значение арестов до Геркулесовых столбов.
Он доказывал в Царском Селе, что сорвал революционный заговор, что аресты предупредили революцию. Он хвастался и кричал при всяком удобном случае, что раздавит революцию, как щенка. Что, когда нужно будет, он, министр, зальет Петроград кровью. Друзья, зная его, улыбались, кто не знал, верили. А в то же время он хитро выгораживал в Царском Селе Гучкова и других либералов, доказывая, что их аресты поведут лишь к увеличению их популярности. Их Величества верили ему и тоже переоценили значение арестов Рабочей Группы. Стали спокойней принимать слухи об оппозиции. Вера во всезнание Протопопова и в его политическую проницательность возросли еще более.
Начался февраль месяц. Столица была как в лихорадке. Шли частичные забастовки на заводах. Бродили по улицам ничего не делающие рабочие. Съезжались члены Законодательных палат, которые должны были начать работы 14 февраля. Съезжались многие политические и общественные деятели Земгора. Собирался съезд партии Народной Свободы - КА-ДЕ. Продолжалась конференция Союзников. Происходили тайные и явные собрания, совещания. Распространялись разные слухи, волновавшие все круги населения. Все ждали каких-то важных событий. Шептались о возможности государственного переворота.
В эти дни Гучков сделал первую попытку осуществить свой фантастический младотурецкий план - захватить Государя Императора, вынудить его отречение в пользу Цесаревича, причем при сопротивлении Гучков был готов прибегнуть и к цареубийству.
Гучков полагал, что кто устроит этот переворот, тот и будет господином положения в решении, кому быть регентом при молодом царе.
План приурочивался к Царскому Селу или Петрограду, но он не удался. Вот что произошло.
В самую тесную конспиративную группу Гучкова входили: член Гос. Думы Некрасов, камер-юнкер князь Д. Л. Вяземский, состоявший начальником 17-го передового отряда Красного Креста, камер-юнкер М. И. Терещенко, служивший в распоряжении директора Императорских театров, киевский миллионер, также Главноуполномоченный Красного Креста и участник Военно-Промышленного Комитета, а также служивший на Румынском фронте генерал-майор Крымов.
Все члены группы, кроме Крымова, были в те дни в Петрограде. Терещенко приехал из Киева, где он был в близких отношениях с состоявшим при Императрице Марии Федоровне, князем Долгоруким.
Там, в Киеве, друзья приятно проводили время в гостинице Континенталь, говорили о текущих событиях. Терещенко отвел в сторону князя Долгорукого и сообщил ему, что он уезжает в Петроград, где от Государя потребуют отречения. Государыню заключат в монастырь. Что в заговоре участвуют офицеры Собственного полка и Конвоя Его Величества, называл фамилии и назвал даже одного полковника. Переворот назначался на 8 февраля. На вопрос кн. Долгорукого, а что же будут делать, если Его Величество не согласится на отречение, Терещенко ответил, что тогда Государя устранят... Терещенко уехал.
На утро князь Долгорукий рассказал всё слышанное состоявшему при Императрице князю Шервашидзе. Вызвали помощника начальника Дворцовой полиции подполковника Шепеля и рассказали ему. Шепель отнесся к сообщенному, как к очередной сплетне, не придал делу серьёзного значения и оно заглохло. До сведения Дворцового коменданта ни со стороны свиты вдовствующей Императрицы, ни со стороны Дворцовой полиции об этом случае ничего доведено не было.
Между тем, вернувшийся в Киев из Петрограда, Терещенко опять рассказал кн. Долгорукому, что план не удалось осуществить. Один из участников, якобы, выдал всё предприятие.
Последнее неверно. План не был выдан. Дворцовому коменданту он остался неизвестен до самой революции. Правда в том, что Гучков не нашел среди офицеров людей, соглашавшихся идти на цареубийство. Не нашел Гучков тогда и вообще сочувствия среди общественников насильственному перевороту. На предложения некоторым принять участие в таком заговоре, получались отказы. В числе отказавшихся был и член Гос. Думы Шульгин. (о Шульгине - на нашей стр., ldn-knigi)
Гучков изменил и отложил временно план. Он решил организовать остановку царского поезда во время следования его между Царским Селом и Могилевым, потребовать отречения, а если придется, прибегнуть и к насилию. Выполнение нового плана было назначено на половину марта. К этому времени был вызван с Румынского фронта генерал Крымов.
О таком последнем, окончательном плане нападения на Государя главный начальник охраны Его Величества, Дворцовый комендант Воейков осведомлен не был и знал ли о нем Протопопов и его политическая полиция - неизвестно. Полагаю, что они этого плана не знали.
***Доклады Начальника Петроградского Охранного отделения министру Протопопову становились всё тревожнее.
5 февраля ген. Глобачев докладывал об увеличивающемся недовольстве из-за недостатка некоторых продуктов. Он предостерегал о возможности так называемых "голодных бунтов" и эксцессов "самой ужасной из всех анархических революций". Почти ежедневно его доклады сообщали о забастовках.
7 февраля генерал предупреждал, что 14 февраля возможна попытка устроить шествие к Таврическому дворцу, что большевики, меньшевики и соц.-дем. объединение вынесли такое же решение. Генерал предупреждал о "грядущих весьма серьёзных последствиях".
Представил генерал Протопопову и список министров того Временного правительства, которое предназначается после переворота. На листе значился премьером князь Львов и все министры будущего Вр. правительства, кроме Керенского и Гвоздева.
Последнее встревожило, наконец, и легкомысленного Протопопова, верившего в свою звезду Юпитер и т.д. Продолжая хвастаться, что он знает всё и что он расстреляет революцию и зальет кровью столицу, Протопопов струсил. Он начал беспокоить докладами Их Величества. Возбуждая недовольство на генерала Рузского, министр стал просить о выделении Петрограда из ведения Рузского, т.е. о выделении его из северного фронта в особую единицу, с подчинением генерал-лейтенанту Хабалову. Новый военный министр генерал Беляев внес этот проект в Военный совет, тот провел проект и Государь утвердил.
Хабалова Протопопов расхваливал Их Величествам, как энергичного человека, что совершенно не соответствовало истине. То был довольно старый, не разбиравшийся в политике генерал солдатского типа, когда-то отличный Начальник Павловского Военного училища, но теперь человек усталый. Боевая работа ему была уже не по плечу, а пост ему вверили боевой. Хабалов и начал вырабатывать с градоначальником Балком (человеком тоже новым для Петрограда) план военной охраны Петрограда на случай беспорядков.
Чувствуя, однако, свою беспомощность, как министр, не одобряемый премьером, презираемый с деловой точки зрения другими министрами, Протопопов надумал провести на пост премьера Н. А. Маклакова. Их общий друг Н. Ф. Бурдуков стал хлопотать за новую комбинацию. Маклаков соглашался работать совместно с Протопоповым. Это бы усилило позицию Протопопова. Одновременно велась кампания за немедленный роспуск Гос. Думы и за назначение новых выборов. Это была давнишняя мечта Маклакова. Предпринятая кампания сначала имела успех.
8 февраля Протопопов передал Маклакову Высочайшее повеление заготовить проект манифеста о роспуске Гос. Думы и привезти его лично Государю. На следующий день Протопопов доложил Государю о предполагаемой на 14 число демонстрации и доложил выработанный у Градоначальника план охраны Петрограда. План удостоился Высочайшего утверждения.
Этим планом министр Внутренних дел предусмотрительно сваливал всю предстоящую борьбу и ответственность по столице на Начальника Петроградского Военного округа.
***Слухи о реакционных планах и проектах Маклакова и Протопопова дошли до думских кругов. Заволновалась вся оппозиция.
Родзянко стал действовать на бывших в Петрограде членов Династии с целью повлиять на Государя не идти на реакцию.
6 числа с Государем уже говорил приезжавший к чаю из Гатчины Вел. Кн. Михаил Александрович. Его старались настроить в нужном направлении Родзянко и Вел. Кн. Александр Михайлович, вызванный в Петроград по делам авиации. Говорил с ним на фронте и генерал Брусилов, прося повлиять на Государя относительно изменения политики.
Великий Князь советовал Государю пойти на уступки. Но не надо забывать, что он был младший брат, да, кроме того, в его взглядах видели влияние его супруги, что не нравилось.(об этом см. книгу воспоминаний Вел. Кн. А.М. на нашей стр., ldn-knigi)
9 числа у Государя был с докладом и завтракал В. К. Георгий Михайлович, вернувшийся из объезда армий в течение трех месяцев. Он знал пессимистический взгляд на будущее своих братьев Вел. Кн. Николая Михайловича и Сергея Михайловича. Он много слышал на фронте от Брусилова и других генералов. Он и доложил, что некоторые из высших начальников считают желательным дарование реформ, что все относятся с уважением к Гос. Думе.
